Двинуться бы на закат, подумала Изомира, и идти, идти…
Но стража уже загоняла ее к воротам, откуда выходила навстречу измученная ночная смена.
За ужином Лат был молчалив, лицо его осунулось.
– Ты в порядке? – спросила Изомира.
– Болит все. Едва хожу. Вот, глянь. – Он открыл ладонь, стертую до мяса.
– Как ты…
– Канатом обожгло. Соскользнул блок. Рухнул на моего соседа и сломал ему ногу. Я слышал, как она хрустнула. – Лат покачал головой и тяжело сглотнул. – Его унесли. Ты, наверное, слышала крики.
– Тебя же брали в плотники.
– Работы не было, так что меня отправили ко всякой бочке затычкой. Никогда так не мерз. Сначала вроде вспотеешь, а потом как льдом покрываешься. – Он понизил голос. – Надо отсюда выбраться.
Девушка взяла его за руку.
– Потерпи, Лат. Попытаешься бежать – только хуже будет.
– Куда уж хуже?
При этих словах Изомира заметила бредущего меж столов на дальней конце зала человека. Темно-серый плащ скрывал лицо, но мужчина был высок ростом и, судя по узловатым длинным пальцам, стар.
– Что? – спросил Лат.
Девушка указала подбородком, и ее товарищ повернулся вслед за ее взглядом. Откуда появился незнакомец, девушка не заметила, но на зал разом упала тишина. Человек в плаще молча проходил по рядам, тихо, как призрак. Изомиру внезапно охватил дикий ужас – от вида ли незнакомца, или от ощутимого страха остальных работников, она и сама не знала. Девушка не осмелилась даже спросить у соседей, кто это – подозревала, что они не ответят. Наконец фигура в плаще остановилась рядом с симпатичным юношей и, коснувшись его плеча, поманила за собой. Юноша замер на миг, открыв рот, потом покорно вышел из пещеры вслед за серой фигурой.
Даже после их ухода тишина не рассеялась. Вновь зазвучали разговоры, но приглушенные и нервные.
Потом настал миг, которого Изомира заранее боялась – когда работников разводили по камерам. Девушка свернулась калачиком на своей подстилке, надеясь, что товарки ее не приметят. В тот вечер им не особенно интересно было мучить соседку – должно быть, устали. Девушка уже засыпала, когда плеча ее коснулся башмак. Изомира дернулась и открыла глаза. Сердце ее колотилось.
– Ты его видела? – Это оказалась самая маленькая и злобная из троих женщин, Эда.
– Кого? – переспросила Изомира.
– Старого скелета, так мы его зовем. Пытателя.
– Кто он? Куда увел того парня?
– Он приходит, выбирает и уводит людей в Янтарную Цитадель, – зловеще проговорила Эда. – По приказу царя.
– Зачем? – Изомира чувствовала, что ее ждет подвох, но не спросить не могла.
– Хорошо послужить царю, да?
– Да?
– Да только царь их замучивает до смерти.
– Что?! Не верю!
– Это правда. Из Цитадели просачиваются слухи. Говорят, царь совсем обезумел. – Эда прервалась, разразившись душераздирающим кашлем и брызгая в Изомиру слюной.
Одна из сокамерниц бросила в Эду башмаком и гаркнула:
– Хорош харкать!
– Вообще-то, – продолжила Эда, переведя дыхание, – поговаривают, что старый скелет и есть царь. Он спускается сюда сам, потому что наслаждается страданиями подданных.
Изомира не знала, что ей ответить. Она слишком устала, чтобы размышлять, и хотела только, чтобы Эда оставила ее в покое.
– И вы в это верите? – спросила она.
Эда коротко хохотнула, и опять согнулась в кашле.
– Это правда. Я тебя предупредить хочу, деревенская. Он скоро придет за тобой.
– Почему?
– Он выбирает самых красивых, что парней, что девок. И забирает скоро, пока краса не сошла. Пытатель придет за тобой, Изз-зомира.
– Ты меня просто напугать хочешь!
– Пытатель придет за тобой, – небрежно повторила Эда, укладываясь на собственную подстилку.
И каждый час Изомиру будил если не кашель Эды, то шепот одной из ее товарок – «Старый скелет придет, Из-зомира ».
Наутро Эду трясла лихоманка, и работать она не могла. Изомира, мстительностью не отличавшаяся, вызвалась остаться и приглядеть за больной, но подобная снисходительность не дозволялась. Девушку вместе с остальными рекрутами выгнали сметать с плит слой снега на три пальца, прежде чем вновь приступить к работе.
Отходя от камня на первый, мучительно ожидаемый перерыв, Изомира увидела, как падает ей под ноги работник, только что отпустивший канат блока. Девушка в ужасе отскочила. На белом лице рабочего выделялись синие губы, ногти на покрасневших руках словно покрылись мелом. Подошел охранник, рявкнул на строптивца, пнул под ребра – от пинка тело перевернулось, а пустые глаза мертво глянули в небо.
В один день упали с лесов двое – Изомира видела, как они расшиблись. Еще один умер от обморожения – девушка опасалась, что эта судьба уготована и ей с Латом. К пятому дню едва ли не все рекруты мучились простудами и лихорадками, и каждая ночь уносила одну-две жизни. Но ручеек новых работников, здоровых и невинных, продолжал течь, заполняя места умерших.
Эда поправилась немного, но грудной кашель еще мучил ее, когда женщину вместе со всеми выгнали работать на лесах.
– Я так готова умереть хоть сейчас, – поделилась она с Изомирой как-то вечером, присев с ней рядом. – Иначе отсюда не выберешься.
– Не говори так! Я не верю, что никогда не вернусь домой.
– Подожди, вот проработаешь тут с нашей.
Холод выморозил из Эду наглость, а из Изомиры – страх. Подругами они не стали, но общаться мирно могли.
– Я не верю, что царь это все дозволяет! Если б он знал, каково нам..
– Ты про какого царя говоришь? Возлюбленного Гарнелиса, лелеявшего свой край, как редкий цветок? Или этого Гарнелиса, безумца? Вы, деревенские, приходите такие наивные, говорите «Не верю, царь добрый!». Да он не может не знать. Мы у него на парадном крыльце сидим.
– Я думала… нам всегда твердили, что царь добр… и все в это верили, пока не явился Бейн.
– Дай я тебе объясню кое-что, деревенская. Два года назад Париона была летним краем Нефетер на земле. Я была актрисой, то есть собиралась. Училась в театральной труппе; надеялась когда-нибудь попасть в Большой Царский. – Женщина зло хохотнула. – Поосторожней надо быть с желаниями – теперь я работаю на том самом месте, где он стоял. А потом все начало меняться. Тихо так, незаметно. Царь затеял стройку, ему нужны добровольцы. Когда об этом объявили, все звучало так здорово – кто мог знать, во что нам эта стройка встанет? Добровольцы нашлись, но мало, и набор пошел принудительным – выбрали, и валяй в каменоломни, хочешь-не хочешь. Настроение начало меняться. Вдруг армия разрослась, и во все начала встревать, словно они нарочно всех ублюдков в воеводы произвели. Народ начал волноваться. Сафаендер ставит пьесу, в которой все за нас высказал – так вежливо, что ты! Но царь все понял. Он снес театр.
– Моя сестра так хотела в нем побывать, – прошептала Изомира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Но стража уже загоняла ее к воротам, откуда выходила навстречу измученная ночная смена.
За ужином Лат был молчалив, лицо его осунулось.
– Ты в порядке? – спросила Изомира.
– Болит все. Едва хожу. Вот, глянь. – Он открыл ладонь, стертую до мяса.
– Как ты…
– Канатом обожгло. Соскользнул блок. Рухнул на моего соседа и сломал ему ногу. Я слышал, как она хрустнула. – Лат покачал головой и тяжело сглотнул. – Его унесли. Ты, наверное, слышала крики.
– Тебя же брали в плотники.
– Работы не было, так что меня отправили ко всякой бочке затычкой. Никогда так не мерз. Сначала вроде вспотеешь, а потом как льдом покрываешься. – Он понизил голос. – Надо отсюда выбраться.
Девушка взяла его за руку.
– Потерпи, Лат. Попытаешься бежать – только хуже будет.
– Куда уж хуже?
При этих словах Изомира заметила бредущего меж столов на дальней конце зала человека. Темно-серый плащ скрывал лицо, но мужчина был высок ростом и, судя по узловатым длинным пальцам, стар.
– Что? – спросил Лат.
Девушка указала подбородком, и ее товарищ повернулся вслед за ее взглядом. Откуда появился незнакомец, девушка не заметила, но на зал разом упала тишина. Человек в плаще молча проходил по рядам, тихо, как призрак. Изомиру внезапно охватил дикий ужас – от вида ли незнакомца, или от ощутимого страха остальных работников, она и сама не знала. Девушка не осмелилась даже спросить у соседей, кто это – подозревала, что они не ответят. Наконец фигура в плаще остановилась рядом с симпатичным юношей и, коснувшись его плеча, поманила за собой. Юноша замер на миг, открыв рот, потом покорно вышел из пещеры вслед за серой фигурой.
Даже после их ухода тишина не рассеялась. Вновь зазвучали разговоры, но приглушенные и нервные.
Потом настал миг, которого Изомира заранее боялась – когда работников разводили по камерам. Девушка свернулась калачиком на своей подстилке, надеясь, что товарки ее не приметят. В тот вечер им не особенно интересно было мучить соседку – должно быть, устали. Девушка уже засыпала, когда плеча ее коснулся башмак. Изомира дернулась и открыла глаза. Сердце ее колотилось.
– Ты его видела? – Это оказалась самая маленькая и злобная из троих женщин, Эда.
– Кого? – переспросила Изомира.
– Старого скелета, так мы его зовем. Пытателя.
– Кто он? Куда увел того парня?
– Он приходит, выбирает и уводит людей в Янтарную Цитадель, – зловеще проговорила Эда. – По приказу царя.
– Зачем? – Изомира чувствовала, что ее ждет подвох, но не спросить не могла.
– Хорошо послужить царю, да?
– Да?
– Да только царь их замучивает до смерти.
– Что?! Не верю!
– Это правда. Из Цитадели просачиваются слухи. Говорят, царь совсем обезумел. – Эда прервалась, разразившись душераздирающим кашлем и брызгая в Изомиру слюной.
Одна из сокамерниц бросила в Эду башмаком и гаркнула:
– Хорош харкать!
– Вообще-то, – продолжила Эда, переведя дыхание, – поговаривают, что старый скелет и есть царь. Он спускается сюда сам, потому что наслаждается страданиями подданных.
Изомира не знала, что ей ответить. Она слишком устала, чтобы размышлять, и хотела только, чтобы Эда оставила ее в покое.
– И вы в это верите? – спросила она.
Эда коротко хохотнула, и опять согнулась в кашле.
– Это правда. Я тебя предупредить хочу, деревенская. Он скоро придет за тобой.
– Почему?
– Он выбирает самых красивых, что парней, что девок. И забирает скоро, пока краса не сошла. Пытатель придет за тобой, Изз-зомира.
– Ты меня просто напугать хочешь!
– Пытатель придет за тобой, – небрежно повторила Эда, укладываясь на собственную подстилку.
И каждый час Изомиру будил если не кашель Эды, то шепот одной из ее товарок – «Старый скелет придет, Из-зомира ».
Наутро Эду трясла лихоманка, и работать она не могла. Изомира, мстительностью не отличавшаяся, вызвалась остаться и приглядеть за больной, но подобная снисходительность не дозволялась. Девушку вместе с остальными рекрутами выгнали сметать с плит слой снега на три пальца, прежде чем вновь приступить к работе.
Отходя от камня на первый, мучительно ожидаемый перерыв, Изомира увидела, как падает ей под ноги работник, только что отпустивший канат блока. Девушка в ужасе отскочила. На белом лице рабочего выделялись синие губы, ногти на покрасневших руках словно покрылись мелом. Подошел охранник, рявкнул на строптивца, пнул под ребра – от пинка тело перевернулось, а пустые глаза мертво глянули в небо.
В один день упали с лесов двое – Изомира видела, как они расшиблись. Еще один умер от обморожения – девушка опасалась, что эта судьба уготована и ей с Латом. К пятому дню едва ли не все рекруты мучились простудами и лихорадками, и каждая ночь уносила одну-две жизни. Но ручеек новых работников, здоровых и невинных, продолжал течь, заполняя места умерших.
Эда поправилась немного, но грудной кашель еще мучил ее, когда женщину вместе со всеми выгнали работать на лесах.
– Я так готова умереть хоть сейчас, – поделилась она с Изомирой как-то вечером, присев с ней рядом. – Иначе отсюда не выберешься.
– Не говори так! Я не верю, что никогда не вернусь домой.
– Подожди, вот проработаешь тут с нашей.
Холод выморозил из Эду наглость, а из Изомиры – страх. Подругами они не стали, но общаться мирно могли.
– Я не верю, что царь это все дозволяет! Если б он знал, каково нам..
– Ты про какого царя говоришь? Возлюбленного Гарнелиса, лелеявшего свой край, как редкий цветок? Или этого Гарнелиса, безумца? Вы, деревенские, приходите такие наивные, говорите «Не верю, царь добрый!». Да он не может не знать. Мы у него на парадном крыльце сидим.
– Я думала… нам всегда твердили, что царь добр… и все в это верили, пока не явился Бейн.
– Дай я тебе объясню кое-что, деревенская. Два года назад Париона была летним краем Нефетер на земле. Я была актрисой, то есть собиралась. Училась в театральной труппе; надеялась когда-нибудь попасть в Большой Царский. – Женщина зло хохотнула. – Поосторожней надо быть с желаниями – теперь я работаю на том самом месте, где он стоял. А потом все начало меняться. Тихо так, незаметно. Царь затеял стройку, ему нужны добровольцы. Когда об этом объявили, все звучало так здорово – кто мог знать, во что нам эта стройка встанет? Добровольцы нашлись, но мало, и набор пошел принудительным – выбрали, и валяй в каменоломни, хочешь-не хочешь. Настроение начало меняться. Вдруг армия разрослась, и во все начала встревать, словно они нарочно всех ублюдков в воеводы произвели. Народ начал волноваться. Сафаендер ставит пьесу, в которой все за нас высказал – так вежливо, что ты! Но царь все понял. Он снес театр.
– Моя сестра так хотела в нем побывать, – прошептала Изомира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146