Но и тут было в них кое-что отличное, подумала Брианна. Клэр, как любой врач, держала в своих руках жизнь и смерть, но она берегла себя, отстраняясь от излишних эмоций; врач обязан продолжать жить ради спасения своих пациентов, не ради самого себя. А Джейми был и к самому себе безжалостен, точно так же — или даже в куда большей мере — чем к кому-либо еще.
Он давно уже сбросил с себя плед; а теперь еще и расстегнул ворот рубашки, не спеша, не делая ни единого лишнего движения. Сняв рубаху, он аккуратно положил ее в сторонке и вернулся на свой пост возле коровьего хвоста, готовый оказать помощь роженице.
Сильная дрожь пробежала по круглым бокам коровы… а Брианне вдруг бросился в глаза небольшой белый шрам на груди Джейми, как раз над сердцем. Не открой наготы? Да он мог бы обнажиться до самых костей, если бы счел это необходимым. И мог бы (эта мысль показалась Брианне уже не такой утешительной) обнажить до костей ее самое, если бы решил, что в том есть польза, и сделал бы это без малейших колебаний.
Джейми положил руку на основание коровьего хвоста, что-то бормоча на гэльском, успокаивая животное, подбадривая. Брианне даже показалось на мгновение, что она улавливает смысл его слов… но это было не так.
Все могло кончиться благополучно, а могло выйти и наоборот. Но что бы ни произошло, Джейми Фрезер оставался бы на месте и боролся. Боролся бы до конца. И это действительно успокаивало.
Джейми остановился возле изгороди коровьего загона, на склоне над домом. Было уже слишком поздно, а он более чем устал, но мысли не давали ему заснуть. Корова благополучно разрешилась от бремени, он отнес Брианну в хижину — дочь спала на его руках, как младенец, — а потом снова вышел наружу, чтобы найти отдохновение в ночном одиночестве.
Голень у него здорово болела в том месте, куда его лягнула Брианна, и на бедрах выступили большие синяки; Брианна была удивительно сильной для женщины.
Но совсем не это тревожило его; на самом-то деле он почувствовал неожиданную гордость, обнаружив в дочери столь недюжинную силу. С ней все будет в порядке, думал он. Наверняка все будет в порядке.
Конечно, в тих мыслях было куда больше надежды, чем уверенности. Но не потому сон не шел к Джейми. Дело было в нем самом, и когда он понял это, он разом и почувствовал себя глупцом, и встревожился. Ему ведь казалось, что он уже окончательно исцелился, что старые раны настолько зарубцевались, что о них можно просто забыть, выбросить все это из головы… Но он ошибался, и теперь был расстроен, обнаружив, как, оказывается, близко к поверхности лежат похороненные воспоминания.
Но если он хочет найти успокоение этой ночью, следует выкопать их из земли; следует выстроить призраки по порядку, чтобы избавиться от них окончательно. Ну, он ведь сам сказал дочери, что от этого только прибывает сил. Джейми замер, крепко ухватившись за изгородь.
Ночные шорохи постепенно замерли в его ушах, и он все вслушивался и вслушивался, ожидая, когда зазвучит тот голос. Он не слыхал его уже много лет, он думал, что никогда больше его не услышит… но его отзвук донесся до него этим вечером, он увидел свет гнева страшного призрака, отразившийся в глазах его дочери… он почувствовал, как языки пламени обожгли его сердце…
Уж лучше вызвать его снова и дерзко встретиться с ним лицом к лицу, чем позволить ему сидеть в засаде. Если он не встретится лицом к лицу со своими собственными демонами, он никогда их не победит. Джейми потрогал синяк на своем бедре, чтобы ощутить боль, — она неким непонятным образом утешала его, эта боль.
От этого, как правило, не умирают, девочка. Я не умер. И ты не умерла.
Голос довольно долго молчал; Джейми на мгновение даже понадеялся, что он и не возникнет, — может быть, и в самом деле прошло достаточно много времени… но потом до его ушей донесся шепот… словно он никогда и не замолкал, и звучавшие в словах намеки задевали и обжигали его память точно так же, как некогда была обожжена его кожа…
«Сначала нежно… — шептал голос. — Сначала мягко, осторожно… Ласково, как если бы ты был моим первенцем… Нежно, но так долго, что ты забудешь о тех временах, когда я не владел еще твоим телом…»
Ночь молчала вокруг Джейми, и время остановилось, как уже не раз останавливалось прежде… оно словно вместе с Фрезером заглядывало в пугающую пропасть, ожидая… Ожидая, когда прозвучат следующие слова, зная заранее, что именно будет сказано, зная до последнего звука, и тем не менее…
«А потом, — любовно продолжил голос, — потом я возьму тебя с силой, жестоко. И ты будешь мне благодарен, и ты попросишь меня повторить…»
Джейми стоял совершенно неподвижно, подняв лицо к звездному небу. И стараясь справиться с нахлынувшей на него яростью, вскипавшей в ответ на звучавшие в его ушах слова, в ответ биение памяти в его крови. А потом заставил себя уступить, позволив воспоминаниям течь, как им вздумается. Он задрожал, заново ощутив собственную беспомощность, в бешенстве стиснул зубы… но продолжал стоять все так же неподвижно, пристально глядя на яркие россыпи серебряных точек над головой, повторяя названия звезд, как слова молитвы, отдавшись необъятности небес, умчавшись туда душой, забыв тело где-то внизу…
Бетельгейзе. Сириус. Орион. Антарес. Небеса такие большие, а ты такой маленький… Он позволил словам, произносимым мерзким голосом, течь сквозь него, он позволил течь сквозь себя воспоминаниям, и по его коже пробегала дрожь, словно его касался призрак, невидимый в темноте.
Плеяды. Кассиопея. Таурус. Небеса велики и необъятны, а ты мал, как мошка…
Он умер, но никто не в силах всегда оставаться мертвым. Джейми широко развел руки и крепко ухватился за изгородь… в ней тоже была сила. Сила земли и деревьев, достаточно могучая, чтобы заколотить человека до смерти… вышибить из него жизнь. Но даже смерть не могла ослабить тиски ярости.
Сделав над собой усилие, Джейми разжал пальцы. Он поднял руки к небу, ладонями вверх, в жесте покорности. Он всматривался в небо, пытаясь найти что-то по ту сторону звезд. И те слова, что были так привычны и знакомы, сами собой сорвались с его языка, такие тихие, что Джейми и сам не был уверен, что произносит их… это был просто едва слышный шепот, шелест озвученной мысли…
«И прости нам грехи наши, как и мы прощаем…»
Он дышал медленно, глубоко. Он отчаянно искал еще одно слово, он хотел произнести это, хотя это и вызывало в нем внутреннее сопротивление…
«И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого…»
Он ждал, пребывая в пустоте, веря. И милость снизошла; он увидел то, что ему так нужно было увидеть… он увидел лицо Джека Рэндалла там, в Эдинбурге… лицо человека, потрясенного до глубины души известием о смерти брата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191