Посему я заклинаю вас нашим вечным блаженством о коем надлежит вам печься, а также уважением и привязанностью, о которых вы открыто заявляете, бороться снепокорной вашей страстью и воздержаться от всех усилий изменить похвальное решение, мною принятое. Не пытайтесь смутить спокойствие той, кто вас любит, нарушить мир семьи, не сделавшей вам никакого зла, и оторвать слабую женщину от достойного человека, который имеет священнейшее право нераздельно владеть ее сердцем".
Эта записка, без числа и подписи, лишила нашего героя последних остатков благоразумия; в припадке умопомешательства он бросился к хозяину гостиницы и потребовал, чтобы к нему привели человека, доставившего письмо, грозя заколоть шпагой все семейство хозяина. Последний, устрашенный его видом и угрозами, упал на колени и поклялся пред лицом неба, что ничего не ведает и ни в каком оскорблении, ему нанесенном, не повинен и что записка была доставлена человеком, ему неизвестным, который удалился немедленно, сказав, что никакого ответа не нужно.
Тогда Перигрин дал исход своему бешенству в тысяче проклятий и ругательств, направленных против той, кто написала письмо; он оскорбил ее наименованием кокетки, обманщицы, авантюристки, выманившей у него деньги с помощью сводника монаха. Он грозил мщением капуцину, которого клялся уничтожить, если тот когда-нибудь попадется ему на глаза. Живописца, на беду свою появившегося во время этого приступа бешенства, он схватил за горло, крича, что тот погубил его своим дурацким поведением; и, по всей вероятности, бедняга Пелит был бы задушен, не вступись за него Джолтер, который умолял своего питомца сжалиться над несчастным и с великим беспокойством пытался узнать причину этого яростного нападения. Он не получил никакого ответа, если не считать ответом невразумительные ругательства. Когда же живописец призвал бога в свидетели того, что не совершил никакого поступка, противоречившего его желаниям, гувернер начал всерьез подумывать о том, что необузданность Перигрина перешла в подлинное безумие, да и сам едва не рехнулся от такого предположения. Желая с большей уверенностью судить о том, какое лечение следует применить, он воспользовался своим авторитетом и прибег к дару красноречия с целью узнать непосредственную причину безумия Перигрина. Он не поскупился на самые патетические мольбы и даже пролил слезы, взывая к нему; как только пронесся первый порыв урагана, Пикль устыдился своего безрассудства и ушел к себе в комнату, чтобы собраться с мыслями. Он запер дверь на ключ и, еще раз прочтя роковое послание, начал колебаться в своей оценке характера и намерений особы, написавшей ему. Иной раз он готов был считать ее одной из тех нимф, которые, под маской невинности и простодушия, охотятся за сердцами и кошельками неосмотрительных и неопытных юнцов. Эта догадка была ему внушена злобой, порожденной разочарованием; но, припомнив все ее поступки и воскресив в памяти ее прелести, он смягчил свой суровый приговор, и сердце его высказалось в защиту ее искренности. Однако это соображение только усилило горечь утраты, и ему грозила опасность снова впасть в отчаяние, если бы волнение его не утихло благодаря надежде вновь увидеться с ней либо случайно, либо в результате усердных и настойчивых поисков, которые он решил предпринять немедленно. У него были основания полагать, что сердце ее склонится к нему вопреки ее добродетельному решению, и он рассчитывал встретить капуцина, зная, что в любое время может воспользоваться его услугами. Он утешился этими рассуждениями, и душевное его смятение улеглось. Не прошло и двух часов, как он, уже овладев собой, присоединился к обществу и попросил прощения у живописца за допущенную с ним вольность, причину которой обещал открыть позднее. Пелит готов был на любых условиях примириться с тем, кто помогал ему сохранять равновесие в борьбе с его врагом доктором, а мистер Джолтер был безмерно обрадован выздоровлением своего питомца.
ГЛАВА LIX
Перигрин встречает миссис Хорнбек и утешается в своей потере. - Его камердинер ссорится с ее дуэньей, но находит средство ее умиротворить
Когда все вошло, таким образом, в свое русло, они вместе пообедали в полном спокойствии. Под вечер Перигрин притворился, будто остается дома, чтобы писать письма, а спутники его ушли в кофейню, после чего он приказал нанять карету и вместе со своим камердинером, единственным человеком, посвященным в нынешние его планы, поехал на променаду, куда в летнюю пору отправляются по вечерам все великосветские леди и где он надеялся увидеть и свою беглянку.
Сделав круг по аллее и пристально вглядевшись во всех находившихся здесь женщин, он заметил вдали ливрею Хорнбека на лакее, стоявшем на запятках кареты. Тогда он приказал своему слуге навести справки касательно упомянутого экипажа, а сам поднял стекло своей кареты, чтобы остаться неузнанным, покуда не получит сведений, коими можно руководствоваться при этой неожиданной встрече, которая уже начинала занимать его наряду с первоначальной целью его прогулки, хотя и не могла отвлечь от мыслей о прекрасной незнакомке.
Его Меркурий, вернувшись с разведки, доложил, что в карете находятся только миссис Хорнбек и пожилая женщина, весьма похожая на дуэнью, и что лакей уже не тот, который служил у них во Франции. Ободренный этим сообщением, наш герой приказал подъехать вплотную к их карете с той стороны, где сидела бывшая его любовница, и обратился к ней с приветствием. Как только эта леди увидела своего кавалера, румянец на ее щеках вспыхнул ярче, и она воскликнула:
_ Дорогой брат! Как я рада вас видеть! Пожалуйста, пересядьте в нашу карету.
Он тотчас понял намек, исполнил ее просьбу и с большой нежностью поцеловал новообретенную сестру.
Видя, что ее спутница крайне удивлена и встревожена этой неожиданной встречей, миссис Хорнбек, с целью рассеять ее подозрения и в то же время дать указания своему любовнику, сообщила ему, что его брат (она имела в виду своего супруга) по случаю недомогания уехал на несколько недель в Спа по совету врачей и что из последнего его письма она с радостью узнала, что здоровье его поправляется. Молодой джентльмен выразил свое удовольствие по поводу этой новости, заметив с родственной заботливостью, что если бы брат щадил свое здоровье, его друзьям в Англии не пришлось бы сетовать на его отсутствие и болезнь, которая заставила его покинуть отечество и родню. Затем он с притворным изумлением спросил, почему она не отправилась вместе со своим супругом, и узнал, что нежная любовь помешала ему подвергнуть ее тяготам путешествия, ибо дорога пролегала среди скал, почти неприступных.
Когда сомнения дуэньи были рассеяны этими вступительными фразами, он завел речь об увеселительных местах в этом городе и, между прочим, осведомился, была ли она в "Версале".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271