– Не повезло тебе, Даабас! Нищета написана тебе на роду, вопреки завещанию владельца имения.
Проигрыш выбил из головы Даабаса остатки дурмана, и он злобно пробормотал:
– Богатство так легко не теряют!
Атрис сделал затяжку, чтобы проверить, достаточно ли в кальяне воды, и сказал:
– Однако ты уже потерял его, брат!
В это время Каабильха аккуратно складывал деньги и уже поднял было руку, чтобы спрятать их за пазуху, как вдруг Даабас резким жестом схватил его за руку и потребовал вернуть деньги.
– Они уже не твои! – запротестовал Каабильха.
– Верни деньги, навозный жук! – закричал Даабас, а Атрис, видя недоброе, вмешался:
– Не ссорьтесь здесь, вы не у себя дома!
Даабас, крепко держа Каабильху за руку, не унимался:
– Я не позволю этому навозному жуку грабить меня!
– Отпусти мою руку, Даабас! Я тебя не грабил!
– Может, ты скажешь, что приобрел эти деньги честной торговлей?
– Зачем же ты стал играть на деньги?
Тут Даабас отвесил Каабильхе затрещину и потребовал:
– Отдай деньги, не то все кости переломаю! Каабильхе удалось вырвать руку, и это привело Даабаса в ярость. Что было силы от ткнул пальцем прямо в правый глаз Каабильхе. Тот заорал благим матом, схватился за глаз и вскочил на ноги, уронив при этом деньги, которые посыпались прямо на колени Даабасу. Вопя от боли, Каабильха стал извиваться и корчиться. Курильщики обступили его со всех сторон, а Даабас тем временем подобрал деньги и спрятал у себя на груди. К нему подошел испуганный Атрис.
– Ты выбил ему глаз!
Даабас ужаснулся тому, что натворил, и убежал из кофейни.
Некоторое время спустя Габаль снова стоял во дворе дома хамданов, окруженный сородичами. Он весь кипел от негодования. Перед ним на корточках сидел Каабильха с перевязанным глазом, а Даабас стоял, понурив голову, и молча выслушивал возмущенную речь Габаля. Хамдан, желая хоть немного успокоить главу рода, сказал:
– Даабас вернет деньги Каабильхе.
– Пусть сначала вернет ему глаз! – воскликнул Габаль. Каабильха заплакал, а поэт Ридван, тяжко вздыхая, проговорил:
– Увы, это невозможно.
– Однако можно расплатиться оком за око! – ответил Габаль, и лицо его при этом напоминало предгрозовое небо.
Даабас испуганно поднял взгляд на Габаля и, протягивая деньги Хамдану, прошептал:
– Злоба лишила меня разума, но я не хотел покалечить его.
Габаль долго глядел на него в молчании, а потом грозно произнес:
– Око за око! Вина на зачинщике!
Члены рода Хамдан растерянно переглянулись: никогда еще они не видели Габаля в таком состоянии. Его охватила ярость, какой он не испытал ни в тот день, когДа покинул дом Ходы-ханум, ни даже когда убил Кадру. Воистину в гневе своем он был страшен, и не было силы, способной удержать его от задуманного. Хамдан хотел было что-то сказать, но Габаль опередил его:
– Владелец имения не для того отметил вас своей любовью, чтобы вы калечили друг друга. Если в нашей жизни не будет закона и порядка, смута погубит нас всех. Поэтому, Даабас, ты должен поплатиться собственным глазом.
В ужасе и исступлении Даабас закричал:
– Не смейте меня трогать, а не то я всех убью!
Но Габаль бросился на него, как свирепый бык, и сильным ударом сбил с ног. Даабас потерял сознание. Габаль подхватил его под мышки, поставил на ноги и, повернув лицом в сторону Каабильхи, приказал тому:
– Отомсти за себя!
Каабильха подошел к Даабасу и остановился в нерешительности, а из жилища Даабаса донеслись крики и плач. Несмотря на это, Габаль был неумолим.
– Давай же, пока я не закопал тебя живьем! – крикнул он.
Каабильха приблизился к Даабасу, ткнул его пальцем в правый глаз и выбил его. А из жилища Даабаса донеслись еще более громкие крики и плач...
Некоторые мужчины из друзей Даабаса, в том числе Атрис и Али Фаванис, Тоже плакали, а Габаль, обращаясь к ним, сказал:
– Эх вы, злобные трусы! Вы ненавидели футувв только за то, что они были сильнее вас. А стоило вам почувствовать себя сильными, как вы забыли о милосердии. Помните: либо порядок, либо конец всему!
С этими словами Габаль ушел, оставив Даабаса на попечении его друзей. Случившееся оставило глубокий след в душах людей. Раньше Габаль был любимым вождем, которого весь род считал своим футуввой, полагая, что Габаль просто не хочет, чтобы его так называли. Теперь люди стали бояться его, передавали друг другу шепотом рассказы о его жестокости и беспощадности. Но всегда находился и такой, кто напоминал о причинах этой жестокости и о том, что вызвана она была искренним желанием установить справедливость, порядок и братские отношения между членами рода Хамдан. Это мнение каждый день находило себе подтверждение в словах и делах Габаля, и люди снова поверили ему и перестали бояться. Все строго соблюдали установленный порядок и не нарушали законов. Пока был жив Габаль, царили спокойствие и безопасность. В глазах своих сородичей он всегда оставался символом справедливости и ни разу до конца дней своих не отступил от установленных законов.
***
Такова история Габаля. Он первым на нашей улице восстал против угнетения и первым удостоился свидания с владельцем имения после того, как тот удалился от мира. Он добился такой власти, которую никто не мог у него оспаривать. И при этом он был скромен, не терпел мошенничества и накопления богатства путем поборов и нечестной торговли. В глазах рода своего он остался образцом справедливости, силы и порядка. Правда, он не заботился о судьбе других жителей нашей улицы. Быть может, он даже презирал их, как и другие его сородичи. Однако он не обижал их и не делал никому из них зла, показывая всем пример, достойный подражания.
И если бы не забывчивость, истинное бедствие нашей улицы, он навсегда остался бы для нас примером.
Но беда нашей улицы – забывчивость.

РИФАА
44.
Приближался рассвет. Кругом было тихо. Все живое на нашей улице находилось во власти сна. Даже футуввы, собаки и кошки и те угомонились. Тьма затаилась во всех углах, словно не желая уступать место утреннему свету. Среди полной тишины в одном из домов квартала Габаль осторожно отворилась дверь. Из нее выскользнули две тени и направились в сторону Большого дома. Обогнув его высокую стену, они свернули к пустыне. Двигались они бесшумно, время от времени оборачиваясь назад, чтобы убедиться, что за ними никто не идет. Вот они углубились в пустыню и, определяя свой путь по звездам, вскоре добрались до скалы Хинд, которая темной громадой возвышалась в предрассветных сумерках. Это были мужчина средних лет и молодая женщина на сносях. Каждый нес по узлу. У подножия скалы женщина в изнеможении вздохнула и сказала:
– Послушай, Шафеи, я устала!
Мужчина остановился и недовольно проговорил:
– Отдыхай, но не следует поддаваться усталости!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119