Но по истечении этого срока появился мой муж, который измучил меня посещениями и мольбами о возвращении, утверждая, что он передумал, и настаивая на том, чтобы я уступила его желанию.
Я исчерпала всю свою изобретательность, чтобы уклониться от исполнения его просьбы, но он преследовал меня без устали, и в конце концов я уступила, при том условии, что мы немедленно едем во Францию и он не должен приближаться к моей постели, пока мы не приедем в Кале. Итак, мы отправились в эту страну; не делая попыток нарушить последний пункт нашего договора, его лордство не настаивал на своих правах до прибытия в столицу Франции.
Между тем я почувствовала, что нахожусь в интересном положении, и сообщила о своей беременности виновнику ее, который не мог покинуть меня в таком состоянии, но воспользовался первой возможностью, чтобы сопровождать нас в поездке по Франции.
По дороге в Париж мы остановились для осмотра Шантийи, величественного замка, принадлежащего принцу Конде, и там случайно встретились с несколькими знатными англичанами, которые меня знали. Принц вместе со своими сестрами очень любезно пригласил меня в галерею, где они находились. Все они лестно отозвались о моей наружности, и, по-видимому, им очень понравился мой туалет; такого им не приходилось видеть - синий английский костюм для верховой езды, отделанный золотом, и шляпа с пером. Восхищались они также моими волосами, ниспадавшими до талии, и очень уговаривали меня погостить у них две недели; на это приглашение я вынуждена была ответить отказом, потому что мой муж не знал французского языка. Я была очарована и местом и обществом, любезностью дам и учтивостью мужчин. Мое имя и история моей жизни были им известны. Когда мистер С. заехал туда несколько дней спустя, они дразнили его мною.
По приезде в Париж я первым делом позаботилась о том, чтобы превратиться во француженку. Я остригла волосы, скрыла свой прекрасный цвет лица под румянами, примирилась с пудрой, которую никогда доселе не употребляла, надела платье с фижмами и появилась в Тюильри, оживленная и взволнованная. Я была здорова, молода, красива, любима, тщеславна, богата, и вот я предалась развлечениям новым, веселым и приятным.
Мое появление вызвало внимание всего общества, которое признало во мне незнакомку, но не чужестранку, так тщательно была я одета по французской моде; узнав, кто я такая, все выразили самое восторженное одобрение, столь соответствующее их прославленной любезности.
Когда я объездила в Париже все увеселительные места, меня ввела в общество некая английская семья, жившая в этом городе. Я познакомилась с одной французской леди, очарование которой поистине было замечательным. Герцог К. был ее поклонником; но она заботилась о своей репутации и жила с матерью и очень милой сестрой, возлюбленным которой был принц С. (почти у каждой женщины во Франции есть amant Возлюбленный (франц.).).
С этой очаровательной женщиной - ее звали мадам де ла Т. - я часто совершала прогулки. Герцог, мистер С., она и я обычно встречались в Булонском лесу - прекрасном лесу неподалеку от Парижа, который великосветское общество посещает летом, чтобы подышать свежим воздухом; насладившись прогулкой в роще, мы усаживались в коляску его светлости, очень элегантную, в которую была впряжена шестерка великолепных длиннохвостых серых коней, украшенных лентами по французской моде. И оттуда мы ехали в небольшой очарованный или во всяком случае очаровательный герцогский замок в предместье города. Мебель в нижнем этаже, предназначенном для меня, была желтая с серебром, вокруг кровати стояли зеркала, а дверь вела в сад, где на каждом шагу видны были газоны и клумбы с розами. В верхнем этаже моя приятельница занимала комнату, отделанную ситцем. Мы ужинали все вместе в зале, небольшой, но очень изящной. Все мы были в прекрасном расположении духа, оживленная беседа текла очень свободно, и это развлечение, несмотря на то, что повторялось не раз, было восхитительным. Другие вечера я и мистер С. проводили во дворце принца К., предоставленном его высочеством в наше распоряжение. Помещение, обращенное к Люксембургскому саду, по своему великолепию было достойно владельца. Обычно я ездила туда в прекрасной коляске, якобы с визитом, и проводила часть вечера с тем, кто был мне дороже всех принцев на свете.
В то время как я предавалась этим восхитительным увеселениям, мой муж изо всех сил старался восстановить свое здоровье разными укрепляющими лекарствами и не ведаю чем еще; тем не менее он жаловался на расслабляющие последствия своей страсти и сетовал на то, что любит меня, как ангела, а не как женщину, хотя пытается управлять своими чувствами согласно учению христианской церкви, подобно тому, как в своей жизни он руководствовался правилами Карла XII шведского. Смысл этого заявления я никогда не могла понять; впрочем, я частенько думала, что в нем вовсе не было смысла.
При всем том я обнаружила, что стан мой заметно располнел, а положение мое весьма ухудшилось вследствие постоянных ссор между нами, происходивших благодаря его настояниям снова спать со мной, после того как мы вторично решили спать врозь; чтобы не подвергаться больше столь неприятным преследованиям, я решила уйти от него, даже если бы это грозило мне смертью.
Приняв такое решение, я в наемной карете отправилась к британскому посланнику; чтобы скрыть свою молодость, из-за которой он мог бы не доверять моей рассудительности, я надела черный капор; этот капор, по его словам, придал моему лицу не серьезность, но пугливость, что отнюдь не было неприятно. В юности посланник был весьма галантен и даже теперь, несмотря на свой преклонный возраст, не оставался нечувствительным к красоте. Быть может, благодаря этому обстоятельству он отнесся более благосклонно к моим доводам, хотя поначалу посоветовал мне вернуться к мужу. Но, увидев, что я непреклонна, он обещал мне помочь и исхлопотал покровительство французского короля, которое позволило мне жить в Париже, не опасаясь преследования со стороны моего супруга. Однако он дал мне совет, раз уж я решила покинуть мужа, спешить в Англию и просить о разводе.
Мне понравился его совет, и я скрывалась в Париже три дня, чтобы раздобыть у друзей немного белья; из моего дома ничего нельзя было унести, не вызвав подозрений, а у меня не было ни платьев, ни прислуги.
В одиночестве я поехала во Фландрию; но предварительно направила моего мужа на ложный след, написав ему письмо, якобы из города Кале, и путешествовала по незнакомой стране с одним только спутником - форейтором, вынужденная подчиниться французским законам, которые в иных случаях столь жестоки: каждый, кто был бы арестован вместе со мной, подлежал смерти за побег с замужней женщиной;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271