И в этом преимущество нака-
зания пожизненной каторгой. Оно устрашает более
того, кто наблюдает, чем того, кто от нее страдает,
ибо первый представляет себе всю совокупность не-
счастливых мгновений рабства, а второго переживае-
мое им в данный момент несчастье отвлекает от бу-
дущих страданий. Все старания представляются нам в
нашем воображении преувеличенными. Тот же, кто
переживает эти страдания, находит в них утешения,
неизвестные и непонятные зрителям со стороны, ибо
они наделяют чувствительностью своей души очерст-
велую душу несчастного каторжника.
Вот приблизительно как рассуждает разбойник или
убийца, которых ничто, кроме виселицы или колеса,
не сможет удержать от нарушения законов. Я знаю:
утонченность души достигается только воспитанием
чувств. Но если разбойник не способен правильно
173
выразить свои принципы, это не значит, что от этого
они становятся для него менее действенными: "Поче-
му я должен уважат> закони, которие проводят между
мною и Лiатим такое резкое различие? Он отказивает
мне в iроше, которий я у нею прошу, оправдивая это
тем, что дает мне работу, хотя не имеет о ней никако-
10 понятия. Кто написал эти закони? - Лiатме и моiу-
щественние. Они ни разу не удостоили своим посещением
хижини бедняка. И им никогда не приходилои делите ку-
сок заплесневелою хлеа под крики невинных и юлодних де-
тей и слеза жени. Порвем эти цепи, iибелiиме для (Голiт
шинства и виюдние только кучке праздних тиранов.
Уничтожим несправедливостi в зародыше. И тоiда я
вновб обрету свою естественную независимость заживу
приволбно и счастливо, доживая на хле6 насущний своей
удалбю и ловкостю. Может быть, и придет денб рас-
каяния и скорби, но это будет лишь миi. За столб дол-
iие юдм своЛди и удоволствий лиши один День мук рас-
платм. Во iлаве юрстки людей, я исправлю оши6ки суДьбы
и увижу этих тиранов ледними и дрожащими от стра-
ха перед тем, кою они с оскорителеним вмсокомерием
считали ничтожнее своих лошадей и соак". Туг злодей,
для которого нег ничего святого, вспомнит о рели-
гии, и она придет ему на помощь, предоставив воз-
можность легкого покаяния и почти несомненное
вечное блаженство, что сильно ослабит ужас послед-
ней трагедии.
Но тот, перед чьим мысленным взором пройдет
длинная череда лет или даже вся жизнь, загубленная
174
на каторге, на виду у сограждан, среди которых он
жил свободным и полноправным, тот, кто предста-
вит себя узником тех законов, которые его защища-
ли, тот с пользой для себя сравнит это с неяс-
ным исходом своих преступлений, с краткостью ми-
га, в течение которого он мог бы воспользовать-
ся их плодами. Продолжительность несчастий, кото-
рую являет пример людей, сделавшихся жертвой
своих необдуманных поступков, произведет на него
гораздо более сильное впечатление, чем зрелище
смертной казни, которое скорее ожесточит, чем исп-
равит его.
Смертная казнь бесполезна и потому, что дает лю-
дям пример жестокости. Если страсти и жажда войн
научили проливать человеческую кровь, то законы,
создаваемые, между прочим, для смягчения нравов,
не должны множить примеры зверства, что особенно
гибельно, ибо смерть в силу закона свершается мето-
дически и с соблюдением правовых формальностей.
Мне кажется абсурдом, когда законы, представляю-
щие собой выражение воли всего общества, законы,
которые порицают убийства и карают за него, сами
совершают то же самое. И для того, чтобы удержать
граждан от убийства, предписывают властям убивать.
Какие законы истинны и наиболее полезны? Это те
договоры и те условия, которые все готовы были бы
соблюдать и предлагать, пока молчит всевластный го-
лос частного интереса, или когда он совпадает с инте-
ресом общественным. Какие чувства возбуждает в
175
каждом смертная казнь? Мы узнаем эти чувства в не-
годовании и презрении, с которым каждый смотрит
на палача, хотя тот лишь невинный исполнитель во-
ли общества. Он - добрый гражданин, служащий об-
щественному благу, необходимое орудие внутренней
безопасности государства. Такой же как доблестные
воины, охраняющие его внешние рубежи. Отчего же
происходит это противоречие? И почему это чувство,
к стыду разума, неискоренимо? Потому что люди в
глубине души, которая более чем что-либо продолжа-
ет оставаться сколком первозданной природы, всегда
верили, что их жизнь не подвластна никому, кро-
ме необходимости, которая твердой рукой правит
миром.
Что скажут люди о мудрых властях и чопорных
жрецах правосудия, посылающих с невозмутимым
спокойствием преступника на смерть, обрамленную
торжественными формальностями, о судье, который
с бесчувственной холодностью, а может быть, и с за-
таенным самодовольством от осознания собственно-
го всесилия отправляется наслаждаться радостями
жизни, в то время как обреченный судорожно вздра-
гивает в предсмертной тоске, ожидая рокового уда-
ра? "А, - скажут они, - эти законы - не что иное, как
ширма, скрывающая насилие и продуманные и жестокие
формалбности правосудия; они не что иное, как услоении
язмк, применяемый для Ллiшей безопасности при унич-
тожении нас, как жертв, приносимих на заклание нена-
сытному Молоху деспотизма".
176
Убийство нам преподносили как ужасное злодеяние, но
мм видим, что оно совершается Уез малейших колебаний
и (Гез отвращения. Воспользуемся следующим примером:
насилiственная смертi по описанию очевидцев представля-
ется нам ужасной, но ми видим, что это - минутное де-
ло. Насколiко же леiче будет перенести ее, если не будет
томителбноiо ожидания и почти всею тою, что естi в
ней мучителбноiо\ Таковы пагубные и ложные умозак-
лючения, к которым всегда, правда, не вполне осоз-
нанно, приходят люди, предрасположенные к преуве-
личениям, люди, которые, как мы видели, предпочи-
тают скорее нарушать религиозные заповеди, чем сле-
довать им.
Если мне попытаются возразить с помощью при-
меров, доказывающих, что во все времена и у всех
народов существовала смертная казнь за некоторые
виды преступлений, я отвечу: эти примеры ничего не
значат перед лицом истины, не подвластной никаким
срокам давности, ибо история человечества представ-
ляет собой необозримое море заблуждений, на повер-
хности которого на большом расстоянии друг от
друга едва угадываются смутные очертания весьма ре-
дких истин. Человеческие жертвоприношения богам
были присущи почти всем народам. Но кто осмелит-
ся оправдать их? И то, что лишь немногие сообщест-
ва людей и только на короткое время воздержива-
лись от применения смертной казни, скорее свиде-
тельствует в мою пользу, ибо это подтверждает судь-
бу великих истин, которые подобны .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
зания пожизненной каторгой. Оно устрашает более
того, кто наблюдает, чем того, кто от нее страдает,
ибо первый представляет себе всю совокупность не-
счастливых мгновений рабства, а второго переживае-
мое им в данный момент несчастье отвлекает от бу-
дущих страданий. Все старания представляются нам в
нашем воображении преувеличенными. Тот же, кто
переживает эти страдания, находит в них утешения,
неизвестные и непонятные зрителям со стороны, ибо
они наделяют чувствительностью своей души очерст-
велую душу несчастного каторжника.
Вот приблизительно как рассуждает разбойник или
убийца, которых ничто, кроме виселицы или колеса,
не сможет удержать от нарушения законов. Я знаю:
утонченность души достигается только воспитанием
чувств. Но если разбойник не способен правильно
173
выразить свои принципы, это не значит, что от этого
они становятся для него менее действенными: "Поче-
му я должен уважат> закони, которие проводят между
мною и Лiатим такое резкое различие? Он отказивает
мне в iроше, которий я у нею прошу, оправдивая это
тем, что дает мне работу, хотя не имеет о ней никако-
10 понятия. Кто написал эти закони? - Лiатме и моiу-
щественние. Они ни разу не удостоили своим посещением
хижини бедняка. И им никогда не приходилои делите ку-
сок заплесневелою хлеа под крики невинных и юлодних де-
тей и слеза жени. Порвем эти цепи, iибелiиме для (Голiт
шинства и виюдние только кучке праздних тиранов.
Уничтожим несправедливостi в зародыше. И тоiда я
вновб обрету свою естественную независимость заживу
приволбно и счастливо, доживая на хле6 насущний своей
удалбю и ловкостю. Может быть, и придет денб рас-
каяния и скорби, но это будет лишь миi. За столб дол-
iие юдм своЛди и удоволствий лиши один День мук рас-
платм. Во iлаве юрстки людей, я исправлю оши6ки суДьбы
и увижу этих тиранов ледними и дрожащими от стра-
ха перед тем, кою они с оскорителеним вмсокомерием
считали ничтожнее своих лошадей и соак". Туг злодей,
для которого нег ничего святого, вспомнит о рели-
гии, и она придет ему на помощь, предоставив воз-
можность легкого покаяния и почти несомненное
вечное блаженство, что сильно ослабит ужас послед-
ней трагедии.
Но тот, перед чьим мысленным взором пройдет
длинная череда лет или даже вся жизнь, загубленная
174
на каторге, на виду у сограждан, среди которых он
жил свободным и полноправным, тот, кто предста-
вит себя узником тех законов, которые его защища-
ли, тот с пользой для себя сравнит это с неяс-
ным исходом своих преступлений, с краткостью ми-
га, в течение которого он мог бы воспользовать-
ся их плодами. Продолжительность несчастий, кото-
рую являет пример людей, сделавшихся жертвой
своих необдуманных поступков, произведет на него
гораздо более сильное впечатление, чем зрелище
смертной казни, которое скорее ожесточит, чем исп-
равит его.
Смертная казнь бесполезна и потому, что дает лю-
дям пример жестокости. Если страсти и жажда войн
научили проливать человеческую кровь, то законы,
создаваемые, между прочим, для смягчения нравов,
не должны множить примеры зверства, что особенно
гибельно, ибо смерть в силу закона свершается мето-
дически и с соблюдением правовых формальностей.
Мне кажется абсурдом, когда законы, представляю-
щие собой выражение воли всего общества, законы,
которые порицают убийства и карают за него, сами
совершают то же самое. И для того, чтобы удержать
граждан от убийства, предписывают властям убивать.
Какие законы истинны и наиболее полезны? Это те
договоры и те условия, которые все готовы были бы
соблюдать и предлагать, пока молчит всевластный го-
лос частного интереса, или когда он совпадает с инте-
ресом общественным. Какие чувства возбуждает в
175
каждом смертная казнь? Мы узнаем эти чувства в не-
годовании и презрении, с которым каждый смотрит
на палача, хотя тот лишь невинный исполнитель во-
ли общества. Он - добрый гражданин, служащий об-
щественному благу, необходимое орудие внутренней
безопасности государства. Такой же как доблестные
воины, охраняющие его внешние рубежи. Отчего же
происходит это противоречие? И почему это чувство,
к стыду разума, неискоренимо? Потому что люди в
глубине души, которая более чем что-либо продолжа-
ет оставаться сколком первозданной природы, всегда
верили, что их жизнь не подвластна никому, кро-
ме необходимости, которая твердой рукой правит
миром.
Что скажут люди о мудрых властях и чопорных
жрецах правосудия, посылающих с невозмутимым
спокойствием преступника на смерть, обрамленную
торжественными формальностями, о судье, который
с бесчувственной холодностью, а может быть, и с за-
таенным самодовольством от осознания собственно-
го всесилия отправляется наслаждаться радостями
жизни, в то время как обреченный судорожно вздра-
гивает в предсмертной тоске, ожидая рокового уда-
ра? "А, - скажут они, - эти законы - не что иное, как
ширма, скрывающая насилие и продуманные и жестокие
формалбности правосудия; они не что иное, как услоении
язмк, применяемый для Ллiшей безопасности при унич-
тожении нас, как жертв, приносимих на заклание нена-
сытному Молоху деспотизма".
176
Убийство нам преподносили как ужасное злодеяние, но
мм видим, что оно совершается Уез малейших колебаний
и (Гез отвращения. Воспользуемся следующим примером:
насилiственная смертi по описанию очевидцев представля-
ется нам ужасной, но ми видим, что это - минутное де-
ло. Насколiко же леiче будет перенести ее, если не будет
томителбноiо ожидания и почти всею тою, что естi в
ней мучителбноiо\ Таковы пагубные и ложные умозак-
лючения, к которым всегда, правда, не вполне осоз-
нанно, приходят люди, предрасположенные к преуве-
личениям, люди, которые, как мы видели, предпочи-
тают скорее нарушать религиозные заповеди, чем сле-
довать им.
Если мне попытаются возразить с помощью при-
меров, доказывающих, что во все времена и у всех
народов существовала смертная казнь за некоторые
виды преступлений, я отвечу: эти примеры ничего не
значат перед лицом истины, не подвластной никаким
срокам давности, ибо история человечества представ-
ляет собой необозримое море заблуждений, на повер-
хности которого на большом расстоянии друг от
друга едва угадываются смутные очертания весьма ре-
дких истин. Человеческие жертвоприношения богам
были присущи почти всем народам. Но кто осмелит-
ся оправдать их? И то, что лишь немногие сообщест-
ва людей и только на короткое время воздержива-
лись от применения смертной казни, скорее свиде-
тельствует в мою пользу, ибо это подтверждает судь-
бу великих истин, которые подобны .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52