— Он ни о чем не просил. Он просто продолжал говорить им то же самое, что говорил прежде, но… но мой брат сказал, что на этот раз это выглядело по-другому. Прежде он пылал, как огонь, и слова его были горячими; а умирая, он был холоден, как снег… и именно потому, что его слова были такими холодными, они сильно испугали воинов.
И хотя чужак был уже мертв и лежал в снегу, его слова как будто продолжали звучать в ушах воинов. Они легли спать — но голос чужака звучал в их снах и не давал им покоя. Вы будете забыты, говорил он. Все племена Лиги ирокезов просто перестанут существовать. Никто не сохранит ваши предания. И вы сами, и все, что вы имеете, — все будет уничтожено и забыто.
— И наконец моя брат сказал: совершенно очевидно, что тот человек был колдуном…
При этих словах старая леди бросила на меня острый взгляд. Lе suis une sorciere, так ведь я говорила. Я нервно сглотнула, и моя рука невольно потянулась к амулету, висевшему на шее.
— И мой брат сказал, что единственное, что тут можно сделать, так это отсечь его голову, и тогда он больше не сможет говорить. Они вернулись обратно, и они отрезали его голову, и привязали ее среди еловых ветвей, повыше. Но когда они легли спать на следующую ночь, они снова услышали его голос — и проснулись с дрожащими от страха сердцами. Вороны выклевали его глаза, но голова все равно продолжала говорить!
Один человек, очень храбрый, сказал, что он возьмет эту голову и похоронит ее где-нибудь далеко. — Старуха коротко улыбнулась. — Этот храбрый человек был моим мужем. Он завернул голову в кусок оленьей шкуры, и он побежал с ней далеко-далеко на юг, а голова все это время продолжала говорить в его руках, так что он в конце концов залепил себе уши пчелиным воском. Наконец он увидел очень большой красный кедр, и понял, что это и есть нужное место, потому что красные кедры имеют очень большую целебную силу. И он закопал голову колдуна под корнями этого дерева, а когда вытащил из ушей восковые затычки — ничего не услышал, только шум ветра и воды. Потом он пошел домой, и больше с того дня и до сегодняшнего никто в этой деревне не произносил имени Зубов Выдры.
Молодая женщина закончила перевод, глядя на свою бабушку. Видимо, последние слова были чистой правдой; переводчица явно ни разу до нынешнего дня не слышала эту историю.
Я судорожно вздохнула, приходя в себя. Дым почему-то перестал уходить вверх; вместо того он собрался низким облаком над нашими головами, и воздух стал тяжелым от густого пьянящего запаха.
Веселье в кругу пьяниц начало утихать. Один из мужчин встал и, пошатываясь, вышел из вигвама. Еще двое улеглись на шкуры у костра, явно засыпая.
— А это? — спросила я, показывая старой леди опал. — Вы это видели? Этот камень принадлежал ему?
Красивая Женщина протянула руку, словно хотела коснуться камня, но тут же отпрянула.
— Есть такая легенда, — негромко сказала девушка, не сводя глаз с камня. — Говорят, у волшебных змей в головах спрятаны камни. Если ты убьешь такую змею и заберешь камень, он даст тебе большую силу. — Она неловко поерзала на месте, и я без труда представила, какого размера должна быть змейка, чтобы в ее голове поместился такой вот камень…
Старая леди вдруг снова заговорила, кивком указав на опал. Девушка подпрыгнула от неожиданности, но покорно перевела слова бабушки.
— Это его камень, — сказала она. — Он называл его ти-ка-ба.
Я вопросительно посмотрела на переводчицу, но та покачала головой.
— Ти-ка-ба, — повторила она, тщательно выговаривая каждый слог. — А это не английское слово?
— Нет, — ответила я.
Закончив рассказ, старая леди поудобнее устроилась на своем сиденье из мехов и задумчиво посмотрела на меня. Ее взгляд ненадолго задержался на амулете Наявенне.
— Почему он заговорил с тобой? Почему он дал тебе это? — Она кивнула на мою руку, и я невольно сжала пальцы, как бы желая спрятать опал.
— Я не знаю, — сказала я… но старуха застала меня врасплох; я не успела что-нибудь сделать со своим лицом.
Она вперила в меня пронзительный взгляд. Она знала, что я лгу, ладно, хорошо… никогда я врать не умела… но разве я могу сказать ей правду? Сказать, что Зубы Выдры — как бы его ни звали на самом деле — был человеком другого времени? И что все его пророчества сбудутся…
— Я думаю, может быть, он был… ну, моим родственником, — выговорила я наконец, думая о том, что рассказывала мне Полина о духах предков их племени. Сейчас незачем было гадать, откуда — или когда — он явился; но я предположила, что он должен быть или предком, или потомком. Если не моим, то кого-то вроде меня.
Тевактеньёнх, услышав это, выпрямила спину и посмотрела на меня с немалым удивлением. Потом удивление в ее взгляде угасло, она кивнула.
— Он послал тебя ко мне, чтобы ты все это услышала, — уверенно заявила она. — Мой брат говорит, что мы не должны рассказывать об этом человеке; мы должны забыть его. Но никакой человек не забыт, пока есть под небом хотя бы двое живых. Один — чтобы рассказывать истории, другой — чтобы их слушать. Вот так.
Она коснулась моей руки, но так, чтобы не задеть камень. На ее черных глазах выступили слезы — должно быть, от едкого табачного дыма.
— Я — один человек. Ты — второй. Он не забыт.
Старуха повернулась к девушке, и та бесшумно поднялась, чтобы принести нам еду и питье.
Когда я наконец встала, чтобы вернуться в тот вигвам, в котором нас поселили, я посмотрела на пьяную компанию: Земляной пол вокруг костра был усеян храпящими телами, а бочонок из-под виски, опустевший, валялся на боку. Два Копья мирно дрых, лежа на спине, и по его морщинистому лицу бродила счастливая улыбка. Девушка, Ян и Джейми исчезли.
Впрочем, Джейми просто стоял снаружи, ожидая меня. Его дыхание поднималось белым облачком над его головой, и запахи виски и табака растекались от его пледа, насыщая ночной воздух.
— Ты, похоже, неплохо повеселился, — сказала я, беря его под руку. — Ну и как, наши дела продвинулись?
— Думаю, да — Мы пошли бок о бок через большую центральную поляну деревни к нашему длинному вигваму. — Вроде бы все прошло неплохо. Ян был прав, благослови его Господь; теперь, когда они убедились, что от этого маленького бочонка ничего плохого не случилось, пожалуй, они могут решить, что пора заключить сделку.
Я посмотрела на длинный ряд вигвамов, на поднимавшиеся над ними облака дыма, на свет костров, сочившийся сквозь завешенные шкурами входные отверстия. Был ли Роджер сейчас в одном из этих домов? Я машинально подсчитала, как делала это каждый день… семь месяцев. Земля начинала оттаивать. Если мы половину пути проделаем по реке, мы может добраться до дома за месяц, самое большее — за шесть недель. Да, если мы отправимся в ближайшие дни, мы можем успеть вовремя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191
И хотя чужак был уже мертв и лежал в снегу, его слова как будто продолжали звучать в ушах воинов. Они легли спать — но голос чужака звучал в их снах и не давал им покоя. Вы будете забыты, говорил он. Все племена Лиги ирокезов просто перестанут существовать. Никто не сохранит ваши предания. И вы сами, и все, что вы имеете, — все будет уничтожено и забыто.
— И наконец моя брат сказал: совершенно очевидно, что тот человек был колдуном…
При этих словах старая леди бросила на меня острый взгляд. Lе suis une sorciere, так ведь я говорила. Я нервно сглотнула, и моя рука невольно потянулась к амулету, висевшему на шее.
— И мой брат сказал, что единственное, что тут можно сделать, так это отсечь его голову, и тогда он больше не сможет говорить. Они вернулись обратно, и они отрезали его голову, и привязали ее среди еловых ветвей, повыше. Но когда они легли спать на следующую ночь, они снова услышали его голос — и проснулись с дрожащими от страха сердцами. Вороны выклевали его глаза, но голова все равно продолжала говорить!
Один человек, очень храбрый, сказал, что он возьмет эту голову и похоронит ее где-нибудь далеко. — Старуха коротко улыбнулась. — Этот храбрый человек был моим мужем. Он завернул голову в кусок оленьей шкуры, и он побежал с ней далеко-далеко на юг, а голова все это время продолжала говорить в его руках, так что он в конце концов залепил себе уши пчелиным воском. Наконец он увидел очень большой красный кедр, и понял, что это и есть нужное место, потому что красные кедры имеют очень большую целебную силу. И он закопал голову колдуна под корнями этого дерева, а когда вытащил из ушей восковые затычки — ничего не услышал, только шум ветра и воды. Потом он пошел домой, и больше с того дня и до сегодняшнего никто в этой деревне не произносил имени Зубов Выдры.
Молодая женщина закончила перевод, глядя на свою бабушку. Видимо, последние слова были чистой правдой; переводчица явно ни разу до нынешнего дня не слышала эту историю.
Я судорожно вздохнула, приходя в себя. Дым почему-то перестал уходить вверх; вместо того он собрался низким облаком над нашими головами, и воздух стал тяжелым от густого пьянящего запаха.
Веселье в кругу пьяниц начало утихать. Один из мужчин встал и, пошатываясь, вышел из вигвама. Еще двое улеглись на шкуры у костра, явно засыпая.
— А это? — спросила я, показывая старой леди опал. — Вы это видели? Этот камень принадлежал ему?
Красивая Женщина протянула руку, словно хотела коснуться камня, но тут же отпрянула.
— Есть такая легенда, — негромко сказала девушка, не сводя глаз с камня. — Говорят, у волшебных змей в головах спрятаны камни. Если ты убьешь такую змею и заберешь камень, он даст тебе большую силу. — Она неловко поерзала на месте, и я без труда представила, какого размера должна быть змейка, чтобы в ее голове поместился такой вот камень…
Старая леди вдруг снова заговорила, кивком указав на опал. Девушка подпрыгнула от неожиданности, но покорно перевела слова бабушки.
— Это его камень, — сказала она. — Он называл его ти-ка-ба.
Я вопросительно посмотрела на переводчицу, но та покачала головой.
— Ти-ка-ба, — повторила она, тщательно выговаривая каждый слог. — А это не английское слово?
— Нет, — ответила я.
Закончив рассказ, старая леди поудобнее устроилась на своем сиденье из мехов и задумчиво посмотрела на меня. Ее взгляд ненадолго задержался на амулете Наявенне.
— Почему он заговорил с тобой? Почему он дал тебе это? — Она кивнула на мою руку, и я невольно сжала пальцы, как бы желая спрятать опал.
— Я не знаю, — сказала я… но старуха застала меня врасплох; я не успела что-нибудь сделать со своим лицом.
Она вперила в меня пронзительный взгляд. Она знала, что я лгу, ладно, хорошо… никогда я врать не умела… но разве я могу сказать ей правду? Сказать, что Зубы Выдры — как бы его ни звали на самом деле — был человеком другого времени? И что все его пророчества сбудутся…
— Я думаю, может быть, он был… ну, моим родственником, — выговорила я наконец, думая о том, что рассказывала мне Полина о духах предков их племени. Сейчас незачем было гадать, откуда — или когда — он явился; но я предположила, что он должен быть или предком, или потомком. Если не моим, то кого-то вроде меня.
Тевактеньёнх, услышав это, выпрямила спину и посмотрела на меня с немалым удивлением. Потом удивление в ее взгляде угасло, она кивнула.
— Он послал тебя ко мне, чтобы ты все это услышала, — уверенно заявила она. — Мой брат говорит, что мы не должны рассказывать об этом человеке; мы должны забыть его. Но никакой человек не забыт, пока есть под небом хотя бы двое живых. Один — чтобы рассказывать истории, другой — чтобы их слушать. Вот так.
Она коснулась моей руки, но так, чтобы не задеть камень. На ее черных глазах выступили слезы — должно быть, от едкого табачного дыма.
— Я — один человек. Ты — второй. Он не забыт.
Старуха повернулась к девушке, и та бесшумно поднялась, чтобы принести нам еду и питье.
Когда я наконец встала, чтобы вернуться в тот вигвам, в котором нас поселили, я посмотрела на пьяную компанию: Земляной пол вокруг костра был усеян храпящими телами, а бочонок из-под виски, опустевший, валялся на боку. Два Копья мирно дрых, лежа на спине, и по его морщинистому лицу бродила счастливая улыбка. Девушка, Ян и Джейми исчезли.
Впрочем, Джейми просто стоял снаружи, ожидая меня. Его дыхание поднималось белым облачком над его головой, и запахи виски и табака растекались от его пледа, насыщая ночной воздух.
— Ты, похоже, неплохо повеселился, — сказала я, беря его под руку. — Ну и как, наши дела продвинулись?
— Думаю, да — Мы пошли бок о бок через большую центральную поляну деревни к нашему длинному вигваму. — Вроде бы все прошло неплохо. Ян был прав, благослови его Господь; теперь, когда они убедились, что от этого маленького бочонка ничего плохого не случилось, пожалуй, они могут решить, что пора заключить сделку.
Я посмотрела на длинный ряд вигвамов, на поднимавшиеся над ними облака дыма, на свет костров, сочившийся сквозь завешенные шкурами входные отверстия. Был ли Роджер сейчас в одном из этих домов? Я машинально подсчитала, как делала это каждый день… семь месяцев. Земля начинала оттаивать. Если мы половину пути проделаем по реке, мы может добраться до дома за месяц, самое большее — за шесть недель. Да, если мы отправимся в ближайшие дни, мы можем успеть вовремя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191