Я отправляюсь на вылазку, надеюсь, она будет недолгой и успешной. Если же нет. прощайте, милые мои друзья, и пусть Бог поможет вам завершить то дело, которое мы начали вместе и в котором я так мало сумел помочь вам. Моим душеприказчиком я попросил быть того, кто передаст это послание. Он же известит ту (последнее слово было густо зачеркнуто и исправлено на «того»), того единственного, кроме вас, человека на свете, который, быть может, будет оплакивать меня. Ваш А.
Прочитав записку, друзья вновь обратили свои взоры на Гримо.
– Так ты, значит, не застал Арамиса в монастыре? – спросил Атос.
– Он покинул монастырь прошлой ночью и оставил это.
В монастырь меня не пустили.
– Понятно, у миноритов строгий устав, – задумчиво проговорил Атос. – Кто передал тебе записку, Гримо?
– Один священник. Отец Мерсенн. Хороший человек.
В устах молчальника Гримо такой отзыв мог служить вы дающейся рекомендацией. Годы, проведенные в услужении у Атоса, приучили Гримо излагать только главную мысль.
– Из того, что сообщил нам Гримо, следует, что мы не знаем, что сталось с Арамисом.
– Черт возьми! Верно.
– Но мы знаем, что какое-то благородное дело послужило причиной того, что он решил рискнуть собой еще раз.
– Ax! – вскричал Портос. – Держу пари, что и в этот раз тут замешана какая-нибудь дама. Он неисправимый романтик, наш Арамис.
– Думаю, вы ошибаетесь, Портос. На этот раз дело серьезнее. Вспомните, в записке говорится, что его побуждает к этому совесть. Будь речь о даме, он написал бы – «сердце» или «душа», в конце концов!
– А я говорю вам, что ошибаетесь вы, – упорствовал Портос, на которого торжественный и печальный слог послания Арамиса не произвел такого впечатления, как на Атоса, подчас склонного к черной меланхолии. – «Совесть», .душа", «сердце»! Наш милый Арамис – поэт, а поэты никогда не отличают одно от другого и всегда все перепутают!
Право, Атос, вы ошибаетесь, глядя на вещи слишком мрачно.
– Я хотел бы ошибаться, – покачал головой Атос. – Но жизнь обычно подтверждает мои наихудшие предположения.
– В таком случае, давайте снова заключим пари!
– Вы говорите – «снова», Портос?
– Черт побери, конечно, снова. Новое пари!
– Новое пари?!
– Как, вы забыли?!
– Да о чем вы тут толкуете, Портос?!
– Да о том самом пари, которое мы с вами заключили в «Сосновой шишке», когда только что приехали в Париж и собирались переночевать.
Само собой разумеется, этот разговор происходил уже без Гримо, которого Атос отослал в соседнюю комнату по-солдатски коротким жестом.
– Я совсем забыл, – сказал Атос. – Но теперь припоминаю.
– А я, напротив, помню очень хорошо. Вы выиграли у меня сорок пистолей.
– Тогда причина ясна. И вы предлагаете мне новое пари?
– Ну разумеется. Я бьюсь об заклад, что «христианский долг» нашего таинственного Арамиса, о котором он пишет в своем послании, вполне можно заменить словами «племянница богослова», безо всякого ущерба для смысла!
– Будь по-вашему.
– Ставлю сорок пистолей.
– Э-э, друг мой. Так дело не пойдет. Могу предложить двадцать и дюжину бутылок бургундского.
– Так вы снова не при деньгах? Хорошо, принимаю ваши условия. И заметьте, дорогой Атос, я делаю это единственно из желания отучить вас видеть во всем мрачную сторону.
Атос не удержался от улыбки.
– Благодарю вас, друг мой Портос. Я буду утешаться этим, если проиграю.
– Отлично. Что мы будем делать дальше? – жизнерадостно спросил Портос.
– Не знаю, как вам, а мне теперь и думать противно о том, чтобы сидеть взаперти.
– Что вы предлагаете?
– Отправиться на разведку.
Портос задумался на мгновение:
– Но ведь нас, должно быть, разыскивают по всему Парижу.
– Очень возможно, но что отсюда следует? Нам ведь все равно придется когда-нибудь покинуть эти стены. Почему не сделать это сейчас?
– Это правда…
В этот момент появился несколько встревоженный Планше.
– А вот и Планше! – сказал Атос, не меняя тона.
– Мое почтение, сударь. Вы посылали за мной? И господин Портос здесь! Мое почтение, господин Портос. Какие-то новости о моем бедном хозяине?
– Новости таковы, Планше, что твой хозяин, к несчастью, по-прежнему остается там, где он был, то есть в Бастилии.
– Ax, сударь! Это плохая новость, – ответил опечаленный Планше.
– Но у нас есть еще одна новость для тебя, Планше.
– Так, сударь. – И Планше насторожился.
– Мы собираемся предпринять вылазку.
– Ох, сударь! Вроде той, что называлась «бастион Сен-Жерве»?
– Ты никак напуган, любезный. Тебя ведь не было тогда с нами на бастионе.
– Это истинная правда, сударь. Но там был Гримо.
И он поделился со мной впечатлениями.
– Думаю, они были достаточно яркими, – невозмутимо сказал Атос. – Так вот, мы с господином дю Валлоном собираемся предпринять вылазку. Можешь называть это разведкой, если тебе угодно. Гримо с мушкетом будет сопровождать нас, но, так как нас двое, а он один, я хочу тебе предложить…
– Право, сударь… – Любой, наблюдавший сцену со стороны, незамедлительно пришел бы к выводу, что Планше не в восторге, скорее наоборот.
– …присоединиться к нам, – не обращая внимание на замешательство сержанта славного Пьемонтского полка, заключил Атос.
– Постойте, друг мой, – вмешался Портос. – Но ведь мы пришли к выводу, что Планше нужен нам совсем для другого дела. Вспомните, мы собирались поддерживать связь с Арамисом с его помощью, так как, если бы это делал один Гримо, он быстро примелькался бы и за ним могли проследить.
– Если уже не сделали этого, – прежним невозмутимым тоном заметил Атос.
– Ах, сударь! – И Планше бросился к окну.
– Что ты там видишь, Планше?
– Проехала карета… два лавочника прошли… дама со стремянным…
– Остановись, Планше, иначе тебе придется продолжать до вечера. Я ведь только высказал предположение.
Атос повернулся к г-ну дю Валлону:
– Дело в том, Портос, что меня приводит в дурное расположение духа сама мысль о том, что мы вынуждены прятаться, сидеть в четырех стенах, вздрагивая от стука в дверь. Кардинал, верно, пришел в бешенство, когда узнал о побеге этого испанца. Да, он наверняка пожаловался королю. О реакции короля можно только догадываться, но я не верю, что господин де Тревиль не нашел способа умерить раздражение монарха. И не такой человек господин де Тревиль, чтобы дать в обиду своих мушкетеров.
– Не забывайте о д'Артаньяне, Атос!
– Это так, но я хочу закончить свою мысль. Наш гасконец порядком насолил министру в истории с подвесками, потом была миледи, потом – Тур. Словом, кардинал имеет личные мотивы. Кстати, король Людовик Тринадцатый – тоже. Но когда речь идет о всей роте – тут дело иное!
– Впрочем, – пожал плечами Атос, – я ведь не господин Морен, который, говорят, составляет гороскопы и предсказывает будущее нашему королю, а заодно и первому министру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Прочитав записку, друзья вновь обратили свои взоры на Гримо.
– Так ты, значит, не застал Арамиса в монастыре? – спросил Атос.
– Он покинул монастырь прошлой ночью и оставил это.
В монастырь меня не пустили.
– Понятно, у миноритов строгий устав, – задумчиво проговорил Атос. – Кто передал тебе записку, Гримо?
– Один священник. Отец Мерсенн. Хороший человек.
В устах молчальника Гримо такой отзыв мог служить вы дающейся рекомендацией. Годы, проведенные в услужении у Атоса, приучили Гримо излагать только главную мысль.
– Из того, что сообщил нам Гримо, следует, что мы не знаем, что сталось с Арамисом.
– Черт возьми! Верно.
– Но мы знаем, что какое-то благородное дело послужило причиной того, что он решил рискнуть собой еще раз.
– Ax! – вскричал Портос. – Держу пари, что и в этот раз тут замешана какая-нибудь дама. Он неисправимый романтик, наш Арамис.
– Думаю, вы ошибаетесь, Портос. На этот раз дело серьезнее. Вспомните, в записке говорится, что его побуждает к этому совесть. Будь речь о даме, он написал бы – «сердце» или «душа», в конце концов!
– А я говорю вам, что ошибаетесь вы, – упорствовал Портос, на которого торжественный и печальный слог послания Арамиса не произвел такого впечатления, как на Атоса, подчас склонного к черной меланхолии. – «Совесть», .душа", «сердце»! Наш милый Арамис – поэт, а поэты никогда не отличают одно от другого и всегда все перепутают!
Право, Атос, вы ошибаетесь, глядя на вещи слишком мрачно.
– Я хотел бы ошибаться, – покачал головой Атос. – Но жизнь обычно подтверждает мои наихудшие предположения.
– В таком случае, давайте снова заключим пари!
– Вы говорите – «снова», Портос?
– Черт побери, конечно, снова. Новое пари!
– Новое пари?!
– Как, вы забыли?!
– Да о чем вы тут толкуете, Портос?!
– Да о том самом пари, которое мы с вами заключили в «Сосновой шишке», когда только что приехали в Париж и собирались переночевать.
Само собой разумеется, этот разговор происходил уже без Гримо, которого Атос отослал в соседнюю комнату по-солдатски коротким жестом.
– Я совсем забыл, – сказал Атос. – Но теперь припоминаю.
– А я, напротив, помню очень хорошо. Вы выиграли у меня сорок пистолей.
– Тогда причина ясна. И вы предлагаете мне новое пари?
– Ну разумеется. Я бьюсь об заклад, что «христианский долг» нашего таинственного Арамиса, о котором он пишет в своем послании, вполне можно заменить словами «племянница богослова», безо всякого ущерба для смысла!
– Будь по-вашему.
– Ставлю сорок пистолей.
– Э-э, друг мой. Так дело не пойдет. Могу предложить двадцать и дюжину бутылок бургундского.
– Так вы снова не при деньгах? Хорошо, принимаю ваши условия. И заметьте, дорогой Атос, я делаю это единственно из желания отучить вас видеть во всем мрачную сторону.
Атос не удержался от улыбки.
– Благодарю вас, друг мой Портос. Я буду утешаться этим, если проиграю.
– Отлично. Что мы будем делать дальше? – жизнерадостно спросил Портос.
– Не знаю, как вам, а мне теперь и думать противно о том, чтобы сидеть взаперти.
– Что вы предлагаете?
– Отправиться на разведку.
Портос задумался на мгновение:
– Но ведь нас, должно быть, разыскивают по всему Парижу.
– Очень возможно, но что отсюда следует? Нам ведь все равно придется когда-нибудь покинуть эти стены. Почему не сделать это сейчас?
– Это правда…
В этот момент появился несколько встревоженный Планше.
– А вот и Планше! – сказал Атос, не меняя тона.
– Мое почтение, сударь. Вы посылали за мной? И господин Портос здесь! Мое почтение, господин Портос. Какие-то новости о моем бедном хозяине?
– Новости таковы, Планше, что твой хозяин, к несчастью, по-прежнему остается там, где он был, то есть в Бастилии.
– Ax, сударь! Это плохая новость, – ответил опечаленный Планше.
– Но у нас есть еще одна новость для тебя, Планше.
– Так, сударь. – И Планше насторожился.
– Мы собираемся предпринять вылазку.
– Ох, сударь! Вроде той, что называлась «бастион Сен-Жерве»?
– Ты никак напуган, любезный. Тебя ведь не было тогда с нами на бастионе.
– Это истинная правда, сударь. Но там был Гримо.
И он поделился со мной впечатлениями.
– Думаю, они были достаточно яркими, – невозмутимо сказал Атос. – Так вот, мы с господином дю Валлоном собираемся предпринять вылазку. Можешь называть это разведкой, если тебе угодно. Гримо с мушкетом будет сопровождать нас, но, так как нас двое, а он один, я хочу тебе предложить…
– Право, сударь… – Любой, наблюдавший сцену со стороны, незамедлительно пришел бы к выводу, что Планше не в восторге, скорее наоборот.
– …присоединиться к нам, – не обращая внимание на замешательство сержанта славного Пьемонтского полка, заключил Атос.
– Постойте, друг мой, – вмешался Портос. – Но ведь мы пришли к выводу, что Планше нужен нам совсем для другого дела. Вспомните, мы собирались поддерживать связь с Арамисом с его помощью, так как, если бы это делал один Гримо, он быстро примелькался бы и за ним могли проследить.
– Если уже не сделали этого, – прежним невозмутимым тоном заметил Атос.
– Ах, сударь! – И Планше бросился к окну.
– Что ты там видишь, Планше?
– Проехала карета… два лавочника прошли… дама со стремянным…
– Остановись, Планше, иначе тебе придется продолжать до вечера. Я ведь только высказал предположение.
Атос повернулся к г-ну дю Валлону:
– Дело в том, Портос, что меня приводит в дурное расположение духа сама мысль о том, что мы вынуждены прятаться, сидеть в четырех стенах, вздрагивая от стука в дверь. Кардинал, верно, пришел в бешенство, когда узнал о побеге этого испанца. Да, он наверняка пожаловался королю. О реакции короля можно только догадываться, но я не верю, что господин де Тревиль не нашел способа умерить раздражение монарха. И не такой человек господин де Тревиль, чтобы дать в обиду своих мушкетеров.
– Не забывайте о д'Артаньяне, Атос!
– Это так, но я хочу закончить свою мысль. Наш гасконец порядком насолил министру в истории с подвесками, потом была миледи, потом – Тур. Словом, кардинал имеет личные мотивы. Кстати, король Людовик Тринадцатый – тоже. Но когда речь идет о всей роте – тут дело иное!
– Впрочем, – пожал плечами Атос, – я ведь не господин Морен, который, говорят, составляет гороскопы и предсказывает будущее нашему королю, а заодно и первому министру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121