Другие материалы посылали через Мраморное море на небольших судах, которые держались берега и двигались только по ночам. Все это привело к резкому торможению работы лимановской службы снабжения. «Если бы британцам удалось увеличить активность их подводного флота, — говорит он в своем анализе кампании, написанном после войны, — 5-я армия страдала бы от голода». А германский морской историк добавляет: «Активность вражеских субмарин была постоянной и серьезной проблемой, и, если бы связь по морю была полностью перерезана, армия бы встала перед катастрофой». Одно время в турецкой армии на полуострове на одного солдата приходилось 160 патронов.
Лиман несколько резко отзывается о деятельности — или, скорее, о бездеятельности — германского флота. Он говорит, что в Германии ходили рассказы, что основную тяжесть обороны Галлиполи вынесли на себе «Гебен» и германские субмарины. Но «Гебен» вообще в ней не участвовал, a «U-21» после того, как успешно прорвалась в Константинополь (что очень шумно праздновалось), лишь еще один раз выходила на операцию. Она вышла из пролива 4 июля и потопила французский транспорт «Карфадж». Обнаружив, что путь назад заблокирован, Герцинг повернул на запад и направился в Адриатику, и с тех пор его не видели. И все же своей цели он достиг. Одна лишь угроза его присутствия у Галлиполи разметала союзный боевой флот, а двух потопленных им кораблей было достаточно, чтобы до конца удерживать флот в гаванях на островах.
Однако для британских субмарин ситуация была сложнее. Чтобы извлечь пользу из усилий, приложенных Бойлем и Нэсмитом, им было необходимо сохранять напряженность в Мраморном море, а если возможно, то и усилить ее. И в самом деле, во всей истории королевского флота вряд ли найдется что-то сравнимое с тем подводным наступлением, которое начиналось сейчас. В мире, который уже привык к необыкновенному мужеству молодых людей, управляющих фантастическими машинами, все еще трудно отдать дань уважения тому, что происходило тогда. На палубах субмарин, чтобы возместить дефицит торпед, начали устанавливать шестифунтовые орудия, и две вновь прибывшие подлодки «Е-12» и «Е-7» отправились на Константинополь, где обстреляли пороховые мельницы, всадили одну торпеду в арсенал, перерезали железнодорожную линию и гонялись за поездами вдоль побережья. Скоро командиры научились справляться с переменной плотностью воды и даже обратили этот факт в свою пользу. Лежа наверху слоя с большей плотностью, когда надо было спрятаться или отдохнуть, они избегали опасностей и трудностей глубоких погружений на дно океана.
21 июля, во время третьего похода Бойля в Мраморное море, была обнаружена новая опасность. Проходя через Нэрроуз, он заметил под водой какое-то препятствие и сообщил об этом капитану второго ранга Кочрейну на «Е-7», которого встретил на следующий день в Мраморном море. 24 июля Кочрейн ушел и подтвердил донесение Бойля: немцы сооружают сеть. Он сам барахтался в ней полчаса на глубине 25 метров.
Это было уже куда более серьезное препятствие, чем все, с чем сталкивались подлодки раньше. В конце июля оно было закончено: обширная стальная сеть из проволоки в два с половиной дюйма, полностью перекрывавшая пролив и доходившая до дна пролива на глубине 65 метров. На поверхности ее удерживал ряд поплавков, выкрашенных поочередно в красный и черный цвета, один ее конец был закреплен на полуострове примерно в одной миле к северу от Майдоса, а другой — на пароходе, бросившем якорь у Абидоса на азиатской стороне. На поверхности, как пауки, засевшие у края сети, несли патрульную службу турецкие катера, загруженные бомбами. На обоих берегах были специально установлены орудия.
Посреди сети существовал проход, и, если подлодке не повезло пройти через него, единственным выходом было таранить сеть на полной скорости под водой и надеяться на лучшее будущее. Бойль так описывал свои ощущения: «Я не попал в проход и врезался в сеть. Меня за три секунды подбросило с 25 метров до 15, но, к счастью, по курсу я отклонился лишь на 15 градусов. Послышался жуткий скрежет, царапанье, удары и грохот, и, когда мы наскочили на два отдельных препятствия, грохот почти затих, а потом возобновился, и мы дважды ощутимо затормозились. Потребовалось двадцать секунд, чтобы пройти через этот отрезок».
Но в своем следующем походе Кочрейн не прошел. Безнадежно запутавшись, он сражался с сетью на дне пролива двенадцать часов, а в это время вокруг него рвались бомбы, и, только когда корпус дал течь, а свет внутри лодки потух, он сжег документы и поднялся на поверхность, чтобы сдаться противнику.
Нэсмит, Бойль и другие не сдались; они продолжали прорываться через сеть, и к концу года она была настолько повреждена их постоянными таранами, что почти перестала существовать. Однако до самого конца проход через Нэрроуз оставался самым жутким мучением и, возможно, по этой самой причине являлся психологическим стимулом для экипажей подлодок. Как будто читаешь какую-то историю в детской книге морских приключений: пиратская пещера со спрятанными в ней сокровищами лежит где-то в скалах, но надо глубоко нырнуть в море, чтобы достать их. И кому-то удается, а кто-то погибает на полпути.
Временами подлодки англичан буквально резвились. Заметив конвой, командиры нарочно всплывали на поверхность и пытались создать впечатление, что потерпели аварию, с тем чтобы отвлечь канонерки сопровождения. Уйдя на глубину, они затем возвращались на поверхность и уничтожали суда конвоя одно за другим. Они расстреливали караваны верблюдов и волов, шедших к перешейку Булаир с грузом колючей проволоки и боеприпасов. Когда у них кончались запасы свежих продуктов, они всплывали посреди турецких торговых каиков и запасались фруктами и овощами. Когда было можно, они экономили торпеды и боеприпасы, причаливая к вражеским судам и просто открывая иллюминаторы в корпусе или помещая заряд на киль. Иногда днями возили с собой пленных, пока не появлялась возможность высадить их на берег. Зачастую это были странные люди: арабы в своих одеяниях жарких пустынь, неудавшиеся ныряльщики и турецкие имамы, а однажды даже попался германский банкир, на котором был лишь короткий розовый костюмчик и который жаловался, что только что на дно ушло 5000 марок золотом.
Когда в море находилось несколько субмарин, командиры встречались, сойдясь где-нибудь борт к борту в Мраморном море, и обменивались информацией в течение одного-двух часов, а в это время команды купались под жарким солнцем. Бывало, что после этого подлодки отправлялись на охоту вместе. Однажды произошло несчастье. Французская «Туркуа» села на мель и была захвачена турками. Вражеские офицеры-контрразведчики обнаружили в записной книжке капитана упоминание о встрече, которая через несколько дней должна была состояться в открытом море с британской «Е-20».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Лиман несколько резко отзывается о деятельности — или, скорее, о бездеятельности — германского флота. Он говорит, что в Германии ходили рассказы, что основную тяжесть обороны Галлиполи вынесли на себе «Гебен» и германские субмарины. Но «Гебен» вообще в ней не участвовал, a «U-21» после того, как успешно прорвалась в Константинополь (что очень шумно праздновалось), лишь еще один раз выходила на операцию. Она вышла из пролива 4 июля и потопила французский транспорт «Карфадж». Обнаружив, что путь назад заблокирован, Герцинг повернул на запад и направился в Адриатику, и с тех пор его не видели. И все же своей цели он достиг. Одна лишь угроза его присутствия у Галлиполи разметала союзный боевой флот, а двух потопленных им кораблей было достаточно, чтобы до конца удерживать флот в гаванях на островах.
Однако для британских субмарин ситуация была сложнее. Чтобы извлечь пользу из усилий, приложенных Бойлем и Нэсмитом, им было необходимо сохранять напряженность в Мраморном море, а если возможно, то и усилить ее. И в самом деле, во всей истории королевского флота вряд ли найдется что-то сравнимое с тем подводным наступлением, которое начиналось сейчас. В мире, который уже привык к необыкновенному мужеству молодых людей, управляющих фантастическими машинами, все еще трудно отдать дань уважения тому, что происходило тогда. На палубах субмарин, чтобы возместить дефицит торпед, начали устанавливать шестифунтовые орудия, и две вновь прибывшие подлодки «Е-12» и «Е-7» отправились на Константинополь, где обстреляли пороховые мельницы, всадили одну торпеду в арсенал, перерезали железнодорожную линию и гонялись за поездами вдоль побережья. Скоро командиры научились справляться с переменной плотностью воды и даже обратили этот факт в свою пользу. Лежа наверху слоя с большей плотностью, когда надо было спрятаться или отдохнуть, они избегали опасностей и трудностей глубоких погружений на дно океана.
21 июля, во время третьего похода Бойля в Мраморное море, была обнаружена новая опасность. Проходя через Нэрроуз, он заметил под водой какое-то препятствие и сообщил об этом капитану второго ранга Кочрейну на «Е-7», которого встретил на следующий день в Мраморном море. 24 июля Кочрейн ушел и подтвердил донесение Бойля: немцы сооружают сеть. Он сам барахтался в ней полчаса на глубине 25 метров.
Это было уже куда более серьезное препятствие, чем все, с чем сталкивались подлодки раньше. В конце июля оно было закончено: обширная стальная сеть из проволоки в два с половиной дюйма, полностью перекрывавшая пролив и доходившая до дна пролива на глубине 65 метров. На поверхности ее удерживал ряд поплавков, выкрашенных поочередно в красный и черный цвета, один ее конец был закреплен на полуострове примерно в одной миле к северу от Майдоса, а другой — на пароходе, бросившем якорь у Абидоса на азиатской стороне. На поверхности, как пауки, засевшие у края сети, несли патрульную службу турецкие катера, загруженные бомбами. На обоих берегах были специально установлены орудия.
Посреди сети существовал проход, и, если подлодке не повезло пройти через него, единственным выходом было таранить сеть на полной скорости под водой и надеяться на лучшее будущее. Бойль так описывал свои ощущения: «Я не попал в проход и врезался в сеть. Меня за три секунды подбросило с 25 метров до 15, но, к счастью, по курсу я отклонился лишь на 15 градусов. Послышался жуткий скрежет, царапанье, удары и грохот, и, когда мы наскочили на два отдельных препятствия, грохот почти затих, а потом возобновился, и мы дважды ощутимо затормозились. Потребовалось двадцать секунд, чтобы пройти через этот отрезок».
Но в своем следующем походе Кочрейн не прошел. Безнадежно запутавшись, он сражался с сетью на дне пролива двенадцать часов, а в это время вокруг него рвались бомбы, и, только когда корпус дал течь, а свет внутри лодки потух, он сжег документы и поднялся на поверхность, чтобы сдаться противнику.
Нэсмит, Бойль и другие не сдались; они продолжали прорываться через сеть, и к концу года она была настолько повреждена их постоянными таранами, что почти перестала существовать. Однако до самого конца проход через Нэрроуз оставался самым жутким мучением и, возможно, по этой самой причине являлся психологическим стимулом для экипажей подлодок. Как будто читаешь какую-то историю в детской книге морских приключений: пиратская пещера со спрятанными в ней сокровищами лежит где-то в скалах, но надо глубоко нырнуть в море, чтобы достать их. И кому-то удается, а кто-то погибает на полпути.
Временами подлодки англичан буквально резвились. Заметив конвой, командиры нарочно всплывали на поверхность и пытались создать впечатление, что потерпели аварию, с тем чтобы отвлечь канонерки сопровождения. Уйдя на глубину, они затем возвращались на поверхность и уничтожали суда конвоя одно за другим. Они расстреливали караваны верблюдов и волов, шедших к перешейку Булаир с грузом колючей проволоки и боеприпасов. Когда у них кончались запасы свежих продуктов, они всплывали посреди турецких торговых каиков и запасались фруктами и овощами. Когда было можно, они экономили торпеды и боеприпасы, причаливая к вражеским судам и просто открывая иллюминаторы в корпусе или помещая заряд на киль. Иногда днями возили с собой пленных, пока не появлялась возможность высадить их на берег. Зачастую это были странные люди: арабы в своих одеяниях жарких пустынь, неудавшиеся ныряльщики и турецкие имамы, а однажды даже попался германский банкир, на котором был лишь короткий розовый костюмчик и который жаловался, что только что на дно ушло 5000 марок золотом.
Когда в море находилось несколько субмарин, командиры встречались, сойдясь где-нибудь борт к борту в Мраморном море, и обменивались информацией в течение одного-двух часов, а в это время команды купались под жарким солнцем. Бывало, что после этого подлодки отправлялись на охоту вместе. Однажды произошло несчастье. Французская «Туркуа» села на мель и была захвачена турками. Вражеские офицеры-контрразведчики обнаружили в записной книжке капитана упоминание о встрече, которая через несколько дней должна была состояться в открытом море с британской «Е-20».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108