Забывчивость короля Людовика XV и его дочери мадам Аделаиды имела последствие вдвое меньшее: плодом ее явился всего лишь один ребенок мужского пола. Он родился в Колорно, в великом герцогстве Пармском, получил имя графа Луи де Нарбонна и стал одним из самых блестящих и в то же время самых легкомысленных вельмож двора Людовика XVI. Госпожа де Сталь, после отставки своего отца г-на Неккера, оставившего пост председателя Совета, все же сохранила некоторое влияние и в 1791 году содействовала назначению графа де Нарбонна военным министром. Обольщаясь нравственными и умственными достоинствами этого очаровательного человека, она попыталась поделиться с ним своим талантом и благородством, но потерпела неудачу. Положение дел требовало, чтобы человек был гигантом, а г-н де Нарбонн оказался карликом или, если угодно, существом заурядным. Под тяжестью испытаний он не устоял.
Оказавшись 10 августа в списке обвиняемых, он пересек пролив и примкнул в Лондоне к эмигрировавшим членам королевской семьи, однако никогда не поднимал шпаги против Франции. Он был слишком слабым ее сыном, чтобы спасти ее, но заслуживал похвалы хотя бы тем, что никогда не желал ей гибели.
Когда престарелые принцессы решили покинуть Версаль, не кто иной, как г-н де Нарбонн был уполномочен подготовить их побег; они уехали 21 января 1791 года; по этому случаю Мирабо произнес одну из своих последних и притом самых ярких речей, названную им «О свободе эмиграции».
Из рассказа капрала Мартена мы знаем, что их высочества жили последовательно в Вене и Риме и, отступая перед Республикой, которая, захватив сначала север, стала потом вторгаться и на юг Италии, решили, наконец, поселиться в Неаполитанском королевстве у высокопоставленных родственников.
Эти родственники, которым в скором времени предстояло стать отнюдь не столь высокопоставленными, были не кто иные, как король Фердинанд и королева Каролина.
Как и предвидел капрал Мартен, весть, принесенная принцессам графом де Шатильоном, очень взволновала их. Мысль продолжать путь без охраны, с одним только придворным кавалером действительно не могла их не пугать, хотя граф, щадя нервы несчастных принцесс, и скрыл, что поблизости находится страшный член Конвента. Они были в полном отчаянии, а тут еще слуга из гостиницы почтительно постучал в дверь и доложил графу, что некий молодой человек, приехавший накануне, просит разрешения переговорить с ним.
Граф де Шатильон вышел и почти тотчас вернулся; он сообщил их высочествам, что посетитель, просивший принять его, — воин армии Конде; он привез письмо графа Луи де Нарбонна, предназначенное их высочествам и особенно мадам Аделаиде.
Принцессам было приятно, что письмо доставил воин армии Конде, а главное — что оно от графа де Нарбонна.
Посланца пригласили войти.
То был молодой человек лет двадцати четырех, блондин с белокурыми усами и светлой бородкой, приятной внешности, свежий и розовый, как женщина, одетый просто, но опрятно; его манера держаться, не лишенная некоторой чопорности, возникающей как следствие привычки носить военный мундир, свидетельствовала о благородном происхождении и умении вести себя в обществе.
Приостановившись в дверях, он почтительно поклонился принцессам. Граф де Шатильон указал ему на мадам Аделаиду; юноша прошел по комнате шага три, преклонил колено и протянул старой принцессе письмо.
— Прочитайте, Шатильон, прочитайте, — сказала мадам Аделаида, — мои очки куда-то подевались.
И она, ласково улыбаясь, жестом попросила молодого человека встать.
Граф прочитал письмо и, обращаясь к принцессам, сказал:
— Письмо действительно от графа Луи де Нарбонна; он почтительно представляет вашим высочествам господина Джованни Баггиста Де Чезари, корсиканца по происхождению, служившего в армии Конде, так же как и его спутники. Графу его рекомендовал шевалье де Вернег собственной персоной. Повергая к стопам ваших королевских высочеств свои верноподданнические чувства, он добавляет, что вам никогда не придется раскаиваться в том, что вы сделаете для этого юноши.
Мадам Виктория предоставила сестре ответить, а сама только одобрительно закивала.
— Итак, сударь, вы человек благородный? — спросила мадам Адеалида.
— Сударыня, мы, корсиканцы, все считаем себя благородными; но так как мне хочется, чтобы вы прежде всего поверили моей искренности, я скажу вам, что происхожу всего лишь из старинного рода caporali . Известно, что наш предок, в звании caporale, правил некоей корсиканской провинцией во время одной из бесконечных войн, которые мы вели с генуэзцами. Из моих товарищей один только господин де Боккечиампе — человек благородный в том смысле, как это понимает ваше королевское высочество; пятеро остальных, как и я сам, не имеют права быть занесенными в Золотую книгу, хотя один из них и принадлежит к знаменитому роду Колонна.
— Вы заметили, господин де Шатильон, как превосходно выражается этот молодой человек? — промолвила мадам Виктория.
— Я ничуть не удивлена этим, — сказала мадам Аделаида. — Согласитесь, дорогая, что господин де Нарбонн не прислал бы к нам первого встречного.
Потом она обратилась к Де Чезари:
— Продолжайте, молодой человек. Итак, вы говорите, что служили в армии принца Конде?
— Да, мадам, служили, и я, и трое моих товарищей: господа де Боккечиампе, Колонна и Гуидоне. Мы находились при его королевском высочестве в Виссамбуре, Гагенау и Бертшайме, где мы с господином де Боккечиампе были ранены. К сожалению, вскоре был заключен Кампоформийский мир, и принцу пришлось распустить свою армию, а мы оказались в Англии без денег и без определенного положения; тут-то шевалье де Вернег изволил вспомнить, что видел нас в бою, и засвидетельствовал господину де Нарбонну, что мы не опозорились, исполняя свой долг. Не зная, что делать дальше, мы обратились к графу. Он посоветовал нам направиться в Неаполь, где, по его словам, король готовится к войне и мы как военные найдем применение своим способностям. В Неаполе мы, к сожалению, никого не знаем, но граф де Нарбонн успокоил нас, сказав, что если не в Неаполе, так во всяком случае в Риме мы застанем ваши королевские высочества, и он оказал мне великую честь, поручив доставить письмо, которое я только что передал графу де Шатильону.
— Но как же случилось, сударь, что мы встретились с вами именно здесь и почему вы не привезли нам письмо раньше? — спросила принцесса.
— Мы действительно могли бы иметь честь вручить его вашим высочествам в Риме. Но, во-первых, вы находились у постели умирающей принцессы Софи и в эти горестные минуты не могли бы принять нас; во-вторых, мы знали, что за нами следит республиканская полиция, и боялись повредить вашим высочествам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291
Оказавшись 10 августа в списке обвиняемых, он пересек пролив и примкнул в Лондоне к эмигрировавшим членам королевской семьи, однако никогда не поднимал шпаги против Франции. Он был слишком слабым ее сыном, чтобы спасти ее, но заслуживал похвалы хотя бы тем, что никогда не желал ей гибели.
Когда престарелые принцессы решили покинуть Версаль, не кто иной, как г-н де Нарбонн был уполномочен подготовить их побег; они уехали 21 января 1791 года; по этому случаю Мирабо произнес одну из своих последних и притом самых ярких речей, названную им «О свободе эмиграции».
Из рассказа капрала Мартена мы знаем, что их высочества жили последовательно в Вене и Риме и, отступая перед Республикой, которая, захватив сначала север, стала потом вторгаться и на юг Италии, решили, наконец, поселиться в Неаполитанском королевстве у высокопоставленных родственников.
Эти родственники, которым в скором времени предстояло стать отнюдь не столь высокопоставленными, были не кто иные, как король Фердинанд и королева Каролина.
Как и предвидел капрал Мартен, весть, принесенная принцессам графом де Шатильоном, очень взволновала их. Мысль продолжать путь без охраны, с одним только придворным кавалером действительно не могла их не пугать, хотя граф, щадя нервы несчастных принцесс, и скрыл, что поблизости находится страшный член Конвента. Они были в полном отчаянии, а тут еще слуга из гостиницы почтительно постучал в дверь и доложил графу, что некий молодой человек, приехавший накануне, просит разрешения переговорить с ним.
Граф де Шатильон вышел и почти тотчас вернулся; он сообщил их высочествам, что посетитель, просивший принять его, — воин армии Конде; он привез письмо графа Луи де Нарбонна, предназначенное их высочествам и особенно мадам Аделаиде.
Принцессам было приятно, что письмо доставил воин армии Конде, а главное — что оно от графа де Нарбонна.
Посланца пригласили войти.
То был молодой человек лет двадцати четырех, блондин с белокурыми усами и светлой бородкой, приятной внешности, свежий и розовый, как женщина, одетый просто, но опрятно; его манера держаться, не лишенная некоторой чопорности, возникающей как следствие привычки носить военный мундир, свидетельствовала о благородном происхождении и умении вести себя в обществе.
Приостановившись в дверях, он почтительно поклонился принцессам. Граф де Шатильон указал ему на мадам Аделаиду; юноша прошел по комнате шага три, преклонил колено и протянул старой принцессе письмо.
— Прочитайте, Шатильон, прочитайте, — сказала мадам Аделаида, — мои очки куда-то подевались.
И она, ласково улыбаясь, жестом попросила молодого человека встать.
Граф прочитал письмо и, обращаясь к принцессам, сказал:
— Письмо действительно от графа Луи де Нарбонна; он почтительно представляет вашим высочествам господина Джованни Баггиста Де Чезари, корсиканца по происхождению, служившего в армии Конде, так же как и его спутники. Графу его рекомендовал шевалье де Вернег собственной персоной. Повергая к стопам ваших королевских высочеств свои верноподданнические чувства, он добавляет, что вам никогда не придется раскаиваться в том, что вы сделаете для этого юноши.
Мадам Виктория предоставила сестре ответить, а сама только одобрительно закивала.
— Итак, сударь, вы человек благородный? — спросила мадам Адеалида.
— Сударыня, мы, корсиканцы, все считаем себя благородными; но так как мне хочется, чтобы вы прежде всего поверили моей искренности, я скажу вам, что происхожу всего лишь из старинного рода caporali . Известно, что наш предок, в звании caporale, правил некоей корсиканской провинцией во время одной из бесконечных войн, которые мы вели с генуэзцами. Из моих товарищей один только господин де Боккечиампе — человек благородный в том смысле, как это понимает ваше королевское высочество; пятеро остальных, как и я сам, не имеют права быть занесенными в Золотую книгу, хотя один из них и принадлежит к знаменитому роду Колонна.
— Вы заметили, господин де Шатильон, как превосходно выражается этот молодой человек? — промолвила мадам Виктория.
— Я ничуть не удивлена этим, — сказала мадам Аделаида. — Согласитесь, дорогая, что господин де Нарбонн не прислал бы к нам первого встречного.
Потом она обратилась к Де Чезари:
— Продолжайте, молодой человек. Итак, вы говорите, что служили в армии принца Конде?
— Да, мадам, служили, и я, и трое моих товарищей: господа де Боккечиампе, Колонна и Гуидоне. Мы находились при его королевском высочестве в Виссамбуре, Гагенау и Бертшайме, где мы с господином де Боккечиампе были ранены. К сожалению, вскоре был заключен Кампоформийский мир, и принцу пришлось распустить свою армию, а мы оказались в Англии без денег и без определенного положения; тут-то шевалье де Вернег изволил вспомнить, что видел нас в бою, и засвидетельствовал господину де Нарбонну, что мы не опозорились, исполняя свой долг. Не зная, что делать дальше, мы обратились к графу. Он посоветовал нам направиться в Неаполь, где, по его словам, король готовится к войне и мы как военные найдем применение своим способностям. В Неаполе мы, к сожалению, никого не знаем, но граф де Нарбонн успокоил нас, сказав, что если не в Неаполе, так во всяком случае в Риме мы застанем ваши королевские высочества, и он оказал мне великую честь, поручив доставить письмо, которое я только что передал графу де Шатильону.
— Но как же случилось, сударь, что мы встретились с вами именно здесь и почему вы не привезли нам письмо раньше? — спросила принцесса.
— Мы действительно могли бы иметь честь вручить его вашим высочествам в Риме. Но, во-первых, вы находились у постели умирающей принцессы Софи и в эти горестные минуты не могли бы принять нас; во-вторых, мы знали, что за нами следит республиканская полиция, и боялись повредить вашим высочествам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291