– Почему ты его защищаешь? – резко поинтересовался Руфрид.
– Я его не защищаю! Честно говоря, мне просто кажется, что впереди у нас беды почище Артрина.
С тех пор они разговаривали мало. Чем дальше они уходили, тем ясней становилось, что они никогда не достигнут цели, и тем тоскливее и страшнее становилось путникам.
Сейчас дорога их проходила через широкую лощину меж двух утесов, чьи серые вершины скрывались в низких тучах. Землю усыпали булыжники, и оттого идти приходилось медленно – Огонек с осторожностью выбирал себе безопасную дорогу. Даже стойкий конек иногда оступался, и Руфрид всякий раз с ужасом воображал, как лошадь падает, ломая ноги и рассыпая в грязь припасы. Огонька вела под уздцы Танфия, Линден шел впереди, а замыкал процессию Руфрид. Все трое горбились, натягивая пониже капюшоны от дождя.
На словах все трое договорились, что будут ехать на Огоньке по очереди, на деле же седло оставалось пустым. Как подметил Руфрид, это стало предметом глупого соперничества – взгромоздиться на спину Огоньку значило признать усталость, а никто из троих не хотел показаться слабее остальных.
Погода стояла все еще теплая, но спариться в плаще казалось все же лучше, чем вымокнуть без него. Однако Руфрид уже купался в собственном поту, вдобавок башмак начал подтекать, и путешественник горько проклинал тот день, когда его брат влюбился в сестренку Танфии.
Он и сам не мог сказать, что ему так не по душе в Танфии – кроме всего, что она говорила и делала. Ее высокомерной позы – прямая спина, вздернутый нос, будто она на весь мир смотрит свысока; ее упрямства, ее вздорности, ее неуклюжих попыток унизить его на каждому шагу, ее стремления прыгнуть выше головы, ее нелепого преклонения перед образом жизни и городом, которых она никогда не видела… хотя нет, хорошо подумав, он мог совершенно точно сказать, что ему не нравится в Танфии. И все же было некое извращенное удовольствие в перебранках с ней. Всегда было, с самого детства.
Долгий подъем по дну расселины привел их к гребню холма, увенчанному грядой плоских продолговатых валуном. К вящему разочарованию Руфрида гребень круто обрывался вниз, так что спускаться им предстояло осторожно, размашистым зигзагом, а не по прямой. Карта таких препятствий не показывала.
– От этой отцовой карты никакого проку, – пробормотал он.
– Да? – Танфия подняла брови. – Когда мы уходили, ты хвастался, какую отличную вещь прихватил. Может, ты ее просто читать не умеешь?
– А ты лучше справишься? Да ты севера без компаса найти не смогла!
– А ты ждешь, чтобы на карте всех Девяти царств была отмечена каждая горушка!
– Можете вы двое хоть раз поговорить без споров? – тихо переспросил Линден. – Покажите карту.
– Дождь кончился, – заметила Танфия. – Давайте передохнем. Ты, Лин, совсем заморился.
Все трое примостились на огромном мокром валуне, покуда Огонек пощипывал редкую травку. С высоты холма мир казался безлюдным – дикий луговой простор, уходящий в серые туманы. Тишина стояла оглушающая. Высоко над головой парил одинокий сокол. В чистом воздухе стоял запах дождя.
На Руфрида снизошло минутное умиротворение. Оказаться во многих милях от Излучинки вдруг стало прекрасно; позади остались бесцельная маета и неуходящее, тягостное присутствие отца. Впервые юноша покинул окрестности Хаверейна, и сейчас мир предстал ему огромным и полным немыслимых возможностей… а еще – драгоценным и прекрасным, и с такими трудами отбитым предками Гарнелиса у страшного врага.
И оттого еще трудней было поверить, чтобы царь замыслил зло своему народу.
– Ну и где мы? – спросил Линден, пытаясь расправить карту.
– На Торландских болотах. Примерно… тут. – Руфрид показал на область карты на полпути между Хаверейном и Скальдом, совершенно пустую, если не считать скудно отмеченных холмов.
– Ох, бо-оги, – вздохнул Линден.
– А в чем дело? Мы пока не заблудились. Если б не туман, отсюда был бы виден Скальд. Спустимся с холма, потом пересечем долину – по карте там лес и речка, приток Аолы. Через нее есть мост, и нам бы лучше его не пропустить, если ты не хочешь пересекать реку вплавь.
– Меня не это волнует. До Парионы по карте два фута. Мы прошли примерно полдюйма.
Наступила неловкая пауза.
– Мы тебе говорили, что путь неблизкий. – Руфрид откинулся назад, опершись на локти. – Мы можем делать три мили в час, десять часов в день – предположим, что никто не захворает, и ничто нас не задержит. Итого в день – тридцать миль, а на деле и того меньше – придется петлять по неровной местности, а то и обходить препятствия, не видные на карте. Так что меньше, чем за семьдесят дней, мы до Парионы не доползем. Да еще зима на носу. Даже если все пойдет как по маслу, раньше Брейидина дня не дойдем.
– Да знаю я! – Линден повесил голову. – Знаю!
– Не передумал?
Танфия хлестнула Руфрида взглядом, но тот не дрогнул. Линден молчал, глядя на мокрые от дождя луга.
– У Изомиры ведь не было выбора, – проговорил он, наконец.
Два дня спустя путники безо всяких сложностей выбрались из Торландских топей и брели уже по тропам, испещрявших густую, но ничуть не мрачную дубраву. Усталость давила на них все сильнее – в основном от растущей монотонии. Им все не помешал бы денек на постоялом дворе, отъесться впрок, вымыться горячей водой… но свои мечты Руфрид желал при себе. Танфия беспременно накинулась бы на него, доказывая, какой он слабак. А Линден, одержимый отчаянием, брел бы и во сне, если б брат ему позволил. Рано или поздно им придется сделать привал, хотя бы ради того, чтобы Линден не загнал себя до смерти.
Когда путники вышли на поляну с хрустально-чистым родником, питавшим небольшой пруд, стоял теплый, ало-золотой осенний вечер. На краю поляны меж двух могучих, корявых дубов стояла кумиренка, возведенная, должно быть, много лет назад каким-то путником, а теперь полуразвалившаяся и заваленная палой листвой.
– Хорош на сегодня, – решила Танфия, облегченно вздыхая. – У меня уже ноги отваливаются.
Они разбили лагерь, сняли поклажу со спины Огонька, напоили коня и привязали пастись на опушке. В пруду купались по очереди. Танфия пошла первой, и Руфрид с Линденом вежливо отвернулись. Руфрид услыхал, как она всхлипнула от наслаждения и холода, ныряя в ледяную прозрачную воду, и взгляд его на миг наткнулся на ее нагие плечи и маленькие округлые груди, когда девушка встала, обливаясь водой. Пруд за ее спиной полыхал золотым блеском, лицо и распущенные темные волосы Танфии темными пятнами прорезали закатное сияние. Руфрид поспешно отвернулся и сел спиной к пруду, но, куда бы он не обратил взгляд, облик девушки продолжал преследовать его.
Когда Танфия открыла глаза, стояла глубокая ночь. Бодрствуя, она в то же время ощущала себя во сне, или на грани между дремой и явью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146