– Госпожа де Буа-Трасси сказала мне…
– Что кардинал прогнал с глаз долой моего мужа?!
– Ну… примерно это… Я, впрочем, не поверил.
– Но, на правах старой дружбы, решили узнать, верно ли то, о чем болтает весь Париж?
– Но, мадам, что заставляет вас так говорить?!
– Еще бы! Если это знает Камилла де Буа-Трасси, значит, это известно всему Парижу!
– Уверяю вас – нет!
– Ну, так будет известно до захода солнца следующего дня!
– Право же, мадам, вы несправедливы к госпоже де Буа-Трасси. Она искренне огорчена тем, что случилось.
– Ах, д'Эрбле, раньше вы были куда деликатнее! Хвалить одну даму в будуаре другой! Нет, положительно вы и впрямь сделались монахом!
Арамис улыбнулся:
– Вот теперь я вас узнаю.
– Зато я не вполне узнаю вас.
– Вы перемените свое мнение, когда узнаете, что я рискую жизнью, чтобы повидаться с вами.
– Вы пугаете меня, милый д'Эрбле. Вы ведь сменили мундир на сутану, не вы ли сами говорили мне это?!
– Так и есть, но сутана в наше время навлекает на ее владельца не меньше опасностей, чем военный мундир.
– Но кто же грозит вам?!
– Ах, мадам, Париж как водоворот. Он затягивает любого, кто имел неосторожность подплыть к нему слишком близко. Вам ли не знать этого, вы ведь бываете при дворе…
– Не слишком часто, но вполне достаточно для того, чтобы согласиться с вами, – сказала г-жа де Кавуа. При этом она подумала: «Неужели он пришел только для того, чтобы повидаться со мной?» Вслух же произнесла:
– Но вы по-прежнему говорите загадками, таинственный господин д'Эрбле. Что же за опасность угрожает вам?
Искушенный в дипломатии, Арамис выдержал паузу. Он сделал ее достаточно длинной для того, чтобы воображение г-жи де Кавуа могло разыграться и все опасности, подстерегающие одинокого прохожего в ночном Париже, предстали бы перед ее мысленным взором.
– Духовник королевы-матери предостерег меня, что флорентийка собирается подослать ко мне убийц. Мы оба принадлежим к одному братству – лазаристов – и встречались в Лотарингии…
– Но почему?
– Вы спрашиваете?
– Посудите сами, что же мне еще остается?!
– Но я и сам ничего не могу сказать со всей уверенностью. Ничего, кроме того, что прошлой ночью на улице Бриземиш на меня напали какие-то люди.
– Боже милосердный! Вы не ранены?!
– К счастью – нет. Со мной было двое друзей, и втроем мы дали негодяям достойный отпор. Трое из них, думаю, упокоились на кладбище Сен-Сюльпис.
– Но флорентийка на этом не успокоится!
– Боюсь, что вы правы, мадам.
– Что же делать?! – Последнее восклицание женщины было искренним и показало Арамису, что он почти у цели, – Собственно, я пришел к вам за советом. Ведь на самом деле в Париже у меня лишь один «знакомый богослов» и лишь его «племянница» питает… я хотел сказать – питала, ко мне дружеские чувства.
Легкий румянец проступил на щеках г-жи де Кавуа.
– Полагаю, в первый раз вы употребили глагол в нужном времени, – тихо произнесла она. – Но, увы, бедная «племянница» не знает, чем помочь…
– Я подумал… Я думал, что против Марии Медичи есть лишь одно действенное средство…
– Какое же?
– Вы знаете сами!
– Нет же!! Назовите его!
– Это средство – Ришелье.
– Ax! – всплеснула руками г-жа де Кавуа. – Вы тысячу раз правы, милый д'Эрбле. Если флорентийка и боится кого-нибудь, то только кардинала.
– Оттого она так ненавидит его, – заметил Арамис.
– Но ведь вы и сами, кажется, не слишком жаловали первого министра, когда носили мушкетерский плащ.
Мечтательная улыбка тронула губы Арамиса.
– Ах, счастливое, беззаботное время! Я был молод и сумасброден. Что еще можно было ждать от юнца, окруженного компанией повес и дуэлянтов. Эдикты его высокопреосвященства мы воспринимали как личное оскорбление.
И дрались наперекор им где только возможно и по малейшему поводу.
– Все же некоторые из ваших сумасбродств были очень милы, – в задумчивости проговорила г-жа де Кавуа. Затем она легонько тряхнула головой, словно отгоняя прочь призраки воспоминаний.
– Но, должна же быть какая-то веская причина! – воскликнула она.
– Причина для чего?
– Для того чтобы Мария Медичи добивалась вашей… – г-жа де Кавуа запнулась, потому что ей не хотелось произносить слово «смерти» применительно к своему позднему гостю.
Но Арамис, которого, видимо, мало смущали подобные тонкости, тотчас пришел ей на помощь:
– …добивалась моей смерти, хотите вы сказать? Не знаю наверное, но могу предположить…
Госпожа де Кавуа почувствовала, что Арамис хочет сказать что-то очень важное, быть может, самое главное в раз" говоре, но никак не решится.
– Хотите я помогу вам, д'Эрбле? – спросила она.
Арамис бросил на г-жу де Кавуа взгляд из-под ресниц, один из тех своих молниеносных взглядов, которые, как правило, оставались незамеченными его собеседниками и которые свидетельствовали о том, что Арамис играет свою, сложную и недоступную разумению собеседника, игру. Лишь два человека умели замечать этот мимолетный взгляд Арамиса и могли догадаться, что он поглощен очередной интригой, и лишь на трех человек никогда он не бросал такого взгляда. Этими двумя были д'Артаньян и Атос, эти трое были Атос, Портос и д'Артаньян.
– Не надо, мадам, я скажу сам, – медленно проговорил Арамис, как бы через силу и невольно обвел взглядом комнату, словно желая удостовериться, что они совершенно одни. – Королева-мать, по-видимому, имеет свои причины полагать, что мне известны некие подробности гибели ее супруга… Ведь об этом роковом событии ходит много толков, и многие называют шепотом ее имя в числе тех, кому была желательна скорая смерть короля Генриха…
– Да, конечно, ведь король сделал ее фактической правительницей государства незадолго до своей гибели на улице Лаферронери, – кивнула г-жа де Кавуа. – Все знают и другое: она была подвержена влиянию Кончини и его жены, которые почти открыто замышляли убийство короля…
– За что и поплатились жизнью впоследствии, – мрачно закончил Арамис. – Так вот, я немного знаком с герцогом д'Эперноном, а также имел счастье… я хотел сказать – несчастье… Имел несчастье знать близкую родственницу герцога де Роган-Монбазон, который ехал в одной карете с королем в тот день и которого одним из ударов своего кинжала, уже обагренного кровью короля Генриха, ранил в руку Равальяк.
– Если не ошибаюсь, этих господ кое-кто в народе до сих пор считает молчаливыми пособниками убийцы? – небрежно спросила г-жа де Кавуа. Но эта напускная небрежность не могла обмануть Арамиса.
– У меня действительно есть свои соображения на этот счет, и в Люксембургском дворце дорого бы дали за то, чтобы лишить меня возможности поделиться ими с кем бы то ни было.
– Вы хотите сказать, что ваши сведения представляли реальную угрозу для… нее?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121