– Ну что ж, – продолжала она вслух, – раз вы не видели этой дамы, я скажу вам, кто она.
– Дама, которая вошла, когда я выходила?
– Она самая. Это моя невестка, мадмуазель Дю Барри.
– Ах вот как! Прекрасно, графиня, прекрасно. Но раз я ее никогда не видела…
– Нет, видели.
– Я ее видела?
– Да, и даже разговаривали с ней.
– С мадмуазель Дю Барри?
– Да, с мадмуазель Дю Барри, Только тогда она назвалась мадмуазель Флажо.
– А! – воскликнула старая любительница процессов с язвительностью, которую она не смогла скрыть. – Та мнимая мадмуазель Флажо, которая приехала ко мне и из-за которой я предприняла эту поездку, – ваша родственница?
– Да, графиня.
– Кто же ее ко мне послал?
– Я.
– Чтобы подшутить надо мной?
– Нет, чтобы оказать вам услугу, в то время как вы окажете услугу мне.
Старуха нахмурила густые седые брови.
– Я думаю, – сказала она, – что этот визит будет не очень полезен…
– Разве господин де Монеу плохо вас принял?
– Пустые обещания господина Монеу…
– Мне кажется, я имела честь предложить вам нечто более ощутимое, чем пустые обещания.
– Графиня, человек предполагает, а Бог располагает.
– Поговорим серьезно, – сказала Дю Барри.
– Я вас слушаю.
– Вы обожгли ногу?
– Как видите.
– Сильно?
– Ужасно.
– Не могли бы вы, несмотря на эту рану, вне всякого сомнения чрезвычайно болезненную, не могли бы вы сделать усилие, потерпеть боль до замка Люсьенн и продержаться стоя одну секунду в моем кабинете перед его величеством?
– Это невозможно, графиня. При одной только мысли о том, чтобы подняться, мне становится плохо.
– Но значит, вы действительно очень сильно обожгли ногу?
– Да, ужасно.
– А кто делает вам перевязку, кто осматривает вас, кто вас лечит?
– Как любая женщина, под началом которой был целый дом, я знаю прекрасные средства от ожогов. Я накладываю бальзам, составленный по моему рецепту.
– Не будет ли нескромностью попросить вас показать мне это чудодейственное средство?
– Пузырек там, на столе.
«Лицемерка! – подумала Дю Барри. – Она даже об этом подумала в своем притворстве: решительно, она очень хитра. Посмотрим, каков будет конец».
– Графиня, – тихо сказала Дю Барри, – у меня тоже есть удивительное масло, которое помогает при подобного рода несчастьях. Но применение его в значительной степени зависит от того, насколько сильный у вас ожог.
– То есть?
. – Бывает простое покраснение, волдырь, рана. Я, конечно, не врач, но каждый из нас хоть раз в жизни обжигался – У меня рана, графиня.
– Боже мой! Как же, должно быть, вы мучаетесь! Хотите, я приложу к ране мое целебное масло?
– Конечно, графиня. Вы его принесли?
– Нет, но я его пришлю.
– Очень вам признательна.
– Мне только нужно убедиться в том, что ожог действительно серьезный.
Старуха стала отнекиваться.
– Ах нет, графиня, – сказала она. – Я не хочу, чтобы вашим глазам открылось подобное зрелище.
«Так, – подумала Дю Барри, – вот и попалась».
– Не бойтесь, – проговорила она, – меня не пугает вид ран.
– Графиня! Я хорошо знаю правила приличия…
– Там, где речь идет о помощи ближнему, забудем о приличиях.
Внезапно, она протянула руку к покоившейся на кресле ноге графини.
Старуха от страха громко вскрикнула, хотя Дю Барри едва прикоснулась к ней.
«Хорошо сыграно!» – прошептала графиня, наблюдавшая за каждой гримасой боли на исказившемся лице де Беарн.
– Я умираю, – сказала старуха. – Ах, как вы меня напугали!
Побледнев, с потухшими глазами, она откинулась, как будто теряя сознание.
– Вы позволите? – настаивала фаворитка.
– Да, – согласилась старуха упавшим голосом.
Графиня Дю Барри не стала терять ни секунды: она вынула первую булавку из бинтов, которые закрывали ногу, затем быстро развернула ткань. К ее огромному удивлению, старуха не сопротивлялась.
«Она ждет, пока я доберусь до компресса, тогда она начнет кричать и стонать. Но я увижу ногу, даже если мне придется задушить эту старую притворщицу», – сказала себе фаворитка.
Она продолжала снимать повязку. Де Беарн стонала, но ничему не противилась.
Компресс был снят и перед глазами Дю Барри предстала настоящая рана. Это не было притворством, и здесь кончалась дипломатия де Беарн. Мертвенно-бледная и кровоточащая, обожженная нога выглядела достаточно красноречиво. Беарн смогла заметить и узнать Шон, но тогда в своем притворстве она поднималась до высоты Порции и Муция Сцеволы.
Дю Барри застыла в безмолвном восхищении. Придя в себя, старуха наслаждалась своей полной победой; ее хищный взгляд не отпускал графиню, стоявшую перед ней на коленях.
Графиня Дю Барри с деликатной заботой женщины, рука которой так облегчает страдания раненых, вновь наложила компресс, устроила на подушку ногу больной и, усевшись рядом с ней, сказала:
– Ну что ж, графиня, вы еще сильнее, чем я предполагала. Я прошу у вас прощения за то, что с самого начала не приступила к интересующему меня вопросу так, как это нужно было, имея дело с женщиной вашего нрава. Скажите, каковы ваши условия?
Глаза старухи блеснули, но это была лишь молния, которая мгновенно погасла.
– Выразите яснее ваше желание, – сказала она, – и я скажу, могу ли я чем-либо быть вам полезной.
– Я хочу, – ответила графиня, – чтобы вы представили меня ко двору в Версале, даже если это будет стоить мне часа тех ужасных страданий, которые вы испытали сегодня утром Де Беарн выслушала, не моргнув глазом.
– И это все?
– Все. Теперь ваша очередь.
– Я хочу, – сказала де Беарн с твердостью, убедительно показывавшей, что договор заключался на равных правах, – я хочу иметь гарантию, что выиграю двести тысяч ливров – Но если вы выиграете, вы получите, как мне казалось, четыреста тысяч ливров.
– Нет, потому что я считаю своими те двести тысяч, которые оспаривают у меня Салюсы. Остальные двести тысяч будут как бы дополнением к той чести, которую вы оказали мне своим знакомством.
– Эти двести тысяч ливров будут вашими. Что еще?
– У меня есть сын, которого я нежно люблю. В нашем доме всегда умели носить шпагу, но, рожденные, чтобы командовать, мы, как вы понимаете, могли быть лишь посредственными солдатами. Мой сын должен командовать ротой. Обещайте, что в следующем году ему будет пожалован чин полковника.
– Кто будет оплачивать расходы на полк?
– Король. Вы понимаете, что, если я истрачу на это двести тысяч ливров моего выигрыша, завтра я стану такой же бедной, как сегодня.
– Итак, в целом это составляет шестьсот тысяч ливров.
– Четыреста тысяч, и это в том случае, если полк стоит двести тысяч, а это означало бы оценить его слишком дорого.
– Хорошо. Ваши требования будут удовлетворены.
– Я должна еще просить короля возместить мне убытки за виноградник в Турени – за четыре добрых ар-пана, которые инженеры короля отобрали у меня одиннадцать лет назад для строительства канала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181