Сухой голос управляющего прервал его размышления.
– Ты Касем?
– Да, господин.
– Тебя удивило присутствие здесь устава адвоката? – спросил управляющий, не предлагая Касему сесть.
– Вовсе нет, господин.
– Ты пастух? – иронически осведомился управляющий.
– Уже больше двух лет как я перестал пасти овец.
– И чем ты занимаешься теперь?
– Я помогаю жене вести ее дела.
Управляющий насмешливо покачал головой и жестом предоставил слово адвокату.
– Ты, вероятно, удивился, встретив меня здесь,– обратился тот к Касему, – ведь ты считаешь меня своим адвокатом. Но высокое положение господина управляющего заставило меня пренебречь этим обстоятельством. Своим шагом я хочу дать тебе возможность раскаяться. Это лучше, нежели стать на путь вражды, которая неизбежно приведет тебя к гибели. Господин управляющий разрешил открыть тебе, что я ходатайствовал перед ним, прося простить тебя, если ты дашь слово исправиться. Надеюсь, ты оценишь добрые намерения. Вот данный тобой задаток, возвращаю его.
Касем, сурово глядя на адвоката, спросил:
– Почему же ты не дал мне этот добрый совет, когда я был у тебя в конторе?
Адвокат молчал, пораженный такой дерзостью. Управляющий поспешил прийти к нему на помощь.
– Ты здесь для того,– одернул он Касема,– чтобы отвечать на вопросы, а не задавать их.
Адвокат поднялся и попросил позволения уйти. Он чувствовал себя неловко и, чтобы скрыть растерянность, плотно кутался в джуббу. А управляющий сердито продолжал допрашивать юношу:
– Как тебе пришла в голову мысль подать на меня иск? Касем почувствовал, что у него нет другого выбора: либо драться, либо погибнуть. Но он не знал, что сказать.
– Говори же,– понукал его управляющий,– что все это значит? Может, ты сошел с ума?
– Я, слава Аллаху, в здравом уме,– мрачно произнес Касем.
– Что-то не верится. Почему ты решился на это преступное дело? Ведь ты избавился от бедности с тех пор, как эта сумасшедшая взяла тебя в мужья. Чего же тебе еще надо?
– Я ничего не хочу для себя лично! Управляющий посмотрел на Лахиту, словно призывая его в свидетели того, какую ерунду городит парень, затем снова перевел возмущенный взгляд как Касема и завопил:
– Так зачем ты это сделал?
– Я хотел лишь справедливости!
Глаза управляющего подозрительно сощурились.
– Может быть, ты рассчитываешь, что родство твоей жены с ханум спасет тебя?
– Нет, господин, я не рассчитываю на это.
– Разве ты футувва, который может бросить вызов всем другим футуввам улицы?
– Конечно, нет, господин! Управляющий не выдержал:
– Так скажи, что ты безумец, и кончим на этом!
– Я в здравом уме.
– Почему же ты подал иск на меня?
– Я хотел справедливости.
– Для кого?
После короткого раздумья Касем ответил: Для всех!
– А тебе-то какое дело до всех? – недоуменно спросил управляющий.
Касем, опьяненный собственной смелостью, ответил:
– Я хочу претворить в жизнь условия, завещанные владельцем имения.
– И ты, бродяга, осмеливаешься говорить об условиях владельца? – вскричал возмущенный управляющий.
– Он наш общий дед,– спокойно ответил Касем.
Тут Рифат вскочил и изо всех сил ударил Касема по лицу опахалом от мух, которое держал в руке.
– Наш дед! Да среди вас нет ни одного, кто знает своего отца, а каждый нахально заявляет «наш дед». Вы воры, бродяги и негодяи. Твоя наглость переходит всякие пределы. Ты надеешься, что в этом доме окажут покровительство тебе и твоей жене, но и дворовый пес лишается милости, если укусит руку хозяина.
Лахита, желая успокоить разбушевавшегося Рифата, стал уговаривать его:
– Сядь и успокойся, не стоит расстраиваться из-за какого-то ничтожества!
Управляющий с трясущимися от гнева губами сел на диван.
– Даже бродяги уже зарятся на имение и, потеряв всякий стыд, говорят «наш дед».
Лахита согласился с управляющим:
– Видно, правду говорят жители нашей улицы о бродягах. Прискорбно то, что улица наша сама устремляется к своей погибели.– И, обернувшись к Касему, добавил: – Твой отец был моим помощником, так не вынуждай меня убить тебя!
А Рифат воскликнул:
– За то, что он сделал, он заслуживает не просто смерти, а гораздо более жестокого наказания. Если бы не ханум, его уже давно не было бы в живых!
Лахита решил продолжить допрос:
– Скажи-ка, парень, кто стоит за тобой? Лицо Касема еще горело от удара опахалом.
– Что ты имеешь в виду, господин?– спросил он.
– Кто надоумил тебя подать иск?
– Я сам пришел к этой мысли.
– Ты был простым пастухом. Потом судьба улыбнулась тебе, а тебе все мало?
– Я хочу справедливости! Справедливости, муаллим! Управляющий заскрипел зубами от ярости.
– Справедливости?! Собаки! Подлецы! Когда вы собираетесь разорить и разграбить имение, вы всегда говорите о справедливости!
И, повернувшись к Лахите, приказал:
– Допрашивай его, пока не сознается!
И снова Лахита вкрадчивым и угрожающим голосом спросил:
– Так кто же тебя надоумил?
Со скрытым вызовом Касем ответил:
– Наш дед!
– ?!
– Перечитай условия владения, и ты убедишься, что именно он надоумил меня!
Рифат снова вскочил с дивана и завопил:
– Убери его с моих глаз, вышвырни его прочь! Лахита поднялся и, взяв Касема за руку, повел к двери.
Он железной хваткой сжимал ему руку, но Касем молча терпел боль. Лахита прошептал ему на ухо:
– Образумься, подумай о себе. Не вынуждай меня выпустить из тебя кровь!
78.
Вернувшись домой, Касем застал там Закарию и Увейса, а также Хасана, Садека, Аграму, Шаабана, Лбу Фисаду и Хамруша, которые встретили его вопросительными и сочувственными взглядами.
– Разве я не предупреждал тебя? – спросил Увейс, когда Касем сел рядом с Камар.
– Подожди, дядя, дай ему прийти в себя,– остановила его Камар.
Но Увейс не слушал ее.
– Он сам виноват в своих несчастьях!
Закария, изучающе вглядываясь в лицо племянника, проговорил:
– Тебя оскорбили, сын моего брата. Я знаю тебя, как самого себя. Я вижу, тебя унизили!
– Если бы не Амина-ханум, ты не вернулся бы сюда целым и невредимым! – воскликнул Увейс.
– Нас предал проклятый адвокат,– обведя глазами лица друзей, сказал Касем.
Лица юношей посуровели, они обменялись тревожными взглядами. Никто еще не произнес ни слова, как Увейс предложил:
– Расходитесь с миром, пусть каждый молит Аллаха о спасении!
Но Хасан спросил:
– Что ты скажешь, сын моего дяди?
Подумав, Касем ответил:
– Не скрою, нам грозит смерть. Поэтому каждый из нас волен отказаться от участия в этом деле.
– Пусть этим все и кончится,– заметил Закария. Но Касем спокойно и решительно возразил:
– Я не брошу начатого, какими бы ни были последствия. Я такой же сын нашей улицы, как Габаль и Рифаа, и должен выполнить волю деда!
Разгневанный Увейс поднялся и, направляясь к выходу, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
– Ты Касем?
– Да, господин.
– Тебя удивило присутствие здесь устава адвоката? – спросил управляющий, не предлагая Касему сесть.
– Вовсе нет, господин.
– Ты пастух? – иронически осведомился управляющий.
– Уже больше двух лет как я перестал пасти овец.
– И чем ты занимаешься теперь?
– Я помогаю жене вести ее дела.
Управляющий насмешливо покачал головой и жестом предоставил слово адвокату.
– Ты, вероятно, удивился, встретив меня здесь,– обратился тот к Касему, – ведь ты считаешь меня своим адвокатом. Но высокое положение господина управляющего заставило меня пренебречь этим обстоятельством. Своим шагом я хочу дать тебе возможность раскаяться. Это лучше, нежели стать на путь вражды, которая неизбежно приведет тебя к гибели. Господин управляющий разрешил открыть тебе, что я ходатайствовал перед ним, прося простить тебя, если ты дашь слово исправиться. Надеюсь, ты оценишь добрые намерения. Вот данный тобой задаток, возвращаю его.
Касем, сурово глядя на адвоката, спросил:
– Почему же ты не дал мне этот добрый совет, когда я был у тебя в конторе?
Адвокат молчал, пораженный такой дерзостью. Управляющий поспешил прийти к нему на помощь.
– Ты здесь для того,– одернул он Касема,– чтобы отвечать на вопросы, а не задавать их.
Адвокат поднялся и попросил позволения уйти. Он чувствовал себя неловко и, чтобы скрыть растерянность, плотно кутался в джуббу. А управляющий сердито продолжал допрашивать юношу:
– Как тебе пришла в голову мысль подать на меня иск? Касем почувствовал, что у него нет другого выбора: либо драться, либо погибнуть. Но он не знал, что сказать.
– Говори же,– понукал его управляющий,– что все это значит? Может, ты сошел с ума?
– Я, слава Аллаху, в здравом уме,– мрачно произнес Касем.
– Что-то не верится. Почему ты решился на это преступное дело? Ведь ты избавился от бедности с тех пор, как эта сумасшедшая взяла тебя в мужья. Чего же тебе еще надо?
– Я ничего не хочу для себя лично! Управляющий посмотрел на Лахиту, словно призывая его в свидетели того, какую ерунду городит парень, затем снова перевел возмущенный взгляд как Касема и завопил:
– Так зачем ты это сделал?
– Я хотел лишь справедливости!
Глаза управляющего подозрительно сощурились.
– Может быть, ты рассчитываешь, что родство твоей жены с ханум спасет тебя?
– Нет, господин, я не рассчитываю на это.
– Разве ты футувва, который может бросить вызов всем другим футуввам улицы?
– Конечно, нет, господин! Управляющий не выдержал:
– Так скажи, что ты безумец, и кончим на этом!
– Я в здравом уме.
– Почему же ты подал иск на меня?
– Я хотел справедливости.
– Для кого?
После короткого раздумья Касем ответил: Для всех!
– А тебе-то какое дело до всех? – недоуменно спросил управляющий.
Касем, опьяненный собственной смелостью, ответил:
– Я хочу претворить в жизнь условия, завещанные владельцем имения.
– И ты, бродяга, осмеливаешься говорить об условиях владельца? – вскричал возмущенный управляющий.
– Он наш общий дед,– спокойно ответил Касем.
Тут Рифат вскочил и изо всех сил ударил Касема по лицу опахалом от мух, которое держал в руке.
– Наш дед! Да среди вас нет ни одного, кто знает своего отца, а каждый нахально заявляет «наш дед». Вы воры, бродяги и негодяи. Твоя наглость переходит всякие пределы. Ты надеешься, что в этом доме окажут покровительство тебе и твоей жене, но и дворовый пес лишается милости, если укусит руку хозяина.
Лахита, желая успокоить разбушевавшегося Рифата, стал уговаривать его:
– Сядь и успокойся, не стоит расстраиваться из-за какого-то ничтожества!
Управляющий с трясущимися от гнева губами сел на диван.
– Даже бродяги уже зарятся на имение и, потеряв всякий стыд, говорят «наш дед».
Лахита согласился с управляющим:
– Видно, правду говорят жители нашей улицы о бродягах. Прискорбно то, что улица наша сама устремляется к своей погибели.– И, обернувшись к Касему, добавил: – Твой отец был моим помощником, так не вынуждай меня убить тебя!
А Рифат воскликнул:
– За то, что он сделал, он заслуживает не просто смерти, а гораздо более жестокого наказания. Если бы не ханум, его уже давно не было бы в живых!
Лахита решил продолжить допрос:
– Скажи-ка, парень, кто стоит за тобой? Лицо Касема еще горело от удара опахалом.
– Что ты имеешь в виду, господин?– спросил он.
– Кто надоумил тебя подать иск?
– Я сам пришел к этой мысли.
– Ты был простым пастухом. Потом судьба улыбнулась тебе, а тебе все мало?
– Я хочу справедливости! Справедливости, муаллим! Управляющий заскрипел зубами от ярости.
– Справедливости?! Собаки! Подлецы! Когда вы собираетесь разорить и разграбить имение, вы всегда говорите о справедливости!
И, повернувшись к Лахите, приказал:
– Допрашивай его, пока не сознается!
И снова Лахита вкрадчивым и угрожающим голосом спросил:
– Так кто же тебя надоумил?
Со скрытым вызовом Касем ответил:
– Наш дед!
– ?!
– Перечитай условия владения, и ты убедишься, что именно он надоумил меня!
Рифат снова вскочил с дивана и завопил:
– Убери его с моих глаз, вышвырни его прочь! Лахита поднялся и, взяв Касема за руку, повел к двери.
Он железной хваткой сжимал ему руку, но Касем молча терпел боль. Лахита прошептал ему на ухо:
– Образумься, подумай о себе. Не вынуждай меня выпустить из тебя кровь!
78.
Вернувшись домой, Касем застал там Закарию и Увейса, а также Хасана, Садека, Аграму, Шаабана, Лбу Фисаду и Хамруша, которые встретили его вопросительными и сочувственными взглядами.
– Разве я не предупреждал тебя? – спросил Увейс, когда Касем сел рядом с Камар.
– Подожди, дядя, дай ему прийти в себя,– остановила его Камар.
Но Увейс не слушал ее.
– Он сам виноват в своих несчастьях!
Закария, изучающе вглядываясь в лицо племянника, проговорил:
– Тебя оскорбили, сын моего брата. Я знаю тебя, как самого себя. Я вижу, тебя унизили!
– Если бы не Амина-ханум, ты не вернулся бы сюда целым и невредимым! – воскликнул Увейс.
– Нас предал проклятый адвокат,– обведя глазами лица друзей, сказал Касем.
Лица юношей посуровели, они обменялись тревожными взглядами. Никто еще не произнес ни слова, как Увейс предложил:
– Расходитесь с миром, пусть каждый молит Аллаха о спасении!
Но Хасан спросил:
– Что ты скажешь, сын моего дяди?
Подумав, Касем ответил:
– Не скрою, нам грозит смерть. Поэтому каждый из нас волен отказаться от участия в этом деле.
– Пусть этим все и кончится,– заметил Закария. Но Касем спокойно и решительно возразил:
– Я не брошу начатого, какими бы ни были последствия. Я такой же сын нашей улицы, как Габаль и Рифаа, и должен выполнить волю деда!
Разгневанный Увейс поднялся и, направляясь к выходу, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119