И наверное, их не очень воодушевило воззвание, с которым генерал Хантер-Вестон обратился 29-й дивизии, который заявил, что «надо ожидать, что много людей погибнет от ружейного огня, снарядов, мин, а также утонет». Но все это уже без разницы.
Дикое возбуждение, казалось, овладело всеми. Австралийцы бросились к берегу с кличем «Имши Ялла!» — фразой, которую они подхватили в более беззаботные дни в Каире. Шестнадцатилетний британский гардемарин, стоявший во весь рост у руля, выбросил свою лодку на песок, выкрикивая какие-то фразы из футбольного лексикона, а те десантники, что еще были живы, последовали за ним на берег. Французский доктор, оперировавший в ужасной кровавой мешанине, сделал в своем дневнике такую запись: «У меня грандиозные санитары-носильщики».
Возможно, они были отличными, потому что почти каждый в тот день проявлял нечеловеческую беспечность лично к себе и самоотверженность. Только на одном участке в течение нескольких часов высадки было присвоено пять Крестов Виктории.
И еще одна награда была дана капитану второго ранга Бернару Фрейбергу в обстоятельствах, которые, хотя и нетипичные для боя, сполна раскрывают мужество воинов. Фрейберг, который был в группе людей, похоронивших Руперта Брука на Скиросе два дня назад, прибыл на север вместе с королевской морской дивизией и, участвуя в отвлекающей высадке, которая своим успехом задержала Лимана фон Сандерса на Булаире, он был выбран, чтобы вести лодку с солдатами к берегу в темноте. Однако в последний момент он заявил, что было бы неразумно рисковать жизнями целой группы, когда одного человека будет достаточно. И соответственно, направился к земле на морском катере, а когда лодка была все еще в двух милях от берега, он разделся и бросился в ледяную воду и доплыл до берега. На своей спине он доставил на берег водонепроницаемый брезентовый мешок, в котором были три осветительные ракеты, пять кальциевых ламп, нож, сигнальный фонарь и револьвер. Достигнув берега через полтора часа тяжелого плавания, он зажег свою первую ракету, а потом, войдя в воду, проплыл еще триста метров на восток. Снова выйдя на берег, он послал еще одну ракету и пополз в кусты, чтобы подождать развития событий. Но ничего не произошло. Он проник в турецкие окопы и, не найдя никого, вернулся на берег и зажег третью ракету.
У Фрейберга были самые мизерные шансы на то, что его подберут свои в необъятном просторе черной воды, и к тому же его сводило судорогой. Но он содрогался от мысли стать военнопленным, и он вернулся назад в море и поплыл в темноту. Он не утонул. Когда он был в полумиле от берега, команда катера разглядела в волнах его смазанное маслом коричневое тело. Его подняли на борт и вернули к жизни.
Наконец, среди всех этих не поддающихся учету вещей остается сложная природа самого поля сражения. Гамильтон, естественно, пытался провести разведку полуострова заранее. Некоторых из его старших офицеров доставляли на берег на эсминце для изучения песчаных берегов и скал, один или двое из них летали над этими местами, были еще и фотоснимки Самсона. Но ни одна из этих мер не смогла дать реальное представление о трудностях местности, а карты, которыми снабдили офицеров, были неполными, если не просто неточными. В южном десанте у Седд-эль-Бар на мысе Хеллес, по крайней мере, была какая-то ориентировка по материалам моряков, которые выходили на берег во время морских бомбардировок в феврале и марте. Но район Габа-Тепе, где предстояло высадиться АНЗАК, был незакартирован и почти полностью неизвестен. К тому же это была самая дикая часть полуострова.
Со стороны Чунук-Баир безнадежный лабиринт покрытых кустарником хребтов почти отвесно спускается в море, а некоторые ущелья настолько круты, что на их склонах ничто не растет. Местность не имеет общего характера, высохшие ручьи резко меняют направление и заканчиваются в стенах гравия, каждый скалистый гребень ведет к другому клубку холмов и бесформенных долин. Даже при наличии карты глаз быстро устает, по самой натуре их бесконечного несоответствия очертания размываются, а все формы становятся одной, как частицы разрезанной картинки-головоломки. Также в этой сцене есть нечто ненужное и унылое, кажется, что она превратилась в пустырь без какой-либо цели или плана природы.
Турки не устраивали оборону в этой части побережья, потому что было немыслимым, чтобы враг высадился в этом месте или, высадившись, смог бы сражаться на такой трудной местности. Однако сразу к югу есть хороший участок. Он тянется на одну или две мили в мелком изгибе мыса Габа-Тепе, а местность в глубине куда меньше пересеченная. Тут турки разместили часть пехотного батальона. Это не такая уж большая сила, но они хорошо окопались, и с Габа-Тепе солдаты покрывали огнем большую часть берега.
И вот на этот берег Гамильтон рано утром 25 апреля направил свою первую атаку для завоевания полуострова.
* * *
Вскоре после 2.00 ночи три линкора, «Куин» (не путать с «Куин Элизабет»), «Принц оф Уэлс» и «Лондон», достигли своих намеченных мест возле Габа-Тепе и остановились для спуска своих лодок. 1500 австралийцев, уходившие в первую атаку, спокойно собрались на палубе. В последний раз выпили горячий кофе и с тяжелыми ранцами за спиной и винтовками за плечами спустились по лестницам в темноту. Пока их буксировали к берегу, они сидели в лодках, плотно прижавшись друг к другу, не куря и не разговаривая. Вот уже видно впереди на горизонте темное пятно скал, а за ними, отражаясь в небе, вспышки турецких прожекторов, обшаривающих Дарданеллы по другую сторону полуострова.
В 4.00, когда до берега оставалось еще 2500 метров, буксиры отдали канаты, черные контуры линкоров медленно удалялись за кормой, а линия катеров, чьи двигатели работали неестественно громко, двинулась с лодками к берегу. По-прежнему там не было видно признаков жизни. Однажды сигнальщик крикнул: «Вижу свет справа по борту!» Но это была всего лишь яркая звезда, и по-прежнему ни звука, кроме рокота моторов катеров да медленных ударов волн о скалы. Когда они были в двухстах — трехстах метрах от берега, катера, в свою очередь, отдали канаты, и десантники взялись за весла. Близился рассвет.
Десантники находились в лодках уже в течение нескольких часов, их конечности одеревенели, и их сводило судорогой, а напряжение ожидания становилось невыносимым. Казалось немыслимым, что их все еще не заметили. Вдруг со скал взлетела в небо ракета, а за ней последовал лихорадочный ружейный огонь. Наступил наконец момент, к которому они столько готовились: солдаты выпрыгнули из лодок и побрели последние пятьдесят метров к берегу. Несколько человек было ранено, немногих утянуло под весом их ранцев, и они утонули, но остальные доковыляли до берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Дикое возбуждение, казалось, овладело всеми. Австралийцы бросились к берегу с кличем «Имши Ялла!» — фразой, которую они подхватили в более беззаботные дни в Каире. Шестнадцатилетний британский гардемарин, стоявший во весь рост у руля, выбросил свою лодку на песок, выкрикивая какие-то фразы из футбольного лексикона, а те десантники, что еще были живы, последовали за ним на берег. Французский доктор, оперировавший в ужасной кровавой мешанине, сделал в своем дневнике такую запись: «У меня грандиозные санитары-носильщики».
Возможно, они были отличными, потому что почти каждый в тот день проявлял нечеловеческую беспечность лично к себе и самоотверженность. Только на одном участке в течение нескольких часов высадки было присвоено пять Крестов Виктории.
И еще одна награда была дана капитану второго ранга Бернару Фрейбергу в обстоятельствах, которые, хотя и нетипичные для боя, сполна раскрывают мужество воинов. Фрейберг, который был в группе людей, похоронивших Руперта Брука на Скиросе два дня назад, прибыл на север вместе с королевской морской дивизией и, участвуя в отвлекающей высадке, которая своим успехом задержала Лимана фон Сандерса на Булаире, он был выбран, чтобы вести лодку с солдатами к берегу в темноте. Однако в последний момент он заявил, что было бы неразумно рисковать жизнями целой группы, когда одного человека будет достаточно. И соответственно, направился к земле на морском катере, а когда лодка была все еще в двух милях от берега, он разделся и бросился в ледяную воду и доплыл до берега. На своей спине он доставил на берег водонепроницаемый брезентовый мешок, в котором были три осветительные ракеты, пять кальциевых ламп, нож, сигнальный фонарь и револьвер. Достигнув берега через полтора часа тяжелого плавания, он зажег свою первую ракету, а потом, войдя в воду, проплыл еще триста метров на восток. Снова выйдя на берег, он послал еще одну ракету и пополз в кусты, чтобы подождать развития событий. Но ничего не произошло. Он проник в турецкие окопы и, не найдя никого, вернулся на берег и зажег третью ракету.
У Фрейберга были самые мизерные шансы на то, что его подберут свои в необъятном просторе черной воды, и к тому же его сводило судорогой. Но он содрогался от мысли стать военнопленным, и он вернулся назад в море и поплыл в темноту. Он не утонул. Когда он был в полумиле от берега, команда катера разглядела в волнах его смазанное маслом коричневое тело. Его подняли на борт и вернули к жизни.
Наконец, среди всех этих не поддающихся учету вещей остается сложная природа самого поля сражения. Гамильтон, естественно, пытался провести разведку полуострова заранее. Некоторых из его старших офицеров доставляли на берег на эсминце для изучения песчаных берегов и скал, один или двое из них летали над этими местами, были еще и фотоснимки Самсона. Но ни одна из этих мер не смогла дать реальное представление о трудностях местности, а карты, которыми снабдили офицеров, были неполными, если не просто неточными. В южном десанте у Седд-эль-Бар на мысе Хеллес, по крайней мере, была какая-то ориентировка по материалам моряков, которые выходили на берег во время морских бомбардировок в феврале и марте. Но район Габа-Тепе, где предстояло высадиться АНЗАК, был незакартирован и почти полностью неизвестен. К тому же это была самая дикая часть полуострова.
Со стороны Чунук-Баир безнадежный лабиринт покрытых кустарником хребтов почти отвесно спускается в море, а некоторые ущелья настолько круты, что на их склонах ничто не растет. Местность не имеет общего характера, высохшие ручьи резко меняют направление и заканчиваются в стенах гравия, каждый скалистый гребень ведет к другому клубку холмов и бесформенных долин. Даже при наличии карты глаз быстро устает, по самой натуре их бесконечного несоответствия очертания размываются, а все формы становятся одной, как частицы разрезанной картинки-головоломки. Также в этой сцене есть нечто ненужное и унылое, кажется, что она превратилась в пустырь без какой-либо цели или плана природы.
Турки не устраивали оборону в этой части побережья, потому что было немыслимым, чтобы враг высадился в этом месте или, высадившись, смог бы сражаться на такой трудной местности. Однако сразу к югу есть хороший участок. Он тянется на одну или две мили в мелком изгибе мыса Габа-Тепе, а местность в глубине куда меньше пересеченная. Тут турки разместили часть пехотного батальона. Это не такая уж большая сила, но они хорошо окопались, и с Габа-Тепе солдаты покрывали огнем большую часть берега.
И вот на этот берег Гамильтон рано утром 25 апреля направил свою первую атаку для завоевания полуострова.
* * *
Вскоре после 2.00 ночи три линкора, «Куин» (не путать с «Куин Элизабет»), «Принц оф Уэлс» и «Лондон», достигли своих намеченных мест возле Габа-Тепе и остановились для спуска своих лодок. 1500 австралийцев, уходившие в первую атаку, спокойно собрались на палубе. В последний раз выпили горячий кофе и с тяжелыми ранцами за спиной и винтовками за плечами спустились по лестницам в темноту. Пока их буксировали к берегу, они сидели в лодках, плотно прижавшись друг к другу, не куря и не разговаривая. Вот уже видно впереди на горизонте темное пятно скал, а за ними, отражаясь в небе, вспышки турецких прожекторов, обшаривающих Дарданеллы по другую сторону полуострова.
В 4.00, когда до берега оставалось еще 2500 метров, буксиры отдали канаты, черные контуры линкоров медленно удалялись за кормой, а линия катеров, чьи двигатели работали неестественно громко, двинулась с лодками к берегу. По-прежнему там не было видно признаков жизни. Однажды сигнальщик крикнул: «Вижу свет справа по борту!» Но это была всего лишь яркая звезда, и по-прежнему ни звука, кроме рокота моторов катеров да медленных ударов волн о скалы. Когда они были в двухстах — трехстах метрах от берега, катера, в свою очередь, отдали канаты, и десантники взялись за весла. Близился рассвет.
Десантники находились в лодках уже в течение нескольких часов, их конечности одеревенели, и их сводило судорогой, а напряжение ожидания становилось невыносимым. Казалось немыслимым, что их все еще не заметили. Вдруг со скал взлетела в небо ракета, а за ней последовал лихорадочный ружейный огонь. Наступил наконец момент, к которому они столько готовились: солдаты выпрыгнули из лодок и побрели последние пятьдесят метров к берегу. Несколько человек было ранено, немногих утянуло под весом их ранцев, и они утонули, но остальные доковыляли до берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108