И потом, куда это годится – сойти вниз с красными глазами и унылым видом. Это совершенно бессмысленно. Она только огорчит родителей, вот и все. А им и так уже пришлось столько пережить из-за нее. Нет, нужно постараться сделать веселое лицо и притвориться, что она не утратила интереса к жизни – по крайней мере к этому балу.
Джессика пыталась связаться с Нейлом, послала ему несколько писем, в которых объясняла, что с ней произошло, и говорила о своей любви. Конечно, узнать, получил ли он эти письма, не представлялось возможным, а ожидать ответа было еще рано. Джессика даже подумала было отправиться на Кубу и разыскать его, но побоялась огорчить родных. Однако должен же быть какой-то способ...
– Джессика, твой кавалер пришел!
Взяв веер и перчатки, девушка последний раз глянула на себя в зеркало, а затем поспешно, спустилась вниз, изобразив на лице улыбку.
В доме Мендесов царила суматоха. Инес Мендес была просто ослепительна в черном шелковом платье с высоким гребнем в тщательно зачесанных наверх волосах и с шалью, отделанной бахромой; а Феликс Мендес в черном вечернем костюме выглядел очень величественно и подтянуто. Марии показалось, что отец похож на аристократа былых времен.
У себя в комнате, сражаясь с собственным бальным одеянием – красивым платьем из белых кружев с облегающим лифом, с широкой гофрированной оборкой, закрывавшей плечи и грудь и ниспадавшей до локтей, с юбкой, состоявшей из нескольких воланов, – девушка размышляла о том, как преображает человека одежда.
– Ну вот! – сказала она удовлетворенно, облачившись наконец в бальный туалет.
Отражение в зеркале сказало ей, что выглядит она прекрасно. Белые кружева оттеняли ее оливковую кожу, и красная роза в волосах была единственным ярким украшением во всем ее туалете.
Она ехала на бал с Томом Фэррелом, и от предвкушения удовольствия у Марии кружилась голова, хотя порой ее и начинала грызть совесть – в те моменты, когда она вспоминала о Карлосе.
С тех пор как он уехал вместе с Рамоном и Эдуарде, от него не было никаких вестей. Газеты аккуратно сообщали о ходе военных действий, но отдельные имена упоминались очень редко. Каждую ночь, лежа в постели, Мария раздумывала, не случилось ли что-нибудь с Карлосом. При этом она часто виделась с американским лейтенантом, и ей ужасно нравилось его общество. Все это очень огорчало мать девушки.
– Ты не должна видеться с этим человеком, Мария. Так не принято, – сказала как-то раз Инес Мендес с неодобрением. – Он чужой для нас. У тебя есть Карлос, замечательный человек, и он свой. Что ты собираешься делать с этим американцем?
Мария попыталась объяснить, что Том Фэррел – просто друг, что он славный человек, что с ним приятно проводить время и что он дает ей ту дружбу, которая ей так нужна.
Мать только презрительно фыркнула:
– Просто дружба! Что ж, ты, конечно, можешь называть это так, но я-то видела, какими глазами смотрит на тебя этот человек. Он считает тебя кем-то гораздо большим, чем просто друг, можешь быть уверена, глупышка. А из этого ничего хорошего не выйдет.
Но отец Марии, присутствовавший при этом разговоре, как ни странно, против этой дружбы не возражал.
– Теперь мы американцы, – сказал он сурово, – мы должны заводить знакомства с разными людьми, с людьми, которые живут и за пределами Айбор-Сити.
Что же до самой Марии, то эта крепнущая дружба вызывала у нее смешанные чувства. Действительно ли это так опасно, как заявляет мама? Что она на самом деле испытывает к Тому? И что она чувствует к Карлосу?
Мария отбросила сомнения прочь. Сегодня вечером она забудет обо всех своих тревогах. Сегодня вечером она будет просто развлекаться, наслаждаться моментом.
В комнату с шумом вошла мать, принеся с собой облако ароматов; красивое лицо ее сияло.
– Мария, ты готова? Отец уже потерял терпение. Он говорит, что улицы будут забиты экипажами.
Улыбаясь, Мария обняла и поцеловала мать.
– Да, mamacita, я готова. А ты сегодня такая красивая!
Щеки матери порозовели, но глаза сердито сверкнули от этой похвалы.
– Ты с ума сошла, дочка. Красивая у нас ты. Я могу только надеяться, что этот американский военный способен оценить, как ему повезло, что он сопровождает на бал такую хорошенькую девушку. Но если бы Карлос был здесь...
– Мама, – серьезно проговорила Мария, – Карлоса здесь нет, и я не жена ему, даже не невеста. Я еще не дала никакого ответа на его предложение.
– Это все равно, – упрямо возразила мать. – Он просил твоей руки, и ты, конечно, ответишь согласием. – Внезапно ее лицо погрустнело. – Хотела бы я знать, что сейчас делают наши мальчики? Хотела бы я знать, сыты ли они, не ранены ли, не одиноко ли им?
Мария обняла мать за плечи.
– Мама, мама, не нужно думать об этом сегодня вечером. С ними наши молитвы, все наши мальчики в руках Божьих. Думай сегодня о себе и о папе, веселись. Рамон и Эдуардо хотели бы, чтобы ты веселилась.
Поверь мне.
Лицо Инес Мендес посветлело, и она похлопала дочь по щеке.
– Ты хорошая дочь, Мария. У тебя доброе сердце. А теперь нам лучше идти, а то отец рассердится. Здесь побудет миссис Круз – она присмотрит за Пауло, а твой солдатик уже пришел, ждет в гостиной. – Она сделала кислую мину. – Быстрый какой. Это неприлично – приходить так рано.
Мария, рассмеявшись, взяла мать за руку и повлекла ее из комнаты.
У себя в номере Брилл Крогер никак не мог правильно завязать галстук. Пальцы его не слушались, да и самого его била легкая дрожь. Сегодняшний вечер – кульминация всех его усилий. Сегодняшний вечер воздаст ему сторицей за все неприятности, за все деньги, которые он вложил в свою аферу, за неудачу с Джессикой Мэннинг, отвергнувшей его, за унижение, которому подвергла его Мария Мендес в этой самой комнате.
Благотворительные средства лились рекой, и теперь деньги лежали внизу в сейфе, в конторе управляющего. Лежали и ждали его, Крогера. Вещи собраны, план побега тщательно разработан, все готово.
Он устроил так, что деньги предстояло считать ему самому вскоре после начала бала. После этого он обещал сообщить гостям, какую в точности сумму они собрали. Он сделал «щедрый» жест – отказался от чьей-либо помощи при счете, ибо «не хотел, чтобы кто-нибудь еще вынужден был покинуть бал». На самом же деле все было несколько иначе. Конечно, он собирался появиться на балу, прежде чем идти «считать деньги». Это чисто символическое появление он запланировал как последнее появление Брилла Крогера перед жителями Тампы: после подсчета денег он тут же исчезнет – исчезнет, прежде чем это вызовет подозрение.
А во время этого символического появления, незадолго до своего исчезновения с деньгами, он намерен пригласить на танец Марию Мендес – вряд ли она откажет ему на глазах у родителей и знакомых, вряд ли она захочет устраивать сцену, – а когда она попадет ему в руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Джессика пыталась связаться с Нейлом, послала ему несколько писем, в которых объясняла, что с ней произошло, и говорила о своей любви. Конечно, узнать, получил ли он эти письма, не представлялось возможным, а ожидать ответа было еще рано. Джессика даже подумала было отправиться на Кубу и разыскать его, но побоялась огорчить родных. Однако должен же быть какой-то способ...
– Джессика, твой кавалер пришел!
Взяв веер и перчатки, девушка последний раз глянула на себя в зеркало, а затем поспешно, спустилась вниз, изобразив на лице улыбку.
В доме Мендесов царила суматоха. Инес Мендес была просто ослепительна в черном шелковом платье с высоким гребнем в тщательно зачесанных наверх волосах и с шалью, отделанной бахромой; а Феликс Мендес в черном вечернем костюме выглядел очень величественно и подтянуто. Марии показалось, что отец похож на аристократа былых времен.
У себя в комнате, сражаясь с собственным бальным одеянием – красивым платьем из белых кружев с облегающим лифом, с широкой гофрированной оборкой, закрывавшей плечи и грудь и ниспадавшей до локтей, с юбкой, состоявшей из нескольких воланов, – девушка размышляла о том, как преображает человека одежда.
– Ну вот! – сказала она удовлетворенно, облачившись наконец в бальный туалет.
Отражение в зеркале сказало ей, что выглядит она прекрасно. Белые кружева оттеняли ее оливковую кожу, и красная роза в волосах была единственным ярким украшением во всем ее туалете.
Она ехала на бал с Томом Фэррелом, и от предвкушения удовольствия у Марии кружилась голова, хотя порой ее и начинала грызть совесть – в те моменты, когда она вспоминала о Карлосе.
С тех пор как он уехал вместе с Рамоном и Эдуарде, от него не было никаких вестей. Газеты аккуратно сообщали о ходе военных действий, но отдельные имена упоминались очень редко. Каждую ночь, лежа в постели, Мария раздумывала, не случилось ли что-нибудь с Карлосом. При этом она часто виделась с американским лейтенантом, и ей ужасно нравилось его общество. Все это очень огорчало мать девушки.
– Ты не должна видеться с этим человеком, Мария. Так не принято, – сказала как-то раз Инес Мендес с неодобрением. – Он чужой для нас. У тебя есть Карлос, замечательный человек, и он свой. Что ты собираешься делать с этим американцем?
Мария попыталась объяснить, что Том Фэррел – просто друг, что он славный человек, что с ним приятно проводить время и что он дает ей ту дружбу, которая ей так нужна.
Мать только презрительно фыркнула:
– Просто дружба! Что ж, ты, конечно, можешь называть это так, но я-то видела, какими глазами смотрит на тебя этот человек. Он считает тебя кем-то гораздо большим, чем просто друг, можешь быть уверена, глупышка. А из этого ничего хорошего не выйдет.
Но отец Марии, присутствовавший при этом разговоре, как ни странно, против этой дружбы не возражал.
– Теперь мы американцы, – сказал он сурово, – мы должны заводить знакомства с разными людьми, с людьми, которые живут и за пределами Айбор-Сити.
Что же до самой Марии, то эта крепнущая дружба вызывала у нее смешанные чувства. Действительно ли это так опасно, как заявляет мама? Что она на самом деле испытывает к Тому? И что она чувствует к Карлосу?
Мария отбросила сомнения прочь. Сегодня вечером она забудет обо всех своих тревогах. Сегодня вечером она будет просто развлекаться, наслаждаться моментом.
В комнату с шумом вошла мать, принеся с собой облако ароматов; красивое лицо ее сияло.
– Мария, ты готова? Отец уже потерял терпение. Он говорит, что улицы будут забиты экипажами.
Улыбаясь, Мария обняла и поцеловала мать.
– Да, mamacita, я готова. А ты сегодня такая красивая!
Щеки матери порозовели, но глаза сердито сверкнули от этой похвалы.
– Ты с ума сошла, дочка. Красивая у нас ты. Я могу только надеяться, что этот американский военный способен оценить, как ему повезло, что он сопровождает на бал такую хорошенькую девушку. Но если бы Карлос был здесь...
– Мама, – серьезно проговорила Мария, – Карлоса здесь нет, и я не жена ему, даже не невеста. Я еще не дала никакого ответа на его предложение.
– Это все равно, – упрямо возразила мать. – Он просил твоей руки, и ты, конечно, ответишь согласием. – Внезапно ее лицо погрустнело. – Хотела бы я знать, что сейчас делают наши мальчики? Хотела бы я знать, сыты ли они, не ранены ли, не одиноко ли им?
Мария обняла мать за плечи.
– Мама, мама, не нужно думать об этом сегодня вечером. С ними наши молитвы, все наши мальчики в руках Божьих. Думай сегодня о себе и о папе, веселись. Рамон и Эдуардо хотели бы, чтобы ты веселилась.
Поверь мне.
Лицо Инес Мендес посветлело, и она похлопала дочь по щеке.
– Ты хорошая дочь, Мария. У тебя доброе сердце. А теперь нам лучше идти, а то отец рассердится. Здесь побудет миссис Круз – она присмотрит за Пауло, а твой солдатик уже пришел, ждет в гостиной. – Она сделала кислую мину. – Быстрый какой. Это неприлично – приходить так рано.
Мария, рассмеявшись, взяла мать за руку и повлекла ее из комнаты.
У себя в номере Брилл Крогер никак не мог правильно завязать галстук. Пальцы его не слушались, да и самого его била легкая дрожь. Сегодняшний вечер – кульминация всех его усилий. Сегодняшний вечер воздаст ему сторицей за все неприятности, за все деньги, которые он вложил в свою аферу, за неудачу с Джессикой Мэннинг, отвергнувшей его, за унижение, которому подвергла его Мария Мендес в этой самой комнате.
Благотворительные средства лились рекой, и теперь деньги лежали внизу в сейфе, в конторе управляющего. Лежали и ждали его, Крогера. Вещи собраны, план побега тщательно разработан, все готово.
Он устроил так, что деньги предстояло считать ему самому вскоре после начала бала. После этого он обещал сообщить гостям, какую в точности сумму они собрали. Он сделал «щедрый» жест – отказался от чьей-либо помощи при счете, ибо «не хотел, чтобы кто-нибудь еще вынужден был покинуть бал». На самом же деле все было несколько иначе. Конечно, он собирался появиться на балу, прежде чем идти «считать деньги». Это чисто символическое появление он запланировал как последнее появление Брилла Крогера перед жителями Тампы: после подсчета денег он тут же исчезнет – исчезнет, прежде чем это вызовет подозрение.
А во время этого символического появления, незадолго до своего исчезновения с деньгами, он намерен пригласить на танец Марию Мендес – вряд ли она откажет ему на глазах у родителей и знакомых, вряд ли она захочет устраивать сцену, – а когда она попадет ему в руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96