— У нее был большой дар, она умела и рисовать, и писать красками. Я часто сожалела, что мне это не передалось.
Брианна вдруг заметила, что ее пальцы сами собой согнулись, словно держа невидимую кисть, — и на мгновение ей даже показалось, что она чувствует кожей гладкое дерево…
«Так вот откуда это, — подумала она, чуть заметно содрогнувшись и почти въявь услышав щелчок — это встал на место последний кусочек головоломки. — Вот от кого это мне досталось».
Фрэнк Рэндалл часто говорил в шутку, что неспособен провести даже простую прямую линию длиной в дюйм. Клэр в этом ничуть от него не отличалась. Но Брианна обладала большим даром; ей давались и линии, и объемы, и свет, и тени… и вот теперь она знала, от кого унаследовала свой талант.
«А что еще?» — подумала вдруг она Что еще досталось ей — от женщины, изображенной на портрете, от мальчика с упрямо вскинутой головой?
— Мне привез его из Леоха Нед Гоуван, — сказала Дженни, снова почтительно прикасаясь к раме. — Он спрятал картину, когда англичане разгромили замок… ну, после восстания. — Дженни чуть заметно улыбнулась. — Он очень много сделал для семьи, этот Нед. Он сам из Эдинбурга, и у него совсем нет родственников, но он стал считать клан Маккензи своим кланом… даже несмотря на то, что теперь и клана-то не осталось.
— Не осталось? — вырвалось у Брианны. — Неужели все умерли? — Ужас, прозвучавший в голосе девушки, заставил Дженни удивленно посмотреть на гостью.
— Ох, нет, конечно. Я совсем не это имела в виду, девочка. Но Леох уничтожен, — мягко произнесла она. — А последними вождями были… были Колум и его брат Дугал, а они погибли, сражаясь за Стюарта.
Конечно, Брианна все это знала; Клэр ей рассказывала. Но что было удивительным для девушки — так это внезапно охватившее ее чувство потери, горя… сожаление о совершенно незнакомых людях, связанных с нею узами крови… Сделав над собой усилие, чтобы вернуться к окружавшей ее реальности, Брианна пошла вслед за Дженни вверх по лестнице.
— Леох был большим замком? — спросила она. Ее тетушка чуть приостановилась, держась рукой за перила.
— Я не знаю, — тихо сказала Дженни. Потом оглянулась на портрет Элен, и в ее взгляде читалось сожаление. — Я никогда его не видела, а теперь его нет.
Войдя в спальню на втором этаже, Брианна почувствовала себя так, словно угодила в подводную пещеру. Комната была маленькой, как и все остальные, с низко нависшими потолочными балками, за многие годы почерневшими от торфяной копоти, но стены были чистыми, белыми, а саму комнату наполнял неверный зеленоватый свет, лившийся через два больших окна, за которыми стояла стена гигантских кустов шиповника.
Тут и там на глаза попадались яркие или блестящие предметы, — они были словно рыбки, живущие в рифах, они как будто плыли с мягком сумраке. На коврике перед очагом валялась расписная кукла, забытая детишками. Неподалеку стояла китайская корзинка, ее крышку украшал орнамент из блестящих ракушек. На столе — сверкающий медный подсвечник; маленькая картина на стене, ее глубокие сочные краски светились на фоне беленой стены…
Дженни сразу же подошла к большому шкафу, стоявшему у стены, и, приподнявшись на цыпочки, достала стоявшую на нем сафьяновую коробку, с углами, потрепавшимися от старости. Когда Дженни сняла с коробки крышку, перед глазами Брианны блеснул металл и что-то вспыхнуло, как будто бросил луч драгоценный камень.
— Вот оно, здесь. — Дженни извлекла наружу толстый сверток замусоленной бумаги, явно немало путешествовавший и побывавший во многих руках, и протянула его Брианне. Когда-то на этом письме была печать; кусочки сургуча и теперь еще держались в нижней части одного из листков.
— Они сейчас в колониях, в Северной Каролине, но живут в глуши, рядом с ними нет ни одного города, — пояснила Дженни. — Джейми пишет понемножку, вечерами, когда у него выдается минутка, и складывает все листки, пока он сам или Фергус не отправляются вниз по реке, в Кросскрик, или пока мимо не проезжает кто-то, кто может отвезти письмо в город, на почту. Ну, для него это как раз наилучший способ; ему не так-то легко держать перо… в особенности после того, как он покалечил руку, ну, в те самые годы…
Брианна вздрогнула при этом небрежном замечании, однако лицо ее тетушки выглядело все таким же спокойным и благодушным, и ни малейших признаков беспокойства на нем не отразилось.
— Садись где-нибудь, девочка, — Дженни махнула рукой, предлагая Брианне выбрать между кроватью и табуретом, — садись и читай.
— Спасибо, — пробормотала Брианна, выбирая табурет. Так что же, подумала она, Дженни вроде бы и не все знает о Джейми и Рэндалле — Черном Джеке? Мысль о том, что она сама, возможно, знает об этом невидимке даже больше, чем любимая сестра Джейми, немного встревожила Брианну. Но, отмахнувшись от всего, она поспешно всмотрелась в исписанные листки бумаги.
Их сплошь покрывали слова, черные и отчетливые, живые и яркие. Брианна уже видела этот почерк — видела неровные буквы, с трудом написанные, видела длинные хвосты, оставленные пером, — но видела их на документах, которым было уже две сотни лет, и чернила на тех бумагах поблекли, став тускло-коричневыми, да к тому же там писавшего сдерживали рамки официальности… А здесь он чувствовал себя совершенно свободно — и буквы бежали по странице дерзко, хотя и прерывисто, и строки в нижней части листов съезжали вниз, как пьяные… Да, почерк был далеко не безупречный, но прочесть это было вполне возможно.
Фрезер Ридж, понедельник, 19 сентября
Дорогая моя Дженни!
У нас тут все Божьей милостью и благоволением в полном порядке, и я уверен, что и в вашем доме все обстоит точно так же.
Твой сын посылает тебе свои наилучшие и самые сердечные пожелания, а также горячие приветы своему отцу, братьям и сестрам. Он просит тебя передать Мэтью и Генри, что он отправил им некую посылочку, в которой находится высушенный скальп некоего зверя, называемого здесь «порпентин», или еж. Вся его спина покрыта огромными длинными колючками, но он совсем не похож на тех ежей, что водятся в наших вересковых пустошах. Он во много раз больше ростом, и колючки у него гораздо длиннее и острее. Только, пожалуйста, сразу скажи Мэтти и Генри, что я не знаю, почему у этого зверя зубы оранжевые. Может, ему это просто кажется очень красивым.
И еще в посылке ты найдешь небольшой подарок для тебя; орнамент, который ты увидишь, сделан именно из иголок ежа-порпентина. Индейцы окрашивают их в разные цвета соком известных им растений, а потом весьма искусно вплетают в ткань и изготовляют таким образом интересные сумки и другие вещицы.
Клэр недавно встретилась с одной весьма интересной личностью и долго с ней беседовала — ну, конечно, если это можно назвать беседой, потому что объяснялись они в основном при помощи жестов и гримас (Клэр настаивает, чтобы я ничего не писал о гримасах, потому что она якобы вовсе не строила рожи, — но мне-то лучше знать, я ее видел со стороны, а она сама себя видеть никак не могла), — да, так вот, она долго разговаривала с некоей старой женщиной из индейцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191