– Мы должны быть настороже… но я убежден, что истинной силы у них нет. Они могут скользить под ногами, как змеи, могут укусить, но если удача не улыбнется им, не они наш главный противник. Нет, проблема таится в вашем, людском правительстве. Разумна ли затея вашего царя, или он потерял всякую связь с реальностью?
Танфия неловко поерзала. Ей вспомнилось письмо, предупреждавшее народ Сеферета о безумии Гарнелиса, но услышать те же слова из уст нелюдя, чуждого и недружелюбного… все равно, как если бы пришлец оскорбил ее родных.
– Могут ли элир судить о здравости людского рассудка? – мягко поинтересовалась она.
– Это не тонкое оскорбление: – Эльрилл бросил на девушку холодно-лукавый взор. – Я лишь размышляю, основываясь на ваших же словах. Друзья мои… – Элир наклонился в ним. – Элир следовало бы держаться подальше от людских бед. Но шаэлаир… мы втянуты в них больше, чем того требует здравый смысл.
– Почему? – спросила Танфия.
– У нас есть свой край – Верданхольм, – но нам дорога и земля. Веками шел спор между разными коленами элир; многие считали, что нам следует вовсе покинуть сей мир, ибо люди не терпят нас. Но мы говорим, что остаться здесь – не право, но долг нашего народа. Иные элиры обитают и в Верданхольме, и на земле, свободно проходя между ними. Но мы, шаэлаир… мы изгнаны из Верданхольма навек, за то… – Он запнулся; другие шаэлаир взирали на него, подняв брови. – Скажем так – за то, что слишком любили этот мир. – Губы его поджались; похоже было, что всех тайн он решила не открывать чужакам. – Или вы не знаете собственной истории?
Танфия ощетинилась, и с благодарностью вспомнила свою беседу с госпожой Амитрией.
– Хочется думать, что знакома.
– И?
– И… в древние дни ярилась земля; силы камней и кристаллов буйствовали, и тек реками расплавленный камень, и горы вздымались на равнинах, и бездны изрыгали огонь…
– Но ведомо ли тебе, почему?
– Слышала я, – ответила девушка, раздраженная тем, что ей устраивают проверку, и твердо намеренная не оплошать, – что роф земли в своем роде разумны. Они не желали, чтоб люди или элир попирали ногами их, сотворенных за многие эпохи до того, как появился первый зверь.
– Да, – улыбнулся Эльрилл, – так говорят, хотя много ль осталось в легенде от истины – то неведомо даже элирам. Но исцеление земли приписывают великому чародею нашего народа, Нилотфону. Он первым открыл тайну самоцветного пламени, научился речи камней и усмирил их, сделав землю обитаемой. Но за то, что они позволили людям в мире бродить по земле, роф недр истребовали себе стражей, дабы защититься от живущих.
– Замфераи! – воскликнул Руфрид. К удивлению Танфии, он слушал очень внимательно.
– Хотя сами замфераи, конечно, станут отрицать, что их сотворили элир, – продолжил Эльрилл. – Но я бы сказал, что элир проявили себя хранителями мира, не так ли? Когда изначальные племена принялись расселяться по Авентурии и основывать царства, мы были им учителями и миротворцами. Многие элиры обитали тогда на земле, в Сеферете и Торит Мире, в Лазуре Марок и Параниосе, не менее прекрасном, чем сам Верданхольм. Рассказывают также, что по природе своей мы превосходили людей мудростью, и многим ремеслам обучили их, и тогда в ревности своей обратили люди дареное мастерство против нас самих и пытались изгнать нас.
– Говорят еще, – огрызнулась Танфия, – что элир слишком высоко ставили себя, и ради подтверждения этому переписывали и летописи. Но об этом не мне судить.
– Танфия! – прошипел Руфрид.
Эльрилл был потрясен. Одно ужасное мгновение Танфии казалось, что он сейчас прикажет выкинуть их в снег, но тут вождь расхохотался, а Лийет и прочие шаэлаир иронически усмехались.
– Хорошо сказано, – проговорил он. – Видно, обе стороны тянут на себя истину.
– Я не на чьей-то стороне, – объяснила Танфия. – Мать учила меня считать элиров чудесными и загадочными. И я слышала также, что элир ушли по многим причинам, и не в последнюю очередь – из-за людской неблагодарности. Быть может, нам надоело, что элир все делают за нас.
– Вполне понятное чувство. – Эльрилл улыбнулся, глянув ей в глаза. – И меня забавляет твоя прямота. Но кое-кто из нас остался. Не могу сказать, появились ли мы в этом мире, и лишь позже заняли Верданхольм – куда людям нет доступа – или случилось наоборот. Однако становилось ясно, что люди и элир не могут сойтись ни в философии, ни в истории, ни в вере, ни даже в том, как нам жить в этом мире.
Танфии опять вспомнилась Амитрия.
– Мне говорили, что эйсилионцы почитали элир, как богов. Но вы разрушили их храмы!
– И теперь эйсилионцы ненавидят нас, и нас зовут злодеями. Но почему? – Эльрилл мрачно глянул на девушку. – Потому что они, как и вы, не поняли наших побуждений. Мы не боги, и мы не желаем вашего почитания. Это было наивеличайшей глупостью с их стороны – обожествлять нас! К доводам разума они не прислушивались, и пришлось их остановить. Увы.
– Значит, у вас и правда нет богов? – спросила Танфия.
– Воистину так. Мы признаем все мириады роф вселенной. Но, в отличие от людей, мы не наделяем их именами и обличьями, и не устраиваем ради них празднеств. – Танфия хотела как-то опровергнуть этот скрытый упрек, но Эльрилл продолжил: – Но людские обычаи все же требуют почитать природный круговорот. Бхадрадомен же не почитают ничего, кроме единственного их бога, Прапредка, изначального яйца, из которого вылупился, по их поверью, весь их народ.
– Но откуда они взялись? – спросил Руфрид. – Я слышал, что из земли, что лежит далеко на юге за Лазурным океаном, земли, которую они уничтожили и покинули, чтобы пожрать Авентурию.
Эльрилл кивнул.
– Хеллаксис зовется эта земля – мертвый, опаленный край, куда люди порой метафорически посылают друг друга. Возможно, она существует, а возможно, ее придумали, чтобы объяснить явление бхадрадомен. Возможно, она лежит под землей или в ином мире. Бхадрадомен хранят свои тайны, и нам не узнать этого. Но откуда-то явились пожиратели – поначалу немного, потом волна за волной, покуда прилив не захлестнул нас, и три с лишним сотни лет не правили они Авентурией.
Над площадкой повисла молчание, и музыка стала причудливо-скорбной.
– Мрачные то были дни, и ужасающие, – продолжал Эльрилл. – Но я уже упоминал Нилотфона, чародея, усмирившего землю. Заключенный им завет был изначальной формой зауромы. Все последовавшие правители, даже древнейшие, как Моуникаа и Арбаль, создавали свои зауромы, обещая лелеять землю, дающую им пропитание. Царица Силана, основавшая Париону, восстановила могучий завет с помощью замфераев. Но величайшая заурома была заключена царицей Гетидой, когда она объединила Девять царств против бхадрадомен, и этот завет, доныне хранящий Авентурию, был обновлен царем Мааротом, преемником царицы Гетиды, когда он одержал победу над врагом при Серебряных равнинах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Танфия неловко поерзала. Ей вспомнилось письмо, предупреждавшее народ Сеферета о безумии Гарнелиса, но услышать те же слова из уст нелюдя, чуждого и недружелюбного… все равно, как если бы пришлец оскорбил ее родных.
– Могут ли элир судить о здравости людского рассудка? – мягко поинтересовалась она.
– Это не тонкое оскорбление: – Эльрилл бросил на девушку холодно-лукавый взор. – Я лишь размышляю, основываясь на ваших же словах. Друзья мои… – Элир наклонился в ним. – Элир следовало бы держаться подальше от людских бед. Но шаэлаир… мы втянуты в них больше, чем того требует здравый смысл.
– Почему? – спросила Танфия.
– У нас есть свой край – Верданхольм, – но нам дорога и земля. Веками шел спор между разными коленами элир; многие считали, что нам следует вовсе покинуть сей мир, ибо люди не терпят нас. Но мы говорим, что остаться здесь – не право, но долг нашего народа. Иные элиры обитают и в Верданхольме, и на земле, свободно проходя между ними. Но мы, шаэлаир… мы изгнаны из Верданхольма навек, за то… – Он запнулся; другие шаэлаир взирали на него, подняв брови. – Скажем так – за то, что слишком любили этот мир. – Губы его поджались; похоже было, что всех тайн он решила не открывать чужакам. – Или вы не знаете собственной истории?
Танфия ощетинилась, и с благодарностью вспомнила свою беседу с госпожой Амитрией.
– Хочется думать, что знакома.
– И?
– И… в древние дни ярилась земля; силы камней и кристаллов буйствовали, и тек реками расплавленный камень, и горы вздымались на равнинах, и бездны изрыгали огонь…
– Но ведомо ли тебе, почему?
– Слышала я, – ответила девушка, раздраженная тем, что ей устраивают проверку, и твердо намеренная не оплошать, – что роф земли в своем роде разумны. Они не желали, чтоб люди или элир попирали ногами их, сотворенных за многие эпохи до того, как появился первый зверь.
– Да, – улыбнулся Эльрилл, – так говорят, хотя много ль осталось в легенде от истины – то неведомо даже элирам. Но исцеление земли приписывают великому чародею нашего народа, Нилотфону. Он первым открыл тайну самоцветного пламени, научился речи камней и усмирил их, сделав землю обитаемой. Но за то, что они позволили людям в мире бродить по земле, роф недр истребовали себе стражей, дабы защититься от живущих.
– Замфераи! – воскликнул Руфрид. К удивлению Танфии, он слушал очень внимательно.
– Хотя сами замфераи, конечно, станут отрицать, что их сотворили элир, – продолжил Эльрилл. – Но я бы сказал, что элир проявили себя хранителями мира, не так ли? Когда изначальные племена принялись расселяться по Авентурии и основывать царства, мы были им учителями и миротворцами. Многие элиры обитали тогда на земле, в Сеферете и Торит Мире, в Лазуре Марок и Параниосе, не менее прекрасном, чем сам Верданхольм. Рассказывают также, что по природе своей мы превосходили людей мудростью, и многим ремеслам обучили их, и тогда в ревности своей обратили люди дареное мастерство против нас самих и пытались изгнать нас.
– Говорят еще, – огрызнулась Танфия, – что элир слишком высоко ставили себя, и ради подтверждения этому переписывали и летописи. Но об этом не мне судить.
– Танфия! – прошипел Руфрид.
Эльрилл был потрясен. Одно ужасное мгновение Танфии казалось, что он сейчас прикажет выкинуть их в снег, но тут вождь расхохотался, а Лийет и прочие шаэлаир иронически усмехались.
– Хорошо сказано, – проговорил он. – Видно, обе стороны тянут на себя истину.
– Я не на чьей-то стороне, – объяснила Танфия. – Мать учила меня считать элиров чудесными и загадочными. И я слышала также, что элир ушли по многим причинам, и не в последнюю очередь – из-за людской неблагодарности. Быть может, нам надоело, что элир все делают за нас.
– Вполне понятное чувство. – Эльрилл улыбнулся, глянув ей в глаза. – И меня забавляет твоя прямота. Но кое-кто из нас остался. Не могу сказать, появились ли мы в этом мире, и лишь позже заняли Верданхольм – куда людям нет доступа – или случилось наоборот. Однако становилось ясно, что люди и элир не могут сойтись ни в философии, ни в истории, ни в вере, ни даже в том, как нам жить в этом мире.
Танфии опять вспомнилась Амитрия.
– Мне говорили, что эйсилионцы почитали элир, как богов. Но вы разрушили их храмы!
– И теперь эйсилионцы ненавидят нас, и нас зовут злодеями. Но почему? – Эльрилл мрачно глянул на девушку. – Потому что они, как и вы, не поняли наших побуждений. Мы не боги, и мы не желаем вашего почитания. Это было наивеличайшей глупостью с их стороны – обожествлять нас! К доводам разума они не прислушивались, и пришлось их остановить. Увы.
– Значит, у вас и правда нет богов? – спросила Танфия.
– Воистину так. Мы признаем все мириады роф вселенной. Но, в отличие от людей, мы не наделяем их именами и обличьями, и не устраиваем ради них празднеств. – Танфия хотела как-то опровергнуть этот скрытый упрек, но Эльрилл продолжил: – Но людские обычаи все же требуют почитать природный круговорот. Бхадрадомен же не почитают ничего, кроме единственного их бога, Прапредка, изначального яйца, из которого вылупился, по их поверью, весь их народ.
– Но откуда они взялись? – спросил Руфрид. – Я слышал, что из земли, что лежит далеко на юге за Лазурным океаном, земли, которую они уничтожили и покинули, чтобы пожрать Авентурию.
Эльрилл кивнул.
– Хеллаксис зовется эта земля – мертвый, опаленный край, куда люди порой метафорически посылают друг друга. Возможно, она существует, а возможно, ее придумали, чтобы объяснить явление бхадрадомен. Возможно, она лежит под землей или в ином мире. Бхадрадомен хранят свои тайны, и нам не узнать этого. Но откуда-то явились пожиратели – поначалу немного, потом волна за волной, покуда прилив не захлестнул нас, и три с лишним сотни лет не правили они Авентурией.
Над площадкой повисла молчание, и музыка стала причудливо-скорбной.
– Мрачные то были дни, и ужасающие, – продолжал Эльрилл. – Но я уже упоминал Нилотфона, чародея, усмирившего землю. Заключенный им завет был изначальной формой зауромы. Все последовавшие правители, даже древнейшие, как Моуникаа и Арбаль, создавали свои зауромы, обещая лелеять землю, дающую им пропитание. Царица Силана, основавшая Париону, восстановила могучий завет с помощью замфераев. Но величайшая заурома была заключена царицей Гетидой, когда она объединила Девять царств против бхадрадомен, и этот завет, доныне хранящий Авентурию, был обновлен царем Мааротом, преемником царицы Гетиды, когда он одержал победу над врагом при Серебряных равнинах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146