Наш герой, убедившись в справедливости этих укоров, удалился угрюмый и сердитый и принялся размышлять о расстройстве своих дел. От значительного состояния, им унаследованного, у него оставалась теперь только та сумма, какую он доверил его лордству, затем тысяча пятьсот фунтов, которые он дал под заклад судна, и крепость, предоставленная в пользование лейтенанта; а на другой стороне счетной книги значилась сумма, взятая им взаймы у главного сборщика налогов, и долг, за который он отвечал, поручившись за своего друга; итак, впервые за всю жизнь он очутился в весьма затруднительном положении. Ибо из процентов с десяти тысяч за первое полугодие, которые были аккуратно выплачены, у него осталось в банке всего восемьдесят фунтов, и не было никаких надежд на приток денег вплоть до следующего дня уплаты, который должен был наступить по истечении трех долгих месяцев. Он серьезно призадумался об изменчивости человеческих судеб; корабль с его полутора тысячью фунтов мог погибнуть, джентльмен, за которого он поручился, мог потерпеть неудачу, подобно тому как терпел неудачу прежде, а министр, по соображениям политическим или из немилости к нему, мог отдать его в руки своего подчиненного, у которого были его векселя.
Эти размышления отнюдь не способствовали спокойствию духа нашего героя, уже нарушенному его неудачей. Он проклинал свою глупость и сумасбродство, которые довели его до такого печального положения. Он сравнивал свое поведение с поведением тех знакомых ему молодых джентльменов, которые, пока он проматывал наследство, увеличили состояние, упрочили свое влияние и приобрели известность. Веселость и добродушие покинули Перигрина, лицо его стало суровым и озабоченным, он отказался от своих забав и встреч с приятелями и все внимание сосредоточил на министре, у которого неизменно появлялся на утреннем приеме.
В ту пору, когда он нес иго зависимости, испытывая досаду, которую столь печальная необходимость должна была вызвать у юноши гордого и чувствительного, его окликнули однажды по имени, когда он проходил по парку. Оглянувшись, он увидел жену капитана Гантлита в обществе какой-то леди. Узнав кроткую Софи, он приветствовал ее со свойственной ему благовоспитанностью, но прежний бодрый его вид уступил место столь мрачному или, вернее, унылому, что она едва могла поверить своим глазам и в изумлении сказала:
- Возможно ли, чтобы веселый мистер Пикль так изменился за такое короткое время?
На это восклицание он ответил только усталой улыбкой и спросил, давно ли она в Лондоне, прибавив, что не преминул бы явиться к ней и засвидетельствовать свое почтение, если бы ему дали знать об ее приезде. Поблагодарив его за любезность, она ответила, что дружеское ее расположение и уважение к нему отнюдь не уменьшились, но неожиданный его отъезд из Виндзора и разрыв с мистером Гантлитом дали ей полное право предполагать, что они навлекли на себя его неудовольствие; это подозрение укрепилось вследствие долгого его молчания и невнимания к ним вплоть до сего дня. По ее словам, оно еще более упрочилось потому, что он не осведомлялся об Эмилии и ее брате.
- Судите же, - сказала она, - могла ли я надеяться, что вы рады будете услыхать о моем приезде? Однако не буду вас задерживать, так как вы, кажется, озабочены каким-то важным делом; но если вы согласитесь позавтракать со мной завтра, я буду очень рада, и вы мне окажете честь своим посещением.
При этом она сообщила ему свой адрес, и он расстался с ней, дав слово прийти в назначенное время.
Он был очень растроган приглашением Софи, объясняя его добрым ее нравом; он почувствовал странное желание возобновить дружбу с Годфри, а воспоминание об Эмилии умилило его сердце, уже смягченное скорбью и горем. На следующий день он исполнил свое обещание и имел удовольствие наслаждаться долгой беседой с этой разумной молодой леди, которая сообщила, что муж ее уехал в свой полк, и показала Пиклю славного мальчугана, первый плод их любви, которому они дали имя Перигрин, в память дружбы между Годфри и нашим юношей.
Такое доказательство их внимания, вопреки происшедшему между ними разрыву, произвело глубокое впечатление на нашего героя, который, горячо поблагодарив за этот знак уважения, взял ребенка на руки и чуть не задушил его поцелуями, призывая бога в свидетели, что всегда будет относиться к нему с родительской нежностью. Это пришлось особенно по сердцу доброй Софи, которая снова ласково его пожурила за неучтивый и стремительный его отъезд тотчас после ее свадьбы и с жаром высказала пожелание, чтобы он примирился с капитаном. Он уверил ее, что примирение доставило бы ему величайшее удовольствие, и он готов содействовать ему всеми силами, хотя не может не почитать себя, обиженным поведением капитана Гантлита, которое свидетельствует о подозрении, порочащем его честь, а также о презрении к его уму. Леди взялась склонить к уступкам своего супруга, который, по ее словам, после отъезда мистера Пикля чрезвычайно сетовал на свою запальчивость и готов был последовать за ним в крепость, чтобы испросить прощение, но его удержало чувство обиды, вызванное теми язвительными словами, какие Перигрин обронил в гостинице.
Когда было покончено с этим недоразумением, она начала повествовать об Эмилии, чье поведение в ту пору явно указывало на прочную привязанность к первому возлюбленному, и попросила, чтобы он дал ей возможность, уладить и это дело миром.
- Ибо, - сказала она, - в своем собственном существовании я уверена не больше, чем в том, что вы по-прежнему владеете ее сердцем.
Услыхав это, он прослезился, но покачал головой и уклонился от ее услуг, высказав пожелание, чтобы молодой леди выпало на долю большее счастье, чем то, какое он мог бы ей дать.
Миссис Гантлит, смущенная этими словами и растроганная унылым тоном, каким они были произнесены, захотела узнать, не возникло ли какое-нибудь новое препятствие, вызванное недавней переменой в его чувствах или положении. А он, с целью избежать тягостного объяснения, ответил ей, что давно уже отчаялся утишить гнев Эмилии и по этой причине отказался от своих домогательств, которых никогда не возобновит, как бы сердце его ни страдало от такого решения; впрочем, он призвал в свидетели небо, что любовь и уважение его к ней и восхищение ею нимало не уменьшились. Но подлинной причиной, побудившей его отказаться от своего замысла, была мысль, что богатство его растаяло, и эта мысль, наряду с его гордыней, усугубляла страх перед новым поражением. Она пожалела, что он принял это решение, ибо оно нарушало интересы не только его, но и Эмилии, чье счастье, по ее мнению, зависело от его постоянства и привязанности, и пыталась разузнать подробнее о положении его дел, но он не поощрял этих расспросов, стараясь завести речь о чем-нибудь другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271