Но поскольку они решили не убивать нас из мести за своего человека, то… ну, обычно они требуют, чтобы кто-то из их врагов остался в племени, взамен убитого.
Это вывело Роджера из оцепенения.
— Они хотят оставить меня здесь? Чтобы я жил в деревне?
— Одного из нас. Точнее, одного из вас. Вряд ли я смогу считаться подходящей фигурой для замены, поскольку я не мужчина. — Я попыталась улыбнуться, но у меня ничего не получилось. Все мышцы моего лица словно онемели.
— Тогда это должен быть я, — негромко сказал Джейми. Роджер, пораженный, вскинул голову. Джейми усмехнулся, глядя на него. — Но ты же сам утверждал: прошлое невозможно изменить, а значит, ничего со мной не случится. Оставите меня здесь, и как только мне подвернется случай, я сбегу и вернусь домой. — Прежде чем я успела открыть рот, он взял меня за руку. — А вы с Яном вернете мистера Маккензи Брианне. В конце концов, — с непроницаемым видом добавил он, — именно в вас двоих она нуждается.
Роджер хотел было возразить, но я его перебила:
— Ну, может быть, Господь наконец избавит меня от этих чертовых упрямых шотландцев! — воскликнула я, глядя на них по очереди. — Они еще не решили окончательно! Это пока лишь требование Совета матерей! Так что нет никакого смысла обсуждать это, пока мы не узнаем все наверняка. И кстати, о том, чего мы не знаем наверняка, — добавила я, надеясь отвлечь их: — где Ян?
Джейми внимательно посмотрел на меня. — Я не знаю, — сказал он, и я увидела, как по его горлу прокатился ком. — Но я всей душой надеюсь, что он спокойно лежит в постели своей подруги.
Никто к нам так и не пришел. Ночь прошла спокойно, хотя ни один из нас не спал по-настоящему. Я периодически проваливалась в дремоту, измученная до предела, но мгновенно просыпалась, стоило хоть какому-то звуку донестись снаружи; мои сны были яркими и страшными, их наполняли кровь, безумие, огонь и вода.
Лишь около полудня мы услышали снаружи голоса; на этот раз кто-то шел именно к нам. Мое сердце упало, когда узнала один из этих голосов, а Джейми вскочил еще до того, как откинулась прикрывавшая вход оленья шкура.
— Ян! это ты!
— Да, дядя… да, это я.
Голос племянника звучал как-то странно; неуверенно, с придыханием… Он вышел в круг света, падавшего сквозь дымовое отверстие, и я задохнулась, как будто меня со всего маху ударили под ложечку.
Волосы на голове Яна были сбриты по бокам; а то, что осталось, торчало на манер петушиного гребня, да еще и длинный хвост свисал на спину… Одно ухо было только что проколото, и в него вдета серебряная серьга.
Лицо Яна украшала свежая татуировка. Двойные полукруглые линии, состоявшие из маленьких темных точек, по большей части еще покрытых засохшей кровью, бежали по его щекам, чтобы встретиться над переносицей.
— Я… я не могу тут долго оставаться, дядя, — сказал Ян. Сквозь татуировку отчетливо проглядывала бледность, заливавшая его лицо, но держался он твердо. — Я сказал, они должны меня отпустить, чтобы попрощаться с вами.
Джейми побелел, как полотно.
— Господи Иисусе… Ян! — прошептал он.
— Вечером состоится обряд, мне дадут имя, — сообщил Ян, пытаясь не смотреть ни на одного из нас. — Они говорят, что после этого я стану индейцем, и я уже не должен буду говорить ни на каком языке, кроме Kahnyenkehaka; мне нельзя будет говорить ни на английском, ни на гэльском. — Он слабо улыбнулся. — А я вообще-то не слишком хорошо знаю язык могавков.
— Ян, ты не можешь этого сделать!
— Я уже это сделал, дядя Джейми, — мягко возразил Ян. И наконец посмотрел на меня. — Тетя… Ты передашь моей маме, что я всегда буду ее помнить? Ну, мой па поймет меня, я думаю.
— О, Ян! — я бросилась к нему и крепко обняла, а его руки нежно обвились вокруг меня.
— Вы должны уехать утром, — сказал он, обращаясь к Джейми. — Они вас не станут задерживать.
Я отпустила его, и он пересек хижину, подойдя к Роджеру, совершенно остолбеневшему. И протянул ему руку.
— Мне очень жаль, что мы с тобой так поступили, — негромко сказал племянник. — Но ты будешь хорошо заботиться о моей кузине и ее малыше, правда?
Роджер схватил руку Яна и встряхнул. Он откашлялся и наконец смог заговорить.
— Да, буду, — сказал он. — Обещаю.
Потом Ян повернулся к Джейми.
— Нет, Ян, — выдохнул тот. — Господи, не надо, парень! Пусть это буду я!
Ян улыбнулся, хотя его глаза были полны слез.
— Ты мне как-то сказал, дядя, что жизнь мне дана не для того, чтобы тратить ее понапрасну. Ну, вот я и не хочу тратить. — И протянул к Джейми руки. — И я тебя никогда не забуду, дядя Джейми.
Они отвели Яна на берег реки как раз перед заходом солнца. Он разделся догола и вошел в ледяную воду вместе с тремя женщинами, которые принялись с хохотом окунать его в реку с головой и тузить изо всех сил, попутно натирая песком. Ролло метался по берегу, бешено лая, потом тоже прыгнул в воду и присоединился к тому, что явно принял за некую новую игру, и в результате чуть не утопил своего хозяина.
Зрители, выстроившиеся вдоль речного берега, нашли это весьма забавным, — все, кроме троих белых.
Когда наконец в результате песчаных обтираний на коже Яна выступила кровь, его извлекли из воды, женщины теперь уже огромной кучей набросились на него, вытерли насухо, одели в новую одежду — и увели в длинный вигвам Совета, где и должен был состояться собственно обряд наречения.
Все до единого индейцы ввалились в вигвам Совета следом за Яном; вся деревня исчезла там. Джейми, Роджер и я тоже вошли и молча притаились в углу, наблюдая за тем, как шаман распевает и что-то говорит, слушая ровный неумолчный стук барабанов… а потом была разожжена трубка, которая пошла из рук в руки. Девушка, которую Ян называл Эмили, сияла, глядя на своего возлюбленного. Я видела, как племянник оглядывался на нее, и радостный свет в его собственных глазах немного умерял печаль, охватившую мое сердце.
Они назвали его Братом Волка. А его брат волк в это время сидел у ног Джейми и шумно дышал, высунув язык, с большим интересом глядя на происходящее.
В конце церемонии толпа в какой-то момент разом затихла, — и именно тогда Джейми вышел из нашего угла. Все головы повернулись к нему, когда он шел к Яну, и нетрудно было заметить, как насторожились и напряглись воины, неодобрительно уставившись на Джейми.
А он отколол от пледа брошь — и, сняв свое драгоценное одеяние, набросил алую клетчатую ткань, запятнанную кровью, на плечи своего племянника.
— Cuimhnich, — негромко сказал он и отступил назад. Помни.
Когда на следующее утро мы втроем направились по узкой тропинке вниз по склону, прочь от деревни, мы молчали. Ян, бледный и измученный, официально попрощался с нами, стоя рядом с членами своей новой семьи. Но во мне стойкости было куда меньше, хотя я и старалась изо всех сил сдержать слезы, видя, что они заставляют Яна кусать губы от переполнявших его самого чувств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191