— Карточный замок, черт возьми! Мне нужно поселить тем целую семью: образцовую мать, меланхоличную дочь, сынишку-сорванца и садовника-браконьера.
— У нас есть место, которое называется Черные Ключи.
— Прелестное название!
— Но там нет замка.
— Тем лучше, потому что мне пришлось бы его снести.
— Так едемте на Черные Ключи!
Мы двинулись дальше. Через четверть часа мы остановились около сторожевого поста и вышли из коляски.
— Пойдемте по этой тропинке, — предложил г-н Ледюк, — она приведет нас куда следует.
И действительно, тропинка привела нас к месту, где росли высокие деревья, в тени которых поблескивали три или четыре ручейка.
— Вот что называют Черными Ключами, — пояснил г-н Ледюк.
— Здесь будут жить госпожа де Монтревель, Амели и маленький Эдуард. Теперь скажите, что это за селения я вижу перед собой?
— Здесь, поблизости, Монтанья; подальше, на пригорке, Сейзериа.
— Это там находится пещера?
— Да. Откуда вы знаете, что в Сейзериа есть пещера?
— Продолжайте. Скажите, пожалуйста, как называются другие селения?
— Сен-Жюст, Треконна, Рамасс, Вильреверсюр.
— Превосходно!
— С вас достаточно?
— Да.
Я вынул записную книжку, набросал план местности, затем написал на нем названия селений, которые перечислил мне г-н Ледюк.
— Готово, — заявил я.
— Куда мы теперь поедем?
— Церковь в Бру, вероятно, на нашем пути?
— Совершенно верно.
— Так посетим церковь в Бру.
— Она тоже понадобится вам в романе?
— Разумеется. Ведь у меня действие будет разыгрываться в местности, которая может похвалиться шедевром архитектуры шестнадцатого века, — так неужели я не воспользуюсь этим памятником?
— Едем в Бру, к церкви.
Через какие-нибудь четверть часа ризничий ввел нас в церковь и мы оказались внутри гранитного футляра, где хранились три мраморные драгоценности, именуемые гробницами Маргариты Австрийской, Маргариты Бурбонской и Филибера Красивого.
— Как случилось, — спросил я ризничего, — что эти великолепные произведения искусства не были уничтожены во времена Революции?
— Ах, сударь, членам муниципалитета пришла в голову прекрасная мысль.
— Какая?
— Они задумали превратить церковь в склад фуража.
— Вот как! И мрамор был спасен сеном! Вы правы, друг мой, это была блестящая мысль!
— Замысел муниципалитета не подсказывает ли вам еще какую-нибудь идею? — поинтересовался г-н Ледюк.
— Право же, подсказывает, и будет досадно, если я не найду ей применения!
Я взглянул на часы.
— Три часа. Едем к тюрьме. В четыре часа у меня назначено свидание с господином Милье на Бастионной площади.
— Постойте… еще одно…
— Что именно?
— Вы прочли девиз Маргариты Австрийской?
— Нет… Где же он?
— Да повсюду, а прежде всего на ее гробнице.
— «Fortune, infortune, fort: une» note 1.
— Правильно.
— Но что означает эта игра слов?
— Ученые толкуют так: «Судьба жестоко преследует женщину».
— Попробуем разгадать.
— Давайте сперва восстановим девиз на латинском языке, в его первоначальном виде.
— Давайте, это хорошая мысль.
— Так вот «Fortuna infortunat…».
— Как, как? Infortunat?
— Нуда…
— Это весьма похоже на варваризм.
— Что поделаешь!
— Мне нужно объяснение.
— Так дайте же его!
— Вот вам оно: «Fortuna, infortuna, forti una» — «Счастье и несчастье для сильного равны».
— А ведь в самом деле это, может быть, правильный перевод!
— Еще бы! Вот что значит не быть ученым, друг мой! Если обладаешь здравым смыслом, то, поразмыслив, проникаешь в суть вещей лучше всякого ученого… Больше вам нечего мне сказать?
— Нет.
— Так едемте к тюрьме.
Мы сели в коляску, вернулись в город и остановились у ворот тюрьмы.
Я высунулся из экипажа.
— Ах, — воскликнул я, — мне ее испортили!
— То есть как это испортили?
— Ну, конечно, в те времена, когда там сидели мои заключенные, она выглядела совсем по-другому. Можно поговорить с тюремным смотрителем?
— Разумеется.
— Так побеседуем с ним.
Мы постучали в дверь. Нам отворил мужчина лет сорока. Он узнал г-на Ледюка.
— Здравствуйте, милейший, — обратился к нему г-н Ледюк. — Вот мой ученый друг.
— Будет вам! — прервал я его. — Что за дурная шутка!
— Он утверждает, — продолжал г-н Ледюк, — что тюрьма теперь совсем не такая, какой была в прошлом веке.
— Это правда, господин Ледюк, ее перестроили в тысяча восемьсот шестнадцатом году.
— Так, значит, теперь внутри все расположено по-другому?
— Ну, конечно, сударь, все изменилось.
— А можно достать старый план?
— Да. Господин Мартен, архитектор, думается, мог бы вам его раздобыть.
— Что, он родственник господина Мартена, адвоката?
— Родной брат.
— Прекрасно, милейший; я получу этот план.
— Тогда нам здесь больше нечего делать? — спросил г-н Ледюк.
— Решительно нечего.
— Так я могу вернуться домой?
— Мне будет жалко с вами расставаться — только и всего.
— Вы, верно, и без меня найдете бастион.
— Он в двух шагах.
— Какие у вас планы насчет сегодняшнего вечера?
— Если угодно, я проведу его у вас.
— Отлично! К девяти часам милости прошу на чашку чая.
— Приду.
Я поблагодарил г-на Ледюка. Обменявшись рукопожатиями, мы расстались. Спустившись по улице Стычек (названной так после стычки, имевшей место на площади, к которой она приводит) и миновав сад Монбюрон, я оказался на Бастионной площади. Она имеет форму полукруга; теперь там городской рынок.
Посредине этого полукруга возвышается памятник Бита работы Давида д'Анже. Биша, облаченный в сюртук (к чему такой чрезмерный реализм?), стоит, положив руку на грудь мальчика лет десяти, совершенно обнаженного (к чему такой крайний идеализм?), а у ног Биша лежит мертвое тело. Это запечатленный в бронзе труд физиолога «О жизни и о смерти…»
Я созерцал этот памятник, отразивший основные недостатки и достоинства творчества Давида д'Анже, когда кто-то коснулся моего плеча. Я обернулся: передо мной стоял г-н Милье. Он держал в руке какую-то бумагу.
— Ну, как? — спросил я его.
— Победа!
— Что же это такое?
— Протокол совершения казни.
— Чьей казни?
— Ваших грабителей.
— Гюйона, Лепретра, Амье?..
— И Ивера.
— Дайте же мне его!
— Вот он.
Я взял бумагу и прочитал:
«Протокол исполнения смертной казни
Лорана Гюйона, Этьена Ивера,
Франсуа Амье, Антуана Лепретра, осужденных 20 термидора VIII года и казненных 23 вандемьера IX года.
Сего дня, 23 вандемьера IX года, правительственный комиссар при суде, получив ночью от министра юстиции пакет, в котором содержится изложение процесса и приговор, присуждающий к смерти Лорана Гюйона, Этьена Ивера, Франсуа Амье и Антуана Лепретра, а в одиннадцать часов вечера — решение Кассационного суда от 6-го числа текущего месяца, отклоняющее жалобу на приговор от 20 термидора VIII года, письменно предупредил между семью и восемью часами утра четверых осужденных о том, что приговор будет приведен в исполнение сего дня в одиннадцать часов утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196