Все вокруг казалось наваждением. Девушка оглянулась – весь лес пронизан был нездешним сиянием, будто каждое деревце осыпала самоцветная пыль. Приглушенные цвета стали насыщеннее – изумрудный, лиственно-зеленый, малахитовый. Словно во сне, Танфия двинулась вперед. Святилище, найденное ими прошлой ночью, изменилось – будто бы вчера сложенное, его сплошь засыпали свежие цветы, белые маргаритки, лиловые ирисы, золотые примулы. И среди лепестков что-то мерцало.
Снова это был элирский нож. Клинок блистал серебром, ножны отсверкивали хрусталем. Навершием рукояти служил округлый камень, опалово-прозрачный, таящий в глубине радужные слои. Танфия дыхание затаила – в жизни она не видала ничего прекраснее этого кинжала. Ее так и тянуло дотронуться до рукояти, но вспоминая прошлый раз, она не осмеливалась. Она уже ощутила на себе гнев элир, и ей тогда казалось, что она умрет на месте.
Рука ее протянулась к кинжалу, пальцы остановились в нескольких дюймах от рукояти. Дотронулись – и ничего не случилось. Камень холодил ладонь. Танфия осторожно взяла нож – и рядом шевельнулась тень.
Девушка застыла. В паре шагов от нее, по другую сторону кумиренки, стоял мужчина-элир. Бронзовые тени скрывали его, так что Танфия не могла разглядеть лица – лишь отблеск взгляда, и темноогненные кудри, ниспадающие на плечи. Одеяние из почти невидимой шелковистой ткани едва скрывало его золотое тело, окруженное едва заметным сиянием, и девушка, завороженная страхом, не сводила с него взгляда. Гость был чужд, прекрасен, пугающ. Взгляды их встретились; потом элир отвернулся и двинулся прочь.
Схватив нож, Танфия бросилась за ним, но двигалась она словно сквозь вязкий мед, так что элир раз за разом оглядывался, проверяя, следует ли она за ним. На краю пруда он остановился, окруженный искрами светлячков, потом прыгнул и исчез, и только образ его мгновение висел в воздухе, чтобы растаять без следа.
– Нет! – выдохнула Танфия.
Метнувшись вперед, она упала на колени у самого берега. Из воды на нее смотрело лицо элира. Прекрасное, мужественное лицо, исполненное нелюдского отчаяния.
«Оставь нож , – Губы двигались, но слова рождались в мозгу Танфии сами. – Он оборонит тебя .»
– Кто ты? – воскликнула Танфия.
«В ловушке… так стремился достичь тебя… ». Элир потянулся вперед, прикрыв глаза от натуги.
– Почему? Скажи мне, прошу?
«Ушли годы… ты не видишь… »
Он еще пытался говорить, но образ его рассыпался, плыл. Мерцание, сдерживавшее элира, нарастало волнами, цепкое и злобное. Танфии казалось, что стоит ей дотянуться до элира, и тот спасен, тот сможет невозбранно вернуться в мир. Она протянула руку…
И что-то схватило ее. Рвануло вперед. Рука ушла в воду по локоть, Танфия не могла удержаться на краю…
С воплем она рванулась назад и вырвалась из объятий сна.
Над ней стоял Руфрид.
– Танфия? – выдохнул он. – Что с тобой? Ты так орала, что мы чуть ума не лишились.
Лес был тих. Танфия лежала на голой земле в нескольких шагах от своей постели, у самого бережка. Святилище вновь стало таким, каким было – засыпанным листвой и покрытым лишаями. Волшебный отблеск сменился волчьим хвостом зари.
Девушка седа, сморщившись, когда в глазницах задрожала резкая боль. Рука ее стискивала что-то остро-угловатое. Нож! Она открыла ладонь –и увидела старый, потускнелый ножичек в истертых до дыр ножнах. Нити вышивки сгнили, проколотые дырочки забила грязь. Камень на рукояти стал мутной галькой. Танфию переполняли разочарование и горе.
– О боги… – простонала она. – Ну и кошмар!
– Что это у тебя?
– Это? – Танфия стиснула нож в руке. – Э… старый нож, я его подобрала… наверное, на алтаре.
– Покажи-ка, – попросил Руфрид.
Он потянулся за ножом, но девушка отдернула руку.
– Его надо почистить.
Линден тоже сел, потирая лицо.
– И я видел кошмар, – сообщил он.
– О чем? – испугалась Танфия.
Из всего сна ей более всего запомнилось отчаяние элира, его безнадежные попытки достучаться до нее.
– Не знаю. Меня хватали какие-то жуткие белые тени… даже вспомнить противно.
– Антаровы ядра! – ругнулся Руфрид. – Ну у вас и фантазия! Пошли, позавтракаем и будем собираться.
В первый раз Танфия ощутила нечто вроде благодарности за его несгибаемую практичность. Ей требовался глоток низменного бытия, чтобы прийти в себя после потрясения, как глоток холодного кислого сока требовался, чтобы промыть пересохшее горло. Покуда Линден перебирал припасы, Танфия отошла за дерево облегчиться – и осмотреть нож. Старая, уродливая штуковина, клинок затупился и зазубрился. Ей захотелось вышвырнуть нож. Но вместо того она бережно завернула его в тряпицу и уложила во внутренний карман куртки.
Потому что правый рукав ее рубахи мокро лип к коже.
К вечеру они вышли на большую и многолюдную деревню под названием Фортринова Печатка, стоявшую на перекрестье трех дорог. Местные жители дружелюбно приветствовали путников, и видно было, что видеть чужаков им не впервой. В центре деревни стояла здоровенная корчма, называвшаяся «Золотой сокол». Встав посреди улицы, троица оглядела стены из песочного цвета кирпичей, широкие окна и растрепанную соломенную крышу.
– Переночевать бы здесь, – заметила Танфия.
– Что, жизнь на природе тебе уже надоела? – усмехнулся Руфрид.
– Нет, – холодно ответила девушка. – Просто глупо спать под кустом, когда есть постоялый двор и деньги, чтобы за него заплатить. Но главное – мы сможем перемолвиться словом с местными, разузнать о делишках Бейна. Линден?
Тот осунулся от беспокойства и усталости, но глаза лихорадочно блестели из-под нечесаной челки.
– Н-не знаю. Я бы двинулся дальше.
Руфрид положил руку ему на плечо. «Единственное, что его может извинить, – подумала Танфия, – это любовь к брату».
– Я тоже, но она в чем-то права. Ты совсем скис, Лин. – Линден мрачно глянул на него. – Мы тоже. После доброго ужина и крепкого сна завтра мы пойдем быстрее.
Веселая девчонка отвела Огонька в конюшню, а Танфия и ее спутники – прошли в корчму. В зале было чисто и уютно, с потолочных свисали яркие круглые лампы. Судя по обилию посетителей, корчму в деревне любили. В воздухе висел запах хмеля, жареной баранины, картошки и овощей. У Танфии потекли слюнки. Товарищам она бы в этом не призналась, но сейчас она была готова проспать неделю без продыху.
Заказав у гостеприимной хозяйки еды и питья, путешественники устроились за длинным столом в надежде, что кто-то из деревенских к ним подсядет. По мере того, как Танфия расслаблялась, ей все ярче вспоминался утренний сон – мелькало перед глазами лицо элира, чуждое и пугающее. Отделаться от навязчивого видения она не могла, и порадовалась, когда – после того, как путники вмиг проглотили ужин – к ним попросились присоединиться двое немолодых крестьян с кружками пива в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Снова это был элирский нож. Клинок блистал серебром, ножны отсверкивали хрусталем. Навершием рукояти служил округлый камень, опалово-прозрачный, таящий в глубине радужные слои. Танфия дыхание затаила – в жизни она не видала ничего прекраснее этого кинжала. Ее так и тянуло дотронуться до рукояти, но вспоминая прошлый раз, она не осмеливалась. Она уже ощутила на себе гнев элир, и ей тогда казалось, что она умрет на месте.
Рука ее протянулась к кинжалу, пальцы остановились в нескольких дюймах от рукояти. Дотронулись – и ничего не случилось. Камень холодил ладонь. Танфия осторожно взяла нож – и рядом шевельнулась тень.
Девушка застыла. В паре шагов от нее, по другую сторону кумиренки, стоял мужчина-элир. Бронзовые тени скрывали его, так что Танфия не могла разглядеть лица – лишь отблеск взгляда, и темноогненные кудри, ниспадающие на плечи. Одеяние из почти невидимой шелковистой ткани едва скрывало его золотое тело, окруженное едва заметным сиянием, и девушка, завороженная страхом, не сводила с него взгляда. Гость был чужд, прекрасен, пугающ. Взгляды их встретились; потом элир отвернулся и двинулся прочь.
Схватив нож, Танфия бросилась за ним, но двигалась она словно сквозь вязкий мед, так что элир раз за разом оглядывался, проверяя, следует ли она за ним. На краю пруда он остановился, окруженный искрами светлячков, потом прыгнул и исчез, и только образ его мгновение висел в воздухе, чтобы растаять без следа.
– Нет! – выдохнула Танфия.
Метнувшись вперед, она упала на колени у самого берега. Из воды на нее смотрело лицо элира. Прекрасное, мужественное лицо, исполненное нелюдского отчаяния.
«Оставь нож , – Губы двигались, но слова рождались в мозгу Танфии сами. – Он оборонит тебя .»
– Кто ты? – воскликнула Танфия.
«В ловушке… так стремился достичь тебя… ». Элир потянулся вперед, прикрыв глаза от натуги.
– Почему? Скажи мне, прошу?
«Ушли годы… ты не видишь… »
Он еще пытался говорить, но образ его рассыпался, плыл. Мерцание, сдерживавшее элира, нарастало волнами, цепкое и злобное. Танфии казалось, что стоит ей дотянуться до элира, и тот спасен, тот сможет невозбранно вернуться в мир. Она протянула руку…
И что-то схватило ее. Рвануло вперед. Рука ушла в воду по локоть, Танфия не могла удержаться на краю…
С воплем она рванулась назад и вырвалась из объятий сна.
Над ней стоял Руфрид.
– Танфия? – выдохнул он. – Что с тобой? Ты так орала, что мы чуть ума не лишились.
Лес был тих. Танфия лежала на голой земле в нескольких шагах от своей постели, у самого бережка. Святилище вновь стало таким, каким было – засыпанным листвой и покрытым лишаями. Волшебный отблеск сменился волчьим хвостом зари.
Девушка седа, сморщившись, когда в глазницах задрожала резкая боль. Рука ее стискивала что-то остро-угловатое. Нож! Она открыла ладонь –и увидела старый, потускнелый ножичек в истертых до дыр ножнах. Нити вышивки сгнили, проколотые дырочки забила грязь. Камень на рукояти стал мутной галькой. Танфию переполняли разочарование и горе.
– О боги… – простонала она. – Ну и кошмар!
– Что это у тебя?
– Это? – Танфия стиснула нож в руке. – Э… старый нож, я его подобрала… наверное, на алтаре.
– Покажи-ка, – попросил Руфрид.
Он потянулся за ножом, но девушка отдернула руку.
– Его надо почистить.
Линден тоже сел, потирая лицо.
– И я видел кошмар, – сообщил он.
– О чем? – испугалась Танфия.
Из всего сна ей более всего запомнилось отчаяние элира, его безнадежные попытки достучаться до нее.
– Не знаю. Меня хватали какие-то жуткие белые тени… даже вспомнить противно.
– Антаровы ядра! – ругнулся Руфрид. – Ну у вас и фантазия! Пошли, позавтракаем и будем собираться.
В первый раз Танфия ощутила нечто вроде благодарности за его несгибаемую практичность. Ей требовался глоток низменного бытия, чтобы прийти в себя после потрясения, как глоток холодного кислого сока требовался, чтобы промыть пересохшее горло. Покуда Линден перебирал припасы, Танфия отошла за дерево облегчиться – и осмотреть нож. Старая, уродливая штуковина, клинок затупился и зазубрился. Ей захотелось вышвырнуть нож. Но вместо того она бережно завернула его в тряпицу и уложила во внутренний карман куртки.
Потому что правый рукав ее рубахи мокро лип к коже.
К вечеру они вышли на большую и многолюдную деревню под названием Фортринова Печатка, стоявшую на перекрестье трех дорог. Местные жители дружелюбно приветствовали путников, и видно было, что видеть чужаков им не впервой. В центре деревни стояла здоровенная корчма, называвшаяся «Золотой сокол». Встав посреди улицы, троица оглядела стены из песочного цвета кирпичей, широкие окна и растрепанную соломенную крышу.
– Переночевать бы здесь, – заметила Танфия.
– Что, жизнь на природе тебе уже надоела? – усмехнулся Руфрид.
– Нет, – холодно ответила девушка. – Просто глупо спать под кустом, когда есть постоялый двор и деньги, чтобы за него заплатить. Но главное – мы сможем перемолвиться словом с местными, разузнать о делишках Бейна. Линден?
Тот осунулся от беспокойства и усталости, но глаза лихорадочно блестели из-под нечесаной челки.
– Н-не знаю. Я бы двинулся дальше.
Руфрид положил руку ему на плечо. «Единственное, что его может извинить, – подумала Танфия, – это любовь к брату».
– Я тоже, но она в чем-то права. Ты совсем скис, Лин. – Линден мрачно глянул на него. – Мы тоже. После доброго ужина и крепкого сна завтра мы пойдем быстрее.
Веселая девчонка отвела Огонька в конюшню, а Танфия и ее спутники – прошли в корчму. В зале было чисто и уютно, с потолочных свисали яркие круглые лампы. Судя по обилию посетителей, корчму в деревне любили. В воздухе висел запах хмеля, жареной баранины, картошки и овощей. У Танфии потекли слюнки. Товарищам она бы в этом не призналась, но сейчас она была готова проспать неделю без продыху.
Заказав у гостеприимной хозяйки еды и питья, путешественники устроились за длинным столом в надежде, что кто-то из деревенских к ним подсядет. По мере того, как Танфия расслаблялась, ей все ярче вспоминался утренний сон – мелькало перед глазами лицо элира, чуждое и пугающее. Отделаться от навязчивого видения она не могла, и порадовалась, когда – после того, как путники вмиг проглотили ужин – к ним попросились присоединиться двое немолодых крестьян с кружками пива в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146