«Мадам Бовари – это я!..» – только тогда Мика решился спросить у этого типчика:
– А почему именно «Альфред»? Для нормального русского это имя звучит в достаточной мере претенциозно...
– Ну во-первых, я не очень «нормальный» русский, – спокойно ответил Домовой, нахлобучивая себе на голову Микин старый шлемофон. – А во-вторых, «Альфред» мне нравится именно по звучанию! Были же, в конце концов, и Альфред де Мюссе, и Альфред де Виньи, и твой коллега – знаменитый карикатурист Альфред Борн... У тебя есть принципиальные возражения?
– Нет, нет, пожалуйста!.. Как хочешь. Только не вешай мне лапшу на уши: Борн никогда не был «Альфредом». Он – Адольф. Мы с ним и с одним польским карикатуристом – Шимоном Кобылиньским – как-то вместе участвовали в выставке «Мировой карикатуры» в Милане, в семьдесят четвертом. А Мюссе, к твоему сведению, и де Виньи – французы! Французы были твои «Альфреды», понятно?
Тут Мика запоздало спохватился:
– А кстати!.. Откуда тебе-то известно о Мюссе и де Виньи?!
Альфред стащил с себя шлемофон:
– Неужели неясно? Прогляди свои последние наброски. Теперь я – часть тебя... Твоих знаний, твоих вкусов... Твоих неприятностей и ошибок. Многого я еще про тебя не знаю. А значит, не знаю и про себя... Чему же ты удивляешься, Мика?
Альфред с сожалением отложил в сторону шлемофон и, явно желая сменить тему разговора, со вздохом проговорил:
– Нет, эта штука... Как она называется?
– Шлемофон, – машинально подсказал Мика.
– К сожалению, этот шлемофон мне определенно велик. Переделывать его – жалко. Как я сообразил, это память о твоей службе в армии. Вот об этом периоде твоей жизни я совсем ничего не знаю. Расскажешь как-нибудь?
– Как-нибудь... – туманно пообещал Мика и с интересом спросил: – А вот скажи мне, Альфред, почему ты возник у меня? Почему ты не появился у моего приятеля-сценариста? Это же он ПРИДУМАЛ ТЕБЯ...
– Я бы сказал – «сочинил». Причем как персонаж сказочный, фантастический. И я ему признателен... – искренне сказал Альфред. – А ты, Мика, сделал меня РЕАЛЬНОСТЬЮ.
– Ах, Альфред, Альфред... Если бы студия приняла у него заявку на этот сценарий и он стал бы его писать – ты и у него возник бы как «реальность»! Он очень неплохой сценарист...
– Нет, – твердо возразил Альфред. – У него я так и остался бы трагикомическим «потусторонним» персонажиком в несвоевременно-чернушном и, к сожалению, ходульном сюжетце с крохотной фигой в непроницаемом кармане. Этакий легкий выпендреж для «своих»...
Мика был сражен! Он даже самому себе не решался признаться, что думал об этом сюжете точно так же.
– Не строговаты ли вы, сударь? – только и вымолвил Мика.
– Никак нет, милостивый государь, – в тон ему ответил Альфред. – Оценку этого сюжета я взял из твоего же подсознания, а РЕАЛЕН стал только благодаря твоей поразительной БИОЭНЕРГЕТИКЕ...
Вот тут Мика очень даже насторожился:
– А что ты знаешь о моей, как ты выразился, «биоэнергетике»?
– Очень немногое. Не нервничай. Можешь спокойно выдохнуть. Не пугайся...
– С чего это ты взял, что я испугался? – сфальшивил Мика.
Альфред посмотрел на Мику своими голубыми глазами врубелёвского «Пана», мягко и легко подпрыгнул, на мгновение завис над тахтой и небыстро перелетел (а может быть, перепрыгнул?) на письменный стол, за которым сидел Мика.
Взял его за руку и – негромко сказал своим хрипловатым тенорком:
– Я знаю только, что такой могучий запас этой самой БИО-штуки, которым обладаешь ты, – явление уникальное. С невероятно широким диапазоном действия – от неотвратимо разрушительного до... – Альфред стыдливо опустил глаза. – Мика, можно я выражусь несколько высокопарно? Меня сейчас очень тянет на патетику...
– Валяй, валяй, Альфредик! – весело воскликнул Мика. – Что может быть прекраснее искренней патетики?! Мы так отгорожены от всего своей защитной ироничностью, что порой тошнить начинает!..
С каждой секундой Альфред нравился Мике все больше и больше.
Альфред это почувствовал и в смущении потерял предыдущую мысль:
– А о чем я говорил?.. Прости, пожалуйста.
– Ты говорил, что биоэнергетика может быть не только разру...
– Все, все!.. Вспомнил!.. Она может быть и БЕРЕЖНО СОЗИДАЮЩЕЙ. Ну как?
– Блеск!!! – искренне восхитился Мика. – Я, правда, не совсем понял, что ты имел в виду, но...
– Как?! – поразился Альфред. – А мое появление на этом свете? Это же ты своей гигантской биохреновиной СОЗИДАЛ меня!..
– Будем точнее: не СОЗИДАЛ, а СОЗДАЛ. И тоже не бог весть как самостоятельно. Придумал тебя все-таки мой приятель-сценарист, я тебя только нарисовал, а уже ВОЗНИК ты сам по себе и даже без моего участия откопал где-то мой старый шлемофон, который я лет сто и сам не видел!..
Альфред саркастически хмыкнул и положил ногу на ногу. Насмешливо почесал свою аккуратно подстриженную бородку и не без легкой издевательской нравоучительности произнес:
– Мой дорогой и не очень образованный друг Мика. Знай – придумал меня не твой приятель-сценарист, а один первобытный тип несколько тысяч лет тому назад! Пока он мотался за мамонтом, чтобы было чем поужинать, я сидел у него в пещере и подкладывал дровишки в огонь... Отсюда и название: «Домовой – хранитель очага». Ясно? И нарисовал меня первым не ты, а он же – этот первобытный бандит! И не карандашом на бумаге, а обсидианом на скале. После чего меня на столетия... Слышишь, Мика? На столетия объявили почему-то только деревенским жителем, запихнули в туповатые нравоучительные сказки, занудливые предания, нафаршированные тоскливым человеческим враньем, в несмешные похабные анекдоты и матерные частушки. И только ты, Мика...
Тут Альфреда прервал длинный звонок у входной двери.
– Кто бы это? – удивился Мика и встал из-за стола. – Неужели сын осчастливил?
– Нет, – сказал Альфред. – Какой-то поддатый мужик.
– Господи! Ты и это можешь?! – поразился Мика.
Альфред скромно потупил голубые глазки, польщенно усмехнулся:
– Кто из нас «хранитель очага»? Иди открывай, Мика. Ему нужно всего три рубля.
– Спрячься, – посоветовал Мика Альфреду. – А то он увидит тебя и перекинется от страха...
Настойчивый звонок дребезжал в коридоре.
– Иди, Мика, открывай. МЕНЯ НИКТО НИКОГДА, КРОМЕ ТЕБЯ, НЕ УВИДИТ. Даже если я буду торчать у него под носом!
Мика прошел по коридору и открыл дверь. На пороге стоял «сильно взямший» сосед с третьего этажа.
– Выручай, Михал Сергеич! – заорал он на весь дом. – Трехи, случаем, не найдется?.. А то совсем кранты, бля!.. До аванса...
* * *
С тех пор за всю свою последующую долгую и очень разнообразную жизнь Мика Поляков никогда не расставался с Альфредом.
Даже потом, когда они переехали жить в другую страну, а позже вообще стали колесить по всему свету, они были неразлучны.
Расставались совсем не надолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– А почему именно «Альфред»? Для нормального русского это имя звучит в достаточной мере претенциозно...
– Ну во-первых, я не очень «нормальный» русский, – спокойно ответил Домовой, нахлобучивая себе на голову Микин старый шлемофон. – А во-вторых, «Альфред» мне нравится именно по звучанию! Были же, в конце концов, и Альфред де Мюссе, и Альфред де Виньи, и твой коллега – знаменитый карикатурист Альфред Борн... У тебя есть принципиальные возражения?
– Нет, нет, пожалуйста!.. Как хочешь. Только не вешай мне лапшу на уши: Борн никогда не был «Альфредом». Он – Адольф. Мы с ним и с одним польским карикатуристом – Шимоном Кобылиньским – как-то вместе участвовали в выставке «Мировой карикатуры» в Милане, в семьдесят четвертом. А Мюссе, к твоему сведению, и де Виньи – французы! Французы были твои «Альфреды», понятно?
Тут Мика запоздало спохватился:
– А кстати!.. Откуда тебе-то известно о Мюссе и де Виньи?!
Альфред стащил с себя шлемофон:
– Неужели неясно? Прогляди свои последние наброски. Теперь я – часть тебя... Твоих знаний, твоих вкусов... Твоих неприятностей и ошибок. Многого я еще про тебя не знаю. А значит, не знаю и про себя... Чему же ты удивляешься, Мика?
Альфред с сожалением отложил в сторону шлемофон и, явно желая сменить тему разговора, со вздохом проговорил:
– Нет, эта штука... Как она называется?
– Шлемофон, – машинально подсказал Мика.
– К сожалению, этот шлемофон мне определенно велик. Переделывать его – жалко. Как я сообразил, это память о твоей службе в армии. Вот об этом периоде твоей жизни я совсем ничего не знаю. Расскажешь как-нибудь?
– Как-нибудь... – туманно пообещал Мика и с интересом спросил: – А вот скажи мне, Альфред, почему ты возник у меня? Почему ты не появился у моего приятеля-сценариста? Это же он ПРИДУМАЛ ТЕБЯ...
– Я бы сказал – «сочинил». Причем как персонаж сказочный, фантастический. И я ему признателен... – искренне сказал Альфред. – А ты, Мика, сделал меня РЕАЛЬНОСТЬЮ.
– Ах, Альфред, Альфред... Если бы студия приняла у него заявку на этот сценарий и он стал бы его писать – ты и у него возник бы как «реальность»! Он очень неплохой сценарист...
– Нет, – твердо возразил Альфред. – У него я так и остался бы трагикомическим «потусторонним» персонажиком в несвоевременно-чернушном и, к сожалению, ходульном сюжетце с крохотной фигой в непроницаемом кармане. Этакий легкий выпендреж для «своих»...
Мика был сражен! Он даже самому себе не решался признаться, что думал об этом сюжете точно так же.
– Не строговаты ли вы, сударь? – только и вымолвил Мика.
– Никак нет, милостивый государь, – в тон ему ответил Альфред. – Оценку этого сюжета я взял из твоего же подсознания, а РЕАЛЕН стал только благодаря твоей поразительной БИОЭНЕРГЕТИКЕ...
Вот тут Мика очень даже насторожился:
– А что ты знаешь о моей, как ты выразился, «биоэнергетике»?
– Очень немногое. Не нервничай. Можешь спокойно выдохнуть. Не пугайся...
– С чего это ты взял, что я испугался? – сфальшивил Мика.
Альфред посмотрел на Мику своими голубыми глазами врубелёвского «Пана», мягко и легко подпрыгнул, на мгновение завис над тахтой и небыстро перелетел (а может быть, перепрыгнул?) на письменный стол, за которым сидел Мика.
Взял его за руку и – негромко сказал своим хрипловатым тенорком:
– Я знаю только, что такой могучий запас этой самой БИО-штуки, которым обладаешь ты, – явление уникальное. С невероятно широким диапазоном действия – от неотвратимо разрушительного до... – Альфред стыдливо опустил глаза. – Мика, можно я выражусь несколько высокопарно? Меня сейчас очень тянет на патетику...
– Валяй, валяй, Альфредик! – весело воскликнул Мика. – Что может быть прекраснее искренней патетики?! Мы так отгорожены от всего своей защитной ироничностью, что порой тошнить начинает!..
С каждой секундой Альфред нравился Мике все больше и больше.
Альфред это почувствовал и в смущении потерял предыдущую мысль:
– А о чем я говорил?.. Прости, пожалуйста.
– Ты говорил, что биоэнергетика может быть не только разру...
– Все, все!.. Вспомнил!.. Она может быть и БЕРЕЖНО СОЗИДАЮЩЕЙ. Ну как?
– Блеск!!! – искренне восхитился Мика. – Я, правда, не совсем понял, что ты имел в виду, но...
– Как?! – поразился Альфред. – А мое появление на этом свете? Это же ты своей гигантской биохреновиной СОЗИДАЛ меня!..
– Будем точнее: не СОЗИДАЛ, а СОЗДАЛ. И тоже не бог весть как самостоятельно. Придумал тебя все-таки мой приятель-сценарист, я тебя только нарисовал, а уже ВОЗНИК ты сам по себе и даже без моего участия откопал где-то мой старый шлемофон, который я лет сто и сам не видел!..
Альфред саркастически хмыкнул и положил ногу на ногу. Насмешливо почесал свою аккуратно подстриженную бородку и не без легкой издевательской нравоучительности произнес:
– Мой дорогой и не очень образованный друг Мика. Знай – придумал меня не твой приятель-сценарист, а один первобытный тип несколько тысяч лет тому назад! Пока он мотался за мамонтом, чтобы было чем поужинать, я сидел у него в пещере и подкладывал дровишки в огонь... Отсюда и название: «Домовой – хранитель очага». Ясно? И нарисовал меня первым не ты, а он же – этот первобытный бандит! И не карандашом на бумаге, а обсидианом на скале. После чего меня на столетия... Слышишь, Мика? На столетия объявили почему-то только деревенским жителем, запихнули в туповатые нравоучительные сказки, занудливые предания, нафаршированные тоскливым человеческим враньем, в несмешные похабные анекдоты и матерные частушки. И только ты, Мика...
Тут Альфреда прервал длинный звонок у входной двери.
– Кто бы это? – удивился Мика и встал из-за стола. – Неужели сын осчастливил?
– Нет, – сказал Альфред. – Какой-то поддатый мужик.
– Господи! Ты и это можешь?! – поразился Мика.
Альфред скромно потупил голубые глазки, польщенно усмехнулся:
– Кто из нас «хранитель очага»? Иди открывай, Мика. Ему нужно всего три рубля.
– Спрячься, – посоветовал Мика Альфреду. – А то он увидит тебя и перекинется от страха...
Настойчивый звонок дребезжал в коридоре.
– Иди, Мика, открывай. МЕНЯ НИКТО НИКОГДА, КРОМЕ ТЕБЯ, НЕ УВИДИТ. Даже если я буду торчать у него под носом!
Мика прошел по коридору и открыл дверь. На пороге стоял «сильно взямший» сосед с третьего этажа.
– Выручай, Михал Сергеич! – заорал он на весь дом. – Трехи, случаем, не найдется?.. А то совсем кранты, бля!.. До аванса...
* * *
С тех пор за всю свою последующую долгую и очень разнообразную жизнь Мика Поляков никогда не расставался с Альфредом.
Даже потом, когда они переехали жить в другую страну, а позже вообще стали колесить по всему свету, они были неразлучны.
Расставались совсем не надолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116