Кучковались экипажами. Для каждой землянки в ремонтных мастерских полка из броневых листов, снятых со списанных самолетов, авиамеханиками и техниками были сварены печки с вытяжными трубами и широкими дверцами.
Как известно, в тундре, посередине Баренцева моря, с дровами сильная напряженка. Поэтому печи отапливались бензином. И широкая дверца была необходима, чтобы в печь легко пролезал бы таз с бензином Б-70. А потом туда бросалась зажженная спичка, бензин вспыхивал, печь начинала гудеть от рвущегося оттуда пламени, становилась сначала малиновой, потом красной. До желтизны старались не доводить – опасно.
Бензин выгорал, печь быстро остывала, но тепло в землянке сохранялось на несколько часов. После чего в печь запихивался следующий таз с бензином...
Связисты организовали в землянках музычку, командиры экипажей отрядили в лавку военторга своих штурманов; сержантско-старшинский состав стрелков-радистов накрыл столы; прибористы притащили два чайника спирта-ректификата, который был под строжайшим учетом для промывки особо точных навигационных приборов; из военторга вернулись сильно «упакованные» гонцы-штурманы; кто-то притащил из столовки закусь; дополнительно вскрыли консервы из самолетных НЗ – неприкосновенных запасов, и гулянка началась!
В отличие от большинства лейтенант Мишка Поляков – командир «семерки» – пил в то время еще крайне мало. Что отнюдь не умаляло уважения к нему летающего общества. Его неприятие алкоголя возмещалось, как сказал Вась-Вась Шмаков, изысканной техникой пилотирования. А такая оценка в полку дорогого стоила!..
Но в этот раз Мика Поляков надрался в первые же тридцать минут.
Для начала пьяный голос Мики влился в нестройный, но очень громкий хор из двадцати молодых, обожженных морозом глоток, самозабвенно исполнявших самодеятельный текст на мотив знаменитого авиационного марша.
Стишата были крайне сомнительного качества, но в то время пелись во всех авиационных подразделениях Советской Армии без исключения! Пелись искренне, празднично и лихо:
... Мы рождены, чтоб выпить все, что жидко,
Преодолеть сивуху и ликер,
Нам «Центроспирт» дал все эти напитки
И на закуску кислый помидо-о-ор!..
Пуская в ход свой аппарат послушный,
Перегоняя чистый самогон,
Мы признаем, что водка – хлеб насущный,
И пьем бензин, духи, одеколо-о-он!
Все ближе, и ближе, и ближе
В граненом стаканчике дно,
Янтарными брызгами брызжет
Отвага, веселье, вино!..
Слева от уже совсем пьяного Мики сидел его штурман Алик, справа – стрелок-радист Леха. Штурману было девятнадцать лет, стрелку – двадцать один.
– Командир, вы б закусывали... – тоскливо шептал Мике в ухо стрелок-радист.
– Леха прав, командир, – в другое ухо нашептывал Мике его молоденький штурманец и стыдливо поглядывал по сторонам – не видит ли кто, как надрался их командир. – Хоть немножечко, а покушать...
– Цыц, салага!.. – еле ворочая языком, сказал двадцатилетний командир экипажа своему девятнадцатилетнему штурману. – А то я не знаю, что нужно делать?!
Неожиданно пьяный Микин глаз уперся в большой бумажный портрет министра обороны Н. А. Булганина, висевший в рамочке над чьей-то койкой.
– Эт-т-то еще что такое?! – заорал Мика, не отрываясь от портрета Булганина. – Мы, можно сказать, все в порядке – при медалях, бля, а про Николая Александровича, про нашего министра, ебть, забыли, суки?! Всем встать!!! На портрет министра обороны Союза Советских Социалистических Респубик товарища Николая Александровича Булганина равня-а-айсь!..
Кто с дикого перепугу, кто в бесшабашном, веселом желании поучаствовать в Микином пьяном спектакле встали и вытянулись, как на параде.
С диким трудом Мика вылез из-за стола и в одних «унтятах» – таких полярных коротких чулочках мехом внутрь – вскарабкался на койку, над которой висел портрет Булганина.
Отцепил от своей гимнастерки новенькую юбилейную медаль, зычно скомандовал:
– Смирно!!!
...и в абсолютной тишине приколол эту медаль к бумажному портрету министра обороны. Точно под всеми орденскими планками министра.
– Вольно!.. – рявкнул Мика.
Но тут силы его покинули, и он рухнул На эту же койку, с которой только что «награждал» Булганина. И тут же под общий хохот захрапел на всю землянку...
... Под утро, когда все уже спали и в землянке было более чем прохладно, Мика, наверное, достаточно протрезвевший во сне, уже не храпел, а, завернувшись в два одеяла, спокойненько спал на той же койке, на которую рухнул еще с вечера.
Портрета Булганина с Микиной медалью над койкой не было...
Мику разбудил сильный жесткий толчок в бок. Мика с трудом открыл глаза и увидел нависшую над собой могучую фигуру сотрудника Особого отдела полка старшины Шмуглякова.
Шмугляков держал в руке Микин пистолет «ТТ» в кобуре с поясным ремнем, тыкал им Мике под ребра и гундел над ухом:
– Поляков, подъем!.. Лейтенант Поляков, подъем, кому говорят?! Давай, давай, открывай зенки! Майор Кучеравлюк вызывают...
– А не пошел бы ты вместе со своим майором подальше, а, старшина!.. – сонно проговорил Мика и снова завернулся в одеяло. – Положи мою пушку на место и вали отсюда, а то я сейчас всю эскадру подниму!..
Но старшину ЭТОГО ОТДЕЛА в сорок седьмом году не мог испугать никто! Шмугляков положил Микин пистолет к себе в карман куртки, рывком поднял лейтенанта М. Полякова с койки, одной своей огромной лапищей зажал ему рот, второй аж до хруста заломил руку за спину и потащил его к выходу из землянки в одной гимнастерке, шароварах и «унтятах» – в предутренний тридцатиградусный мороз...
На счастье, за всем этим одним глазом из-под одеяла с соседней койки наблюдал Микин стрелок-радист Леха.
Как только за Шмугляковым и Микой захлопнулась дверь, Леха вскочил, растолкал своего штурмана младшего лейтенанта Алика и без соблюдения малейшей субординации забормотал ему прямо в его бессмысленные ото сна глаза:
– Алик! Алька, проснись!.. Мишку, нашего командира, «особняк» увел! Алик, е-мое! Проснись, тебе говорят!..
– Что?.. Что делать?!
Алик очумело вскочил, стал суматошливо натягивать на себя меховой комбинезон и унты. И случайно увидел, что над пустой койкой, откуда увели Мику, нет портрета Булганина...
– Гляди, Леха!.. – прошептал Алик и показал на то место, где еще вчера висел портрет с настоящей медалью Мики Полякова.
– Все... Пиздец! – потерянно проговорил Леха. – Кто-то отволок эту херню «особнякам» и стукнул на Мишку... Проститутки дешевые! Бежим к Вась-Вась Шмакову! Теперь только на «Героя» надежда...
... Небольшая землянка Особого отдела была разделена занавеской на две половины. Одна половина – для личных нужд сотрудников отдела, вторая – для служебных. Здесь допрашивали, писали рапорты, читали доносы, строчили сводки в свои главные управления, тайно принимали информаторов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116