– И еще замерзнет не раз, прежде чем… – Девушка запнулась, вглядываясь в точку, ползущую по правому склону долины. – Лин, ты это видишь?
Юноша обернулся, прищурившись.
– Антар великий… это, похоже, человек.
Фигурка, темная на фоне снега, с трудом пробиралась по заснеженному скату, проламывая наст и скатываясь в сугробы. Человек поднимался, шел, и падал, и поднимался снова, словно в отчаянной спешке.
– Он совсем обессилел, – заметила Танфия.
– Надо сказать Эльриллу.
Человек упал снова, раскинув руки, и в этот раз не поднялся.
Путешественники глядели на него. Танфия коснулась плеча Линдена.
– Пойдем. Ему нужна помощь.
Пробираясь через сугробы, Танфия поняла, что Линден был прав. Снег таял днем и намерзал ночью. Весна приходила в горы поздно, но настал ее черед. Быть может, к Эстрею они смогут уйти.
Путник лежал в снегу, тяжело дыша и пытаясь встать. Одет он был во все черное – штаны, тяжелые башмаки, подбитую мехом накидку. Он был высок; длинные волосы цвета воронова крыла увязаны в косицу, чтобы не падать на сильное, почти уродливое скуластое лицо, на поясе его висел меч.
И он был человеком, не элиром.
– Кто он такой? – прошептал Линден.
Танфия поняла, что он имел в виду – «враг ли этот человек?». Не отвечая, она окликнула лежащего:
– Эй! Все хорошо, вы дошли. Мы вам поможем.
Веки путника дрогнули. Он глянул на девушку, и облегченно кивнул, не в силах выговорить ни слова. Линден и Танфия помогли ему встать; он всем весом опирался на их плечи, так что все трое едва не скатились по косогору.
– Спасибо, – прохрипел незнакомец, когда все трое, пошатываясь, двинулись к Сребренхольму. – Я добирался сюда много дней. Дальше идти сил нет.
– Все хорошо. Вы дошли.
– Вы знаете Эльрилла?
– Конечно, – отозвалась Танфия. – Он за нами приглядывает.
– Но вы не шаэлаир…
– Вы тоже, – парировала она. – Долго объяснять.
Пришлец слабо хохотнул.
– Еще бы.
– Я Танфия, а это Линден.
– А я друг Эльрилла, – ответил незнакомец. – Меня зовут Элдарет.
Изомира не видела царя семь дней. Она обитала в царицыных палатах, не горничная, не компаньонка… скорее, поняла она вскоре, ручная зверушка.
Мабриана редко покидала свои чертоги. Каждый день, проснувшись, она принимала ванну и завтракала – все с помощью двух камеристок, прислуживавших также и Изомире, к полному смущению последней. Потом царица одевалась – всегда безупречно и величаво; ее волосы и кружевные манжеты были серебряно-жестки. Но после этого царица впадала в некое беспамятство.
Она расхаживала по обширным чертогам, выглядывала из окон, могла часами стоять на балконах, невзирая на холод. От нее исходило ощущение бесполезной, неупотребимой силы. Изомире в ее присутствии было почти так же неловко, как и рядом с царем.
Девушке казалось уже, что она предпочла бы рабский труд на Башне безделью в этой золотой клетке. И все же было в царице, как и в Гарнелисе, некое завораживающее обаяние.
На третий день, решив, что терять ей нечего, Изомира робко предложила почитать царице вслух. Мабриану эта мысль восхитила, и вскоре царица большую часть дня проводила, заключенная в раковину позлащенного трона, откинув голову и прикрыв от удовольствия глаза, покуда Имми до хрипоты читала ей повести, и романы, и предания Авентурии.
– Я так тоскую по внучке, Гелананфии, – обронила как-то раз Мабриана. – Такая была славная девочка. Боюсь, что я с ней никогда уже не свижусь.
– Конечно, увидитесь, сударыня, – ответила Изомира. – Я верю, что встречусь с любимым, что бы не случилось.
Личная жизнь Изомиры царицу трогала мало; Мабриана даже не поинтересовалась, откуда девушка родом.
– Когда Гелананфия была здесь, она приносила во дворец жизнь. Хорошо, что рядом есть хотя бы ты.
– Я вам ее напоминаю?
Царица рассмеялась.
– О нет! Ты на нее совсем не похожа! Она рослая, шумная, большая спорщица! Всегда они с Галемантом вздорили. А вот Гарнелис… Лицо ее враз окаменело. – Гарнелис ее обожал.
Как случалось с ней по десять раз на дню, Изомира не знала, что сказать. Не пристало ей входить в доверие к высшему роду Авентурии. Что ответить?
– А я тоскую по маме, – прошептала она.
К изумлению девушки, Мабриана положила ей заботливую руку на плечо.
– По крайней мере, мы с тобою вместе.
Той ночью Изомира проснулась от тихих, неумолчных всхлипов, несущихся из царицыной спальни. Такое отчаяние звучало в голосе Мабрианы, что Изомира лежала не мигая, не осмеливаясь прервать ее плача. Но когда рыдания стали невыносимы, девушка поднялась и, пройдя через гостиную, осторожно заглянула в спальню царицы.
– Сударыня?
Мабриана стояла на коленях перед алтарем, где свечи и курящиеся благовония окружали изящную статуэтку Нефетер. Богиня бесстрастно взирала в пустоту, а царица склонялась перед ней, разметав по плечам нечесаные волосы.
– Что случилось?
Мабриана потянула девушку за руку, заставив преклонить колена рядом с собой. Стыда она не испытывала.
– А что не случилось? – отозвалась она. – Ты знаешь, каждая женщина – возможная жрица? Мы говорим с богиней напрямую, ибо каждая из нас есть ее ипостась, она воплощается в нас, а мы в ней…
– Да, сударыня. – Изомира тревожно взирала на нее.
– Как вы зовете богиню?
– Брейида, сударыня. И Нефения в ее девичьей ипостаси, и Маха – в ее…
– О да, Брейида. Нефетер крестьянок. – Царица до боли стиснула ладонь девушки. – Я знаю, я ничем не лучше и не больше тебя. В дареных одеждах ты выглядишь царевной. Я могла бы накинуть крестьянское платье, и пройти среди вас незамеченной. Мы все одно. Я знала это от рождения. Царь и царица не править должны, но служить. В нашем бытии нет цели, кроме как защищать и лелеять нашу Авентурию. Если это переменится, придет конец и нам. Но завет нарушен, и заурома мертва.
Изомира едва не разрыдалась.
– Как мне помочь вам?
– Когда-то я имела цель. Мы с Гарнелисом любили друг друга, поддерживали друг друга советом и вместе выполняли свой долг. Богиня являла себя во мне, и я творила благо ее сынам и дочерям. Но теперь Гарнелис отнял у меня мой долг. Мне ничто не дозволено. Не потому, что царь жаждет лишить меня власти, но потому что он стремится взвалить всякий груз на свои плечи.
– Вы… – Изомира сглотнула. – Вы пробовали с ним спорить?
Царица присела на пол. Ночная сорочка опутывала складками ее босые ноги.
– Я пробовала все. Я была сильной, и ничего не боялась. Трудно поверить, да? Но он начал пугать меня, и пугал так часть и страшно, что вся моя отвага постепенно сошла на нет.
– У вас все еще есть храбрость, – возразила Изомира. – И у меня. Мы должны.
– Ты еще молода, как новенькая статуя, покуда бури не стесали ее лика. Нет, для меня все позади. Богиня более не слышит меня. Я открываюсь ей, как прежде, но она не приходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146