— А кто платить будет? — спросила женщина, обмывая рану при помощи платка доктора.
— Я, конечно, — ответил Чирилло.
Он завернул в рецепт монетку и сказал второму малышу:
— Беги скорее. Сдача будет твоя.
— Доктор! — сказал сбир. — Если я выживу, то постригусь в монахи и всю жизнь буду молиться за вас.
Тем временем врач достал из своей сумки серебряный зонд и подошел к раненому.
— Ну, друг мой, — промолвил он, — надо быть мужчиной.
— Вы хотите воткнуть его в рану?
— Придется, иначе не узнаешь, что с ней делать.
— А ругаться можно?
— Можно, только не забывайте, что на вас смотрят и все слышат. Если вы станете уж очень кричать, вас сочтут неженкой, а будете чересчур ругаться — скажут, что вы безбожник.
— Доктор, вы упомянули о сердечном снадобье. Я не отказался бы от глотка перед операцией.
Мальчик вернулся, запыхавшись, с бутылочкой в руке.
— Мама, мне осталось шесть гранов, — похвастался он. Чирилло взял у него бутылку.
— Дайте ложку, — попросил он.
Ему подали ложку; он налил в нее лекарства и велел больному выпить его.
— Надо же, — промолвил раненый, — мне от него лучше.
— Для этого я вам его и даю. Затем Чирилло сурово спросил:
— Теперь вы готовы?
— Готов, доктор, — отвечал раненый, — верьте, я постараюсь не подвести вас.
Врач медленно, но решительно ввел зонд в рану. По мере того как инструмент погружался в нее, лицо пациента все больше искажалось; однако он не издал ни единого стона. Страдания его и мужество были столь очевидны, что в тот момент, когда врач вынул зонд, у солдат, с любопытством наблюдавших за этим волнующим и мрачным зрелищем, вырвался вздох облегчения.
— Все в порядке, доктор? — спросил сбир, весьма гордый самим собою.
— Я даже не ожидал такого самообладания, друг мой, — сказал Чирилло, рукавом вытирая пот с его лба.
— Дайте-ка попить, а не то мне совсем дурно станет, — попросил раненый слабым голосом.
Чирилло дал ему еще ложку лекарства.
Рана была не только тяжелой, она была, как понял и сам раненый, смертельной.
Острие сабли вонзилось между нижними ребрами, задело грудную аорту и прошло сквозь диафрагму. Все средства медицины могли лишь уменьшить кровотечение при помощи давящей повязки и таким образом продлить жизнь умирающего на несколько минут — только и всего.
— Дайте мне какого-нибудь полотна, — сказал Чирилло, озираясь вокруг.
— Полотна? — переспросил хозяин. — У нас нет полотна. Чирилло отворил шкаф, выхватил оттуда рубашку и разорвал ее на узкие полосы.
— Что вы делаете? — закричал хозяин. — Вы рвете мои рубашки!
Чирилло вынул из кармана два пиастра и подал их ему.
— Ну, за такие деньги рвите хоть все, — сказал тот.
— Послушайте, доктор, — сказал раненый, — если у вас много таких пациентов, как я, вы вряд ли разбогатеете.
Из нескольких лоскутов Чирилло сделал тампон, из других получился бинт.
— Теперь вам получше? — спросил он у раненого. Тот медленно, осторожно вздохнул.
— Получше.
— Значит, вы можете ответить на мои вопросы? — спросил патрульный офицер.
— На вопросы? А зачем?
— Я обязан составить протокол.
— Ну, ваш протокол я вам продиктую в трех словах, -к ответил раненый. — Доктор, еще ложечку снадобья.
Приняв лекарство, сбир продолжал:
— Мы вшестером поджидали некоего молодого человека, чтобы убить его; он сразил одного из наших, троих ранил, — я из их числа. Вот и все.
Легко понять, как внимательно слушал Чирилло рассказ умирающего; значит, предположения его оправдывались: тот молодой человек, которого сбиры поджидали, чтобы убить, несомненно был Сальвато Пальмиери, да и кто иной, кроме него, мог бы вывести из строя четверых человек из шести?
— А как зовут ваших товарищей? — спросил офицер. : Раненый попытался улыбнуться.
— Ну, дорогой мой, вы уж чересчур любопытны. Если и узнаете их имена, так, во всяком случае, не от меня. Вдобавок, даже назови я их вам, пользы вам от этого не будет.
— Польза получилась бы та, что их бы поймали.
— Вы так полагаете? Ну что ж, я назову вам человека, который их знает; если угодно — обратитесь к нему.
— А кто это такой?
— Паскуале Де Симоне. Сказать, где он живет? Бассо Порто, на углу Каталонской улицы.
— Сбир королевы! — зашептали вокруг.
— Благодарю, друг мой, — сказал офицер, — протокол мой готов.
Потом он обратился к патрулю:
— Теперь — в дорогу! Мы потеряли здесь целый час! Послышались лязг оружия и удаляющиеся мерные шаги. Чирилло остался возле раненого.
— Заметили вы, как они поспешили удрать? — спросил сбир.
— Заметил, — отвечал Чирилло. — И понимаю, что вы не хотели сказать ничего, что принесло бы вред вашим товарищам, но мне вы, надеюсь, не откажетесь сообщить кое-какие сведения, которые никого не порочат и интересны только мне?
— Вам-то, доктор, я все охотно расскажу. Вы хотели мне помочь и помогли бы, если бы это было возможно. Но торопитесь, я все больше слабею; спрашивайте поскорее, что вы хотите знать, а то у меня язык заплетается, это, как говорится, начало конца.
— Всего несколько вопросов. Тот молодой человек, которого Паскуале Де Симоне подкарауливал, чтобы убить, был французский офицер?
— По-видимому, это был француз. Но по-неаполитански он говорил не хуже нас с вами.
— Он умер?
— Не решусь утверждать, могу только сказать, что если и жив, так тяжело ранен.
— Вы видели, как он упал?
— Видел, но не особенно отчетливо, сам я уже лежал на земле и был занят не столько им, сколько самим собою.
— А все-таки что же вы видели? Постарайтесь припомнить: мне крайне важно узнать, что сталось с этим юношей.
— Так вот, я видел, что он свалился у калитки сада, где пальма, и мне показалось, будто калитка отворилась и женщина в белом платье повлекла его за собой. Однако, может быть, это было видение и я принял за женщину в белом ангела смерти, спустившегося с небес за его душой.
— А больше вы ничего не видели?
— Видел. Видел Беккайо, — он бежал, обхватив голову руками; кровь совсем залила ему глаза.
— Благодарю вас, друг мой. Я узнал все, что хотел. И к тому же мне как будто послышался…
И Чирилло напряг слух.
— Да, это священник с колокольчиком. Я тоже слышал… Когда этот колокольчик приближается ради тебя, его слышишь издалека.
Наступило молчание; колокольчик звенел все ближе.
— Итак, — обратился сбир к Чирилло, — всему конец, не правда ли? О земном уже думать нечего?
— Вы доказали мне, что вы настоящий мужчина, и я скажу вам, как мужчина мужчине: вы еще успеете примириться с Богом — но и только.
— Аминь! — промолвил сбир. — А теперь еще одну, последнюю ложечку вашего снадобья, чтобы у меня хватило сил продержаться до конца: мне очень плохо.
Чирилло исполнил просьбу умирающего.
— Теперь сожмите мне руку, да покрепче. Чирилло сжал его руку.
— Покрепче, — повторил сбир, — я не чувствую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291