– И она завела песнопение:
– Великая Маха,
За черными вратами твоими
Правящая Смертью и Зимою,
Повитуха рождений и перерождений,
Начало и конец,
Тьма полуночи и тьма бездн…
Стиснув холодные пальцы Лата, девушка перестала сопротивляться холоду, но отдалась ему, чувствуя щеками морозец, растекаясь сознанием по снежным тучам и глубоко ушедшим в землю сонным корням.
– Мы, дети твои, взываем к тебе
–Крылья вороньи распахни,
И нас обними,
Пусть наполнят нас мудрость и силы…
Чья-то рука грубо тряхнула Изомиру за плечо. Девушка открыла глаза – над ней нависал мрачный стражник.
– Хватит! Моления запрещены.
У Имми отнялся язык, но Лат, дотоль такой смирный, отреагировал с невиданной яростью:
– С каких пор грешно обращаться к нашей богине?
Он вскочил, стиснув кулаки. Юноша был даже выше стражника, хотя слишком худ. Изомира потянула его за рукав, испугавшись, что Лата сейчас ударят или накажут.
Стражник только скривился.
– Правила не я устанавливаю, – процедил он и убрел обратно к печурке.
Лат плюхнулся на скамью. Его трясло от гнева.
– Или эти люди отреклись и от богини?
– Нет, что ты, – прошептала девушка. – Просто взывать о помощи к богине или богу – это тоже чародейство. Оно влияет на мир.
– Мы бы лишь стали сильнее, – прошипел Лат. – Или теперь разрешено жить только убогим и несчастным?
– Но я чувствую себя сильнее, а ты? И есть люди, которые призывают силы большие, и меняют окружающий мир.
Лат с любопытством глянул на девушку.
– А ты можешь?
– Нет, конечно. Бабушка моя может. Она наша деревенская жрица. И целительница сильная. А дедушка Осфорн, хоть и молчун, а в саду просто чудеса творит. Он, конечно, жрец…
– Они – провидцы?
Вопрос застал Имми врасплох.
– Вряд ли. Знаешь, я как-то не расспрашивала их, что они умеют, а что – нет. Но они больше травами, зельями занимались. У Хельвин на посохе красивая такая каменная держава была, но она ею точно не колдовала. Не любила она камней; помню, говорила как-то маме, что сила их – совсем элирская, холодная очень. Жаль, я не переспросила, о чем это она.
– Мои-то все плотники, – заметил Лат. – Вот они если где и чудесят, так с деревом. Я и полку могу сработать, и дверь, а вот заставить дерево петь и сиять, как отец – не умею. От меня и вообще проку немного.
– Неправда, Лат, – укорила его Изомира, но мысли ее обращались к бабке и деду. Чего бы она ни отдала, чтобы увидать Хельвин; вспоминались седые волосы, и гордая осанка в те минуты, когда жрица призывала богиню и бога. Вздох застревал в горле. Вспоминались Помрак, и Падубная ночь, и Брейидин день, когда сквозь сугробы проламывались первые подснежники…
– Изомира? С тобой все в порядке?
– Я думала… знаешь, можно кого-то всю жизнь видеть рядом, а по-настоящему не знать. О стольком надо было ее расспросить, а я и не думала. И в голову не приходило, что может оказаться поздно.
Двенадцать дней спустя, ночью, они прибыли в Париону.
Изомира поначалу и не поняла, куда приехала повозка. Что-то разбудило ее – шумок снаружи, цокот копыт, перестук колес, эхо от многих домов, а еще – топот ног, голоса, обрывки песен.
Очнувшись совершенно, девушка обернулась и растворила ставни, только чтобы тут же захлопнуть под возмущенный хор: «Закрой клятое окно! В амбаре родилась?».
И все же она успела увидеть уходящую вниз улицу, и громоздящийся вдали холм, и мраморные здания, окруженные голыми деревьями. Горели вдоль улиц фонари, и сияли высокие окна. На крышах искрился снег, но внизу его уже стоптали в бурую кашу.
– И на что это похоже? – спросил шепотом Лат.
– Все очень большое. И страшно холодное. – Изомира завернулась потуже в плащ, когда укол нестерпимого одиночества пронзил ее насквозь. Слова не шли с языка. Никогда еще девушка так не стремилась домой, и не ощущала так отчетливо, что никогда боле не увидит родной Излучинки.
Наконец повозка остановилась, и распахнулась дверь – с глухим тяжелым стуком, который Изомира успела возненавидеть. Вместе с Латом девушка пристроилась в очередь выскакивающих на улиц рекрутов.
Изомира покидала вагон последней, и зрелище, открывшееся ей, когда она ступила на мостовую, ошеломило ее.
Впереди вздымался в небо величественный холм, увенчанный огромной стеной, подавлявшей даже самую свою основу. Огни озаряли призрачным отсветом основание ее – внизу белое, выше –золотистое, и темно-желтое там, где стена терялась во мраке. Высотою она была не менее семи десятков локтей, но и это не было пределом – верхний край ее зубрился, незавершенный. Всю стену покрывали черной сетью леса, и по ним, крохотные, как паучки, ползали люди.
С неба сыпала снежная крупа, но Изомира так привыкла к морозу, что едва замечала его. Всюду горели факелы, их высокие белые огни строились шеренгами вдоль склонов холма, и устремленными в небо стрелами полыхали на стене. Всюду были рекруты – кричали голоса, звенели молоты, скрипели канаты. Привыкнув к темноте, девушка разглядела, как волокут оравой вверх по склону каменную глыбу, и поднимают огромными блоками на леса другую.
То была башня, которую предстояло им построить. Огромная башня цвета солнца.
Сердце Изомиры переполняли противоречивые чувства – страх, изумление, трепет. Обернувшись, она увидела, всего в полумиле, другой холм, увенчанный громадной крепостью. Замок покрывала тьма, и лишь едва видный золотой отблеск прорисовывал очертания стен и башен.
Янтарная Цитадель!
Девушка повернулась, чтобы поделиться с Латом, но оказалось, что все уже ушли, и только стражник, тот, что выговорил ей в повозке, подтолкнул ее в спину.
– Шевелись, девчонка! Нечего заглядываться! Через пару дней у тебя здешние красоты из ушей потекут.
Он погнал ее вслед за остальными рекрутами по мощеной дорожке, вбегавшей на холм. К тому времени, когда они добрались до врезанной в склон стены из песчаника, Изомира совсем запыхалась. Стражники загнали всех под арку, и позади затворились с лязгом тяжелые ворота. Впереди лежал туннель, темный, как в руднике.
Проход вел в глубь скалы, разделяясь на узкие тоннельчики. Вдоль стен тянулись ряды тесных пещерок, отделенных от прохода железными решетками. Внутри каждой валялись на полу три-четыре тонких подстилки. Кое-где сидели люди. Слышались голоса, перестук капель, раскатывающийся вдалеке недобрый смех.
Девушка стиснула руку Лата.
– Это темница, – прошептала она. – Как в книгах, что мы с Танфией читали вместе.
– Да это хуже рудников, – пробормотал потрясенный юноша. – Я не хочу сюда!
– Это не темница, остолопы! – прикрикнул на них стражник. – Это ваше жилье. Все лучшее – для царских слуг. Добро пожаловать домой.
Изомиру отделили от Лата и подселили в одну камеру к трем женщинам.
– А это еще кто?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
– Великая Маха,
За черными вратами твоими
Правящая Смертью и Зимою,
Повитуха рождений и перерождений,
Начало и конец,
Тьма полуночи и тьма бездн…
Стиснув холодные пальцы Лата, девушка перестала сопротивляться холоду, но отдалась ему, чувствуя щеками морозец, растекаясь сознанием по снежным тучам и глубоко ушедшим в землю сонным корням.
– Мы, дети твои, взываем к тебе
–Крылья вороньи распахни,
И нас обними,
Пусть наполнят нас мудрость и силы…
Чья-то рука грубо тряхнула Изомиру за плечо. Девушка открыла глаза – над ней нависал мрачный стражник.
– Хватит! Моления запрещены.
У Имми отнялся язык, но Лат, дотоль такой смирный, отреагировал с невиданной яростью:
– С каких пор грешно обращаться к нашей богине?
Он вскочил, стиснув кулаки. Юноша был даже выше стражника, хотя слишком худ. Изомира потянула его за рукав, испугавшись, что Лата сейчас ударят или накажут.
Стражник только скривился.
– Правила не я устанавливаю, – процедил он и убрел обратно к печурке.
Лат плюхнулся на скамью. Его трясло от гнева.
– Или эти люди отреклись и от богини?
– Нет, что ты, – прошептала девушка. – Просто взывать о помощи к богине или богу – это тоже чародейство. Оно влияет на мир.
– Мы бы лишь стали сильнее, – прошипел Лат. – Или теперь разрешено жить только убогим и несчастным?
– Но я чувствую себя сильнее, а ты? И есть люди, которые призывают силы большие, и меняют окружающий мир.
Лат с любопытством глянул на девушку.
– А ты можешь?
– Нет, конечно. Бабушка моя может. Она наша деревенская жрица. И целительница сильная. А дедушка Осфорн, хоть и молчун, а в саду просто чудеса творит. Он, конечно, жрец…
– Они – провидцы?
Вопрос застал Имми врасплох.
– Вряд ли. Знаешь, я как-то не расспрашивала их, что они умеют, а что – нет. Но они больше травами, зельями занимались. У Хельвин на посохе красивая такая каменная держава была, но она ею точно не колдовала. Не любила она камней; помню, говорила как-то маме, что сила их – совсем элирская, холодная очень. Жаль, я не переспросила, о чем это она.
– Мои-то все плотники, – заметил Лат. – Вот они если где и чудесят, так с деревом. Я и полку могу сработать, и дверь, а вот заставить дерево петь и сиять, как отец – не умею. От меня и вообще проку немного.
– Неправда, Лат, – укорила его Изомира, но мысли ее обращались к бабке и деду. Чего бы она ни отдала, чтобы увидать Хельвин; вспоминались седые волосы, и гордая осанка в те минуты, когда жрица призывала богиню и бога. Вздох застревал в горле. Вспоминались Помрак, и Падубная ночь, и Брейидин день, когда сквозь сугробы проламывались первые подснежники…
– Изомира? С тобой все в порядке?
– Я думала… знаешь, можно кого-то всю жизнь видеть рядом, а по-настоящему не знать. О стольком надо было ее расспросить, а я и не думала. И в голову не приходило, что может оказаться поздно.
Двенадцать дней спустя, ночью, они прибыли в Париону.
Изомира поначалу и не поняла, куда приехала повозка. Что-то разбудило ее – шумок снаружи, цокот копыт, перестук колес, эхо от многих домов, а еще – топот ног, голоса, обрывки песен.
Очнувшись совершенно, девушка обернулась и растворила ставни, только чтобы тут же захлопнуть под возмущенный хор: «Закрой клятое окно! В амбаре родилась?».
И все же она успела увидеть уходящую вниз улицу, и громоздящийся вдали холм, и мраморные здания, окруженные голыми деревьями. Горели вдоль улиц фонари, и сияли высокие окна. На крышах искрился снег, но внизу его уже стоптали в бурую кашу.
– И на что это похоже? – спросил шепотом Лат.
– Все очень большое. И страшно холодное. – Изомира завернулась потуже в плащ, когда укол нестерпимого одиночества пронзил ее насквозь. Слова не шли с языка. Никогда еще девушка так не стремилась домой, и не ощущала так отчетливо, что никогда боле не увидит родной Излучинки.
Наконец повозка остановилась, и распахнулась дверь – с глухим тяжелым стуком, который Изомира успела возненавидеть. Вместе с Латом девушка пристроилась в очередь выскакивающих на улиц рекрутов.
Изомира покидала вагон последней, и зрелище, открывшееся ей, когда она ступила на мостовую, ошеломило ее.
Впереди вздымался в небо величественный холм, увенчанный огромной стеной, подавлявшей даже самую свою основу. Огни озаряли призрачным отсветом основание ее – внизу белое, выше –золотистое, и темно-желтое там, где стена терялась во мраке. Высотою она была не менее семи десятков локтей, но и это не было пределом – верхний край ее зубрился, незавершенный. Всю стену покрывали черной сетью леса, и по ним, крохотные, как паучки, ползали люди.
С неба сыпала снежная крупа, но Изомира так привыкла к морозу, что едва замечала его. Всюду горели факелы, их высокие белые огни строились шеренгами вдоль склонов холма, и устремленными в небо стрелами полыхали на стене. Всюду были рекруты – кричали голоса, звенели молоты, скрипели канаты. Привыкнув к темноте, девушка разглядела, как волокут оравой вверх по склону каменную глыбу, и поднимают огромными блоками на леса другую.
То была башня, которую предстояло им построить. Огромная башня цвета солнца.
Сердце Изомиры переполняли противоречивые чувства – страх, изумление, трепет. Обернувшись, она увидела, всего в полумиле, другой холм, увенчанный громадной крепостью. Замок покрывала тьма, и лишь едва видный золотой отблеск прорисовывал очертания стен и башен.
Янтарная Цитадель!
Девушка повернулась, чтобы поделиться с Латом, но оказалось, что все уже ушли, и только стражник, тот, что выговорил ей в повозке, подтолкнул ее в спину.
– Шевелись, девчонка! Нечего заглядываться! Через пару дней у тебя здешние красоты из ушей потекут.
Он погнал ее вслед за остальными рекрутами по мощеной дорожке, вбегавшей на холм. К тому времени, когда они добрались до врезанной в склон стены из песчаника, Изомира совсем запыхалась. Стражники загнали всех под арку, и позади затворились с лязгом тяжелые ворота. Впереди лежал туннель, темный, как в руднике.
Проход вел в глубь скалы, разделяясь на узкие тоннельчики. Вдоль стен тянулись ряды тесных пещерок, отделенных от прохода железными решетками. Внутри каждой валялись на полу три-четыре тонких подстилки. Кое-где сидели люди. Слышались голоса, перестук капель, раскатывающийся вдалеке недобрый смех.
Девушка стиснула руку Лата.
– Это темница, – прошептала она. – Как в книгах, что мы с Танфией читали вместе.
– Да это хуже рудников, – пробормотал потрясенный юноша. – Я не хочу сюда!
– Это не темница, остолопы! – прикрикнул на них стражник. – Это ваше жилье. Все лучшее – для царских слуг. Добро пожаловать домой.
Изомиру отделили от Лата и подселили в одну камеру к трем женщинам.
– А это еще кто?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146