Микеле из окна видел, как убегали злодеи; теперь же послышались медленные, мерные шаги патруля, который, вероятно, подберет убитых и раненых, а следы молодого офицера будут потеряны даже для самых зорких глаз; поэтому тем, кто пришел ему на помощь, уже нечего было опасаться.
Микеле приподнял тело юноши. Нина взялась за ноги, Луиза поддерживала голову, и так осторожно, как только женщины умеют обращаться с больными и ранеными, его перенесли в дом.
Нанно оставалась позади. Склоняясь к земле, она шептала заклинания и искала какие-то известные ей травы среди тех, что в изобилии росли в саду и в расщелинах каменной ограды.
Когда дошли до будуара, Микеле задумался; потом вдруг, встряхнув головой, сказал:
— Сестрица, скоро вернется кавалер. Что он скажет, увидев, что в его отсутствие и не спросясь его ты внесла этого красавца в дом?
— Он его пожалеет, Микеле, и похвалит меня, — ответила молодая женщина, и ясный взгляд ее засветился нежностью.
— Да, само собой разумеется, будь это обыкновенное убийство, все так бы и вышло. Но когда кавалер узнает, что нападал не кто иной, как Паскуале Де Симоне, он, чего доброго, спросит себя, пристало ли ему как приближенному принца Франческо давать приют человеку, раненному сбиром королевы?
Молодая женщина на несколько мгновений задумалась, потом согласилась:
— Ты прав, Микеле. Посмотрим, есть ли при нем какие-нибудь документы, по которым можно было бы узнать, куда его отнести.
Они обшарили все карманы раненого, но, кроме кошелька и часов, ничего не нашли; из этого можно было заключить, что напали на него не воры. Что же касается каких-либо бумаг, если они и были у него, то исчезли.
— Боже мой! Боже мой! Что же делать? — воскликнула Луиза. — Но ведь не могу же я оставить человеческое существо в таком положении.
— Сестрица! — сказал Микеле решительно, как человек, нашедший выход. — Если бы кавалер пришел, пока Нанно тебе гадала, нам пришлось бы скрыться в доме твоей приятельницы герцогини Фуско, ведь он пустует, а ключи у тебя.
— Ты прав, ты прав Микеле! — воскликнула молодая женщина. — Конечно, отнесем его к герцогине. Мы положим его в одной из комнат, выходящих окнами в сад. Там есть дверь. Спасибо, Микеле! Если он, бедняга, выживет, мы сможем там ухаживать за ним, как того потребует его состояние.
— А муж твой, — продолжал Микеле, — ничего не зная, сможет, если понадобится, сослаться на свое неведение. Но он не стал бы делать это, если бы ему об этом рассказали.
— Конечно, не стал бы: он скорее признает себя виновным, чем солжет. Он не должен ничего знать, ни в коем случае! Не то что я сомневаюсь в его великодушии, но, как ты и сам говоришь, мне не следует ставить его в такое положение, когда долг по отношению к его другу-принцу окажется несовместимым с долгом христианина. Посвети нам, Нанно, — сказала молодая женщина колдунье, которая возвратилась с пучком различных трав, — тут не должно остаться ни малейшего следа от присутствия этого юноши.
Нанно пошла впереди со светильником, а за нею понесли раненого; пройдя три-четыре комнаты, группа наконец скрылась за дверью, ведущей в соседний дом.
Но не успели уложить раненого на кровать в комнате, выбранной Луизой, как Нина, менее озабоченная, чем ее хозяйка, в тревоге коснулась ее руки.
Молодая женщина поняла, что камеристка хочет на что-то обратить ее внимание, и прислушалась.
В ворота сада стучались.
— Это кавалер! — воскликнула Луиза.
— Скорей, скорей, сударыня, ложитесь в постель в пеньюаре, — сказала Нина, — остальное я беру на себя.
— Микеле! Нанно! — прошептала молодая женщина, жестом прося их позаботиться о раненом.
Их ответные жесты успокоили ее, насколько это вообще было возможно. Потом словно во сне, пошатываясь, задыхаясь, наталкиваясь на стены, шепча какие-то бессмысленные слова, она добралась до своей комнаты, успела только бросить на стул чулки и туфли, растянуться в постели и, с бьющимся сердцем, затаив дыхание, закрыть глаза и притвориться спящей.
Пять минут спустя кавалер Сан Феличе, которому Нина объяснила, что ворота сада оказались запертыми по ее недосмотру, на цыпочках, улыбаясь, вошел с подсвечником в руке в спальню жены.
Он минуту постоял возле кровати, полюбовался Луизой, освещенной розовой восковой свечой, которую он держал в руке, потом медленно склонился и поцеловал ее в лоб, прошептав:
— Спи, ангел чистоты, да хранит тебя Бог! И да избавит тебя Небо от всякого соприкосновения с силами зла, с которыми я только что расстался!
Потом, оберегая покой, принятый им за сон, он на цыпочках вышел из спальни, осторожно затворил за собою дверь и направился на свою половину.
Но едва только в комнате Луизы погас последний отблеск свечи, как молодая женщина приподнялась на локте и, широко раскрыв глаза, внимательно прислушалась.
Все снова погрузилось в безмолвие и тьму.
Тогда она не спеша откинула шелковое одеяло, лежавшее на постели, спустила босую ногу на керамический пол, встала, держась за изголовье кровати, опять прислушалась и, убедившись, что все тихо, пошла к двери, противоположной той, через которую вошел и вышел ее муж, направилась в коридор, отворила дверь, ведущую к герцогине, и, легкая и безмолвная как тень, оказалась на пороге комнаты, где лежал больной.
Он по-прежнему был без сознания; Микеле толок травы в бронзовой ступке, а Нанно выжимала из них сок на раны больного.
XIII. КАВАЛЕР САН ФЕЛИЧЕ
Мы, кажется, уже говорили в одной из предшествующих глав (быть может, в первой), что кавалер Сан Феличе был ученый.
Но хотя ученые, как и стерновские путешественники, могут разделяться и даже подразделяться на множество категорий, следует различать два основных их разряда: ученые скучные и ученые занимательные.
Первый разряд — самый многочисленный и считается самым знающим.
За свою жизнь нам довелось встретиться и с несколькими учеными занимательными; собратья обычно отмежевывались от них как от людей, наносящих ущерб делу тем, что примешивают к науке остроумие или воображение.
Хотя это и может повредить кавалеру Сан Феличе в глазах читателей, мы все же вынуждены признать, что он принадлежал ко второй разновидности, то есть к разряду ученых занимательных.
Мы говорили также, но давно, а потому читатели могли и забыть это, что кавалеру Сан Феличе было лет пятьдесят с небольшим, одевался он очень просто, но в то же время изысканно и что, не приобретя в своих занятиях, продолжавшихся всю жизнь, никакой определенной специальности, он был скорее человеком знающим, чем ученым.
Будучи аристократом, постоянно живя при дворе или среди вельмож, отдав в молодости много времени путешествиям, особенно по Франции, он отличался тем чарующим обхождением и той любезной непринужденностью, какие свойственны были людям типа Бюффона, Гельвеция и Гольбаха, причем он не только разделял общественные взгляды этих людей, но воспринял их созерцательность и их философское почти что безверие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291
Микеле приподнял тело юноши. Нина взялась за ноги, Луиза поддерживала голову, и так осторожно, как только женщины умеют обращаться с больными и ранеными, его перенесли в дом.
Нанно оставалась позади. Склоняясь к земле, она шептала заклинания и искала какие-то известные ей травы среди тех, что в изобилии росли в саду и в расщелинах каменной ограды.
Когда дошли до будуара, Микеле задумался; потом вдруг, встряхнув головой, сказал:
— Сестрица, скоро вернется кавалер. Что он скажет, увидев, что в его отсутствие и не спросясь его ты внесла этого красавца в дом?
— Он его пожалеет, Микеле, и похвалит меня, — ответила молодая женщина, и ясный взгляд ее засветился нежностью.
— Да, само собой разумеется, будь это обыкновенное убийство, все так бы и вышло. Но когда кавалер узнает, что нападал не кто иной, как Паскуале Де Симоне, он, чего доброго, спросит себя, пристало ли ему как приближенному принца Франческо давать приют человеку, раненному сбиром королевы?
Молодая женщина на несколько мгновений задумалась, потом согласилась:
— Ты прав, Микеле. Посмотрим, есть ли при нем какие-нибудь документы, по которым можно было бы узнать, куда его отнести.
Они обшарили все карманы раненого, но, кроме кошелька и часов, ничего не нашли; из этого можно было заключить, что напали на него не воры. Что же касается каких-либо бумаг, если они и были у него, то исчезли.
— Боже мой! Боже мой! Что же делать? — воскликнула Луиза. — Но ведь не могу же я оставить человеческое существо в таком положении.
— Сестрица! — сказал Микеле решительно, как человек, нашедший выход. — Если бы кавалер пришел, пока Нанно тебе гадала, нам пришлось бы скрыться в доме твоей приятельницы герцогини Фуско, ведь он пустует, а ключи у тебя.
— Ты прав, ты прав Микеле! — воскликнула молодая женщина. — Конечно, отнесем его к герцогине. Мы положим его в одной из комнат, выходящих окнами в сад. Там есть дверь. Спасибо, Микеле! Если он, бедняга, выживет, мы сможем там ухаживать за ним, как того потребует его состояние.
— А муж твой, — продолжал Микеле, — ничего не зная, сможет, если понадобится, сослаться на свое неведение. Но он не стал бы делать это, если бы ему об этом рассказали.
— Конечно, не стал бы: он скорее признает себя виновным, чем солжет. Он не должен ничего знать, ни в коем случае! Не то что я сомневаюсь в его великодушии, но, как ты и сам говоришь, мне не следует ставить его в такое положение, когда долг по отношению к его другу-принцу окажется несовместимым с долгом христианина. Посвети нам, Нанно, — сказала молодая женщина колдунье, которая возвратилась с пучком различных трав, — тут не должно остаться ни малейшего следа от присутствия этого юноши.
Нанно пошла впереди со светильником, а за нею понесли раненого; пройдя три-четыре комнаты, группа наконец скрылась за дверью, ведущей в соседний дом.
Но не успели уложить раненого на кровать в комнате, выбранной Луизой, как Нина, менее озабоченная, чем ее хозяйка, в тревоге коснулась ее руки.
Молодая женщина поняла, что камеристка хочет на что-то обратить ее внимание, и прислушалась.
В ворота сада стучались.
— Это кавалер! — воскликнула Луиза.
— Скорей, скорей, сударыня, ложитесь в постель в пеньюаре, — сказала Нина, — остальное я беру на себя.
— Микеле! Нанно! — прошептала молодая женщина, жестом прося их позаботиться о раненом.
Их ответные жесты успокоили ее, насколько это вообще было возможно. Потом словно во сне, пошатываясь, задыхаясь, наталкиваясь на стены, шепча какие-то бессмысленные слова, она добралась до своей комнаты, успела только бросить на стул чулки и туфли, растянуться в постели и, с бьющимся сердцем, затаив дыхание, закрыть глаза и притвориться спящей.
Пять минут спустя кавалер Сан Феличе, которому Нина объяснила, что ворота сада оказались запертыми по ее недосмотру, на цыпочках, улыбаясь, вошел с подсвечником в руке в спальню жены.
Он минуту постоял возле кровати, полюбовался Луизой, освещенной розовой восковой свечой, которую он держал в руке, потом медленно склонился и поцеловал ее в лоб, прошептав:
— Спи, ангел чистоты, да хранит тебя Бог! И да избавит тебя Небо от всякого соприкосновения с силами зла, с которыми я только что расстался!
Потом, оберегая покой, принятый им за сон, он на цыпочках вышел из спальни, осторожно затворил за собою дверь и направился на свою половину.
Но едва только в комнате Луизы погас последний отблеск свечи, как молодая женщина приподнялась на локте и, широко раскрыв глаза, внимательно прислушалась.
Все снова погрузилось в безмолвие и тьму.
Тогда она не спеша откинула шелковое одеяло, лежавшее на постели, спустила босую ногу на керамический пол, встала, держась за изголовье кровати, опять прислушалась и, убедившись, что все тихо, пошла к двери, противоположной той, через которую вошел и вышел ее муж, направилась в коридор, отворила дверь, ведущую к герцогине, и, легкая и безмолвная как тень, оказалась на пороге комнаты, где лежал больной.
Он по-прежнему был без сознания; Микеле толок травы в бронзовой ступке, а Нанно выжимала из них сок на раны больного.
XIII. КАВАЛЕР САН ФЕЛИЧЕ
Мы, кажется, уже говорили в одной из предшествующих глав (быть может, в первой), что кавалер Сан Феличе был ученый.
Но хотя ученые, как и стерновские путешественники, могут разделяться и даже подразделяться на множество категорий, следует различать два основных их разряда: ученые скучные и ученые занимательные.
Первый разряд — самый многочисленный и считается самым знающим.
За свою жизнь нам довелось встретиться и с несколькими учеными занимательными; собратья обычно отмежевывались от них как от людей, наносящих ущерб делу тем, что примешивают к науке остроумие или воображение.
Хотя это и может повредить кавалеру Сан Феличе в глазах читателей, мы все же вынуждены признать, что он принадлежал ко второй разновидности, то есть к разряду ученых занимательных.
Мы говорили также, но давно, а потому читатели могли и забыть это, что кавалеру Сан Феличе было лет пятьдесят с небольшим, одевался он очень просто, но в то же время изысканно и что, не приобретя в своих занятиях, продолжавшихся всю жизнь, никакой определенной специальности, он был скорее человеком знающим, чем ученым.
Будучи аристократом, постоянно живя при дворе или среди вельмож, отдав в молодости много времени путешествиям, особенно по Франции, он отличался тем чарующим обхождением и той любезной непринужденностью, какие свойственны были людям типа Бюффона, Гельвеция и Гольбаха, причем он не только разделял общественные взгляды этих людей, но воспринял их созерцательность и их философское почти что безверие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291