Услышав шаги Ролана, он поднял голову.
— О чем же вы с ним говорили? — спросил он без всяких предисловий, зная, что Ролан поймет его мысль.
— Мы обменялись любезностями, — сказал Ролан, — и расстались добрыми друзьями.
— Какое он произвел на тебя впечатление?
— В полном смысле слова воспитанного человека.
— По-твоему, сколько ему лет?
— Он никак не старше меня.
— В самом деле, голос у него совсем молодой. Слушай, Ролан, я не знаю, что и думать. Может, и в самом деле существует молодое поколение роялистов?
Ролан пожал плечами.
— Э, генерал, по-моему, это лишь остатки старого.
— Ну что ж, Ролан, надо создать новое поколение, которое было бы предано моему сыну… если только у меня будет сын.
Ролан сделал жест, означавший: «Я ничего не имею против». Бонапарт уловил смысл этого жеста.
— Еще недостаточно, что ты ничего не имеешь против, — ты должен этому содействовать.
По телу Ролана пробежала дрожь.
— Как же я могу этому содействовать, генерал? — спросил он.
— Ты должен жениться. Ролан расхохотался.
— Это с моей-то аневризмой? Бонапарт посмотрел на него.
— Милый друг, — сказал он, — мне думается, твоя аневризма только предлог для того, чтобы остаться холостяком.
— Вы так считаете?
— Да. Я придерживаюсь строгой морали и хочу, чтобы люди женились.
— Ну, а я человек безнравственный, — возразил Ролан, — то и дело меняю любовниц и вызываю всеобщее негодование.
— Август, — продолжал Бонапарт, — издал законы против холостяков: они лишались прав римского гражданства.
— Август…
— Что?
— Я подожду, пока вы станете Августом, — сейчас вы только Цезарь.
Бонапарт подошел к адъютанту и положил руку ему на плечо.
— Есть громкие фамилии, которые мне дороги, в том числе род Монтревелей, и я не хочу, чтобы он угас.
— Но если я такой чудак, ветрогон, сумасброд, что отказываюсь продолжать свой род, то у меня есть брат.
— Как! У тебя есть брат?
— Ну да. Почему бы мне не иметь брата?
— Сколько ему лет?
— Одиннадцать-двенадцать.
— Почему же ты никогда мне о нем не говорил?
— Я полагал, что вас не заинтересует такой мальчишка.
— Ты ошибаешься, Ролан, — меня интересует все, что касается моих друзей. Тебе следовало попросить меня кое о чем для брата.
— О чем же, генерал?
— Устроить его в какой-нибудь парижский коллеж.
— О! Вас и так со всех сторон осаждают просьбами, и я не хотел вам докучать.
— Слышишь, он должен приехать и поступить в парижский коллеж. Когда он подрастет, я переведу его в Военное училище или в какое-нибудь другое учебное заведение, которое я учрежу к тому времени.
— Честное слово, генерал, — ответил Ролан, — можно подумать, что я угадал ваши намерения, — брат уже в дороге или вот-вот отправится в путь.
— Как так?
— Три дня назад я написал матушке, чтобы она привезла мальчика в Париж, я выбрал бы сам для него коллеж, ни слова вам не говоря, а через несколько лет попросил бы вас о нем… если только аневризма уже не спровадила бы меня на тот свет. Но на этот случай…
— Что на этот случай?
— Я написал завещание, поручая вам мать, ее сына и дочь, все семейство.
— Дочь?
— Ну да, мою сестру.
— Значит, у тебя есть еще и сестра?
— Так точно.
— А сколько ей лет?
— Семнадцать.
— Хорошенькая?
— Прелестная.
— Ну, я берусь ее устроить. Ролан рассмеялся.
— Что с тобой? — спросил первый консул.
— Я прикажу, генерал, вывесить над главным входом в Люксембургский дворец дощечку.
— И что на ней будет написано?
— «Брачная контора».
— Послушай! Если ты отказываешься жениться, это не значит, что твоя сестра должна остаться в девушках. Я терпеть не могу как старых холостяков, так и старых дев!
— Я не говорю, генерал, что сестра останется старой девой. Достаточно того, что один из Монтревелей заслужил ваше неудовольствие!
— Ну, так что же ты хочешь мне сказать?
— А вот что: поскольку дело касается моей сестры, надо спросить ее согласия.
— О-о! Уж не влюбилась ли она в кого-нибудь у вас в провинции?
— Я вполне это допускаю. Когда я уезжал из дому, бедняжка Амели была свеженькой и веселой, а возвратившись, я застал ее бледной и печальной. Но я все у нее выпытаю и, с вашего разрешения, доложу вам.
— Да, по возвращении из Вандеи.
— А! Так я еду в Вандею?
— Ты питаешь к ней отвращение? Как к женитьбе?
— Нисколько.
— В таком случае ты отправляешься в Вандею.
— Когда же?
— О! Это не к спеху, и если ты выедешь завтра утром…
— Великолепно! Могу и раньше. Что же вы мне поручаете?
— Нечто очень важное, Ролан.
— Черт побери! Надеюсь, это не дипломатическая миссия?
— Вот именно, дипломатическая, но для этого мне нужен отнюдь не дипломат.
— О! Тогда я как раз вам подхожу, генерал. Но вы понимаете, поскольку я не дипломат, я нуждаюсь в самых точных указаниях.
— Я тебе их и дам. Видишь эту карту?
И он указал на большую карту Пьемонта, разостланную на полу и освещенную лампой, подвешенной к потолку.
— Вижу, — отвечал Ролан, привыкший следовать за причудливым полетом гениальной фантазии Бонапарта. — Но ведь это карта Пьемонта.
— Да, это карта Пьемонта.
— Так, значит, речь идет об Италии!
— Речь всегда идет об Италии!
— А я думал, речь пойдет о Вандее!
— Она на втором плане.
— А что, если вы, генерал, отошлете меня в Вандею, а сами возьмете да и направитесь в Италию?
— Нет, будь спокоен.
— Очень рад! Но знайте: если вы так поступите, я бросаю все и устремляюсь вслед за вами!
— Я тебе разрешаю… Однако вернемся к Меласу.
— Простите, генерал, но вы только в первый раз о нем упомянули.
— Да, но я давно о нем думаю. Знаешь, где я разобью Меласа?
— Еще бы, черт возьми!
— Где же?
— Да там, где вы его встретите. Бонапарт рассмеялся.
— Дурачок! — сказал он с какой-то нежной фамильярностью.
Бонапарт лег животом на карту.
— Подойди сюда, — обратился он к адъютанту. Ролан растянулся рядом с ним.
— Смотри, — продолжал Бонапарт. — Вот где я его разбиваю!
— Под Алессандрией?
— В двух или трех льё. В Алессандрии у него склады, лазареты, артиллерия, резервы: он никуда оттуда не подастся. Я должен нанести ему сокрушительный удар, иначе я не добьюсь мира! Я перехожу через Альпы, — он указал на Большой Сен-Бернар, — внезапно обрушиваюсь на ничего не подозревающего Меласа и разбиваю его наголову!
— О! В этом-то я не сомневаюсь.
— Но, понимаешь, Ролан, я не могу спокойно отправиться в поход, пока страну разъедает эта язва, пока у меня за спиной Вандея!
— Ах, вот в чем дело: долой Вандею! И вы посылаете меня в Вандею, чтобы я ее уничтожил!
— Этот молодой человек рассказал мне про Вандею много важного. Вандейцы — храбрые солдаты, и командует ими человек с головой — этот самый Жорж Кадудаль. Я предложил бы ему полк, но он, конечно, откажется.
— Он чертовски зазнался!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196