Все это были серьезные заблуждения, потому что турки на деле очень серьезно укрепили оборону страны. Как только закончилась бомбардировка 18 марта, Энвер послал депешу Лиману фон Сандерсу, сообщая, что хочет видеть его у себя в офисе. Прибыв вскоре после этого, он предложил фельдмаршалу командование силами в Дарданеллах.
Должно быть, Энверу, принимая это решение, пришлось испытать некоторую досаду, потому что его отношения с Лиманом стали неуклонно ухудшаться с того момента, когда три месяца назад германский генерал высмеял его планы вторжения на Кавказ. Для Энвера, без сомнения, этот иностранный специалист был бельмом на глазу. В своей должности генерального инспектора турецких вооруженных сил Лиман для него был страшным занудой: сегодня он жаловался на состояние госпиталей (а они, действительно, были в ужасном состоянии, притом с поголовными заболеваниями тифом), на следующий день он требует улучшения питания личного состава, новых винтовок, одеял, обмундирования. По крайней мере, с формой для солдат Энверу удалось разобраться. Совсем немного солдат в Константинополе было прилично экипировано, и, как только становилось известно, что Лиман собирается провести осмотр, эта группа солдат в спешном порядке перебрасывалась в нужное место с начищенными ботинками и сверкающими пуговицами. Правда, Лиман скоро разобрался, в чем дело, и опять от него посыпались жалобы.
Однако настоящий спор между ними вспыхнул по поводу размещения войск на юге. Как главнокомандующий Энвер провел линию между Дарданеллами и Мраморным морем и на каждой стороне сформировал командование: как на азиатской, так и на европейской. Такое решение, может быть, было уместно в те времена, когда Ксеркс форсировал пролив с востока на запад в своем наступлении на Европу, но, по разумению Лимана, это привело бы точнехонько к совершенному уничтожению армии с того момента, как враг решится атаковать с юга. Короче, оборона была организована по принципу абсолютно наоборот; эта линия должна была проходить с востока на запад через Мраморное море, и все силы к югу от нее должны быть готовы под одним командованием отразить вторжение из Средиземноморья. Когда Лиман изложил это мнение, Энвер спокойно ответил, что тот ошибается и что войска останутся там, где они есть. К концу февраля их отношения приблизились к открытому разрыву, и Энвер даже стал вести закулисные переговоры об отзыве Лимана в Германию.
Но сейчас, в марте, когда в любую минуту ожидалось возобновление атак союзников на Дарданеллы, ситуация была другой. Надо было что-то быстро сделать для укрепления Галлиполи.
Приняв на себя командование, Лиман не терял времени. Запросив и получив подкрепления в виде дополнительной дивизии, он отправился на полуостров 25 марта — в тот самый день, когда Гамильтон отплыл в Египет для перегруппировки своих войск. На самом деле отъезд Лимана был настолько быстрым, что во многих отношениях он был схож с поспешным отъездом Гамильтона из Лондона двенадцать дней назад, он не стал дожидаться ни своего штаба, ни подкреплений, а просто сел на первый корабль и сошел в городе Галлиполи утром 26 марта. Там он разместил свой штаб в пустых комнатах в доме агента французского консульства и приступил к работе.
Оборона полуострова Галлиполи и Дарданелл не представляет собой никакой загадки, во всяком случае в широком аспекте. Полуостров выдается в Эгейское море на расстояние 52 миль и имеет неправильную ромбическую форму — очень узкий перешеек, расширяющийся в центре до 12 миль, а потом сужающийся к оконечности мыса Хеллес. Важными элементами являются холмы и пляжи, поскольку армия вторжения вознамерится прежде высадиться, а потом как можно быстрее взобраться на высоты, потому что оттуда она сможет доминировать над Дарданеллами. На местности было четыре взморья: в Булаире на перешейке, в бухте Сувла посредине полуострова, несколько южнее в Ари-Бурну и на самом южном мысе Хеллес. А за этими местами для высадки была возвышенная местность — она почти формировала хребет, тянущийся к центру полуострова, — но действительно заметными возвышениями являлись хребет Текке-Тепе, который образовывала полукруг вокруг бухты Сувла цепь Сари-Баир, поднимавшаяся до 300 метров сразу к северу от Ари-Бурну, и Ачи-Баба — округлый пологий холм высотой 200 метров в шести милях от пляжей мыса Хеллес, который полностью господствовал над ними.
На восточном берегу полуострова вдоль Дарданелл были похожие пляжи, но враг вряд ли осмелился бы там высадиться, поскольку тут же оказался бы под огнем турецких орудий с азиатского берега, а потому, с точки зрения Лимана, этот вариант следовало исключить из анализа.
Оставался азиатский берег. Тут таилась опасность, что враг может высадиться где-нибудь напротив островов Тенедос и Митилена и пробиваться на север по троянской равнине к Нэрроуз.
Тогда все это было на стадии гадания, где же враг собирается нанести удар. То ли в Булаире, где он смог бы отрезать полуостров от перешейка, или в Сувле и Ари-Бурну, посредине полуострова, где он смог бы быстро прорваться к Нэрроуз, или на мысе Хеллес, где его корабельные орудия могли бы подавить сопротивление на суше с трех направлений, или в Азии, где у него было бы пространство для маневра, или в два или три места сразу?
Новому командующему казалось, что наибольшую опасность представляет азиатский берег, а поэтому он разместил две дивизии к югу и западу от Трои — 11-ю, а потом 3-ю, которую он сам готовил и которая сейчас была на пути из Константинополя. Следующим по значимости он счел Булаир, и здесь находилось еще две дивизии, 5-я и 7-я. 9-я дивизия, пятая по счету, была отправлена на мыс Хеллес. Шестой по счету и последней дивизии, которой сейчас командовал Кемаль, отводилась особая роль: она располагалась возле Майдос на Нэрроуз и напрямую подчинялась главнокомандующему. При этом она должна была быть готовой направиться на север в Булаир, на юг к мысу Хеллес или через пролив в Азию в зависимости от того, где угрожала опасность. Лиман отлично знал об антигерманских взглядах Кемаля, но считал его знающим свое дело и умным воином. К новому главнокомандующему Кемаль, вероятно, все-таки испытывал уважение, даже с неохотой. В любом случае, это назначение в качестве мобильного резерва великолепно подходило Кемалю.
Персонал штаба Лимана в Галлиполи был турецким, но в его распоряжении был ряд германских офицеров на командных постах, разбросанных по дивизиям, а германские артиллеристы и другие специалисты остались в Нэрроуз под командованием германского адмирала.
Закончив размещение своих сил там, где хотел, — а эту диспозицию одобрили почти все изучавшие ее эксперты, — Лиман приступил к тренировке своих подчиненных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108