о том, что союзные войска высадились в Галлиполи. Но свежий интерес к этому предприятию не должен отвлекать нас от того, что есть и будет решающим театром военных действий. В своих мыслях мы прежде всего должны быть там, на изогнутой, но неразорванной линии фронта на Западе».
Началась новая и ужасная фаза войны в Европе. В том самом сражении, которое описывала «Тайме», немцы впервые использовали отравляющий газ. За этим скоро последовала новость о прорыве русского фронта в Галиции и неудаче британского наступления в Обер-Ридж во Франции. Битва за Обер-Ридж была типичной для боев, которые происходили на Западном фронте в течение последующих трех лет: сэр Джон Френч атаковал германские оборонительные укрепления на участке длиной две мили, и атака длилась до наступления ночи, при этом потери составили 11 000 человек. Не было завоевано ни одного метра чужой земли.
Причиной этой катастрофы считалась нехватка артиллерийских снарядов. «Британские солдаты, — писала „Тайме“, — напрасно умирали в воскресенье на Обер-Ридж, потому что недоставало снарядов. Правительство, однозначно не сумевшее организовать наш национальный потенциал, должно нести свою долю серьезной ответственности».
Но в эти недели на общественное мнение Англии наиболее глубокое впечатление произвела гибель «Лузитании». Корабль был потоплен 7 мая подводной лодкой «U-20» у ирландского побережья, и при этом более половины из 2000 пассажиров погибло. Теперь было очевидно, что враг был готов опуститься до любого варварства, а древняя идея, что мирное население не должно страдать в войне, умерла навсегда. С этого момента ненависть к Германии возросла в Англии до степени, какой она вряд ли достигала во Вторую мировую войну, кроме, возможно, периода разгара бомбардировок летающими снарядами в 1944 году. Месть, стремление убить немцев стали главной идеей, и вместе с этим росло ощущение в обществе, что правительство Асквита действует некомпетентно, что война вместо того, чтобы быть короткой и победоносной, может оказаться долгой и проигранной. Если были нужны снаряды, чтобы выбить врага из окопов во Франции, то почему их не хватает? Почему нельзя снять угрозу от подводных лодок? Почему до сих пор над Лондоном летают цеппелины? В сравнении с этими проблемами новое военное предприятие против турок в Галлиполи казалось весьма незначительным и очень далеким.
К тому же в начальные дни до общества доходило очень мало информации о Галлиполийской кампании. Прошел целый месяц, пока «Illustrated London News» смогла опубликовать фотографии с полуострова, а официальные коммюнике мало чем могли помочь. В Англию из Франции шел поток солдат, либо раненых, либо на отдых, и их рассказы об окопной войне были в мыслях у каждого. А Галлиполи находился в трех тысячах миль, и ни один солдат оттуда не приезжал пока в отпуск в Англию, не говоря об Австралии и Новой Зеландии. В огромной степени заполнение этого вакуума падало на долю военных корреспондентов.
Китченер в принципе был противником военных корреспондентов, и с некоторой неохотой он разрешил английским газетам послать с экспедицией одного человека, Эллиса Эшмид-Бартлета. С момента своего прибытия у Эшмид-Бартлета начались проблемы. Гамильтон, хотя и относился к нему по-дружески, не разрешил ему отправлять ни одной корреспонденции до того, как его собственные официальные доклады не достигнут Лондона, а это иногда означало задержки в несколько дней. Цензор не допускал никакой критики в адрес проведения операции. Участь Эшмид-Бартлета временами казалась незавидной. Он высадился в заливе АНЗАК вскоре после первой атаки, надев по известным ему одному причинам зеленую шляпу, и тут же был арестован по обвинению в шпионаже. Австралийцы уже были готовы его расстрелять, когда случайно какой-то матрос, знавший его, поручился за корреспондента. Вскоре после этого он чуть не утонул, когда корабль, на котором он плыл, был торпедирован. Вторым и последним английским корреспондентом в Галлиполи был человек из Рейтер, который был ограниченных способностей из-за сильной близорукости, ибо он видел не далее ста метров.
Собственные доклады Гамильтона лорду Китченеру вначале были окрашены в оптимистические тона. «Благодарение Богу, успокоившему море, — писал он 26 апреля, — и королевскому флоту, который доставил на берег наших ребят так же хладнокровно, как на регате, также благодаря неустрашимому духу, который проявили оба рода войск, мы высадили на берег 29 000 человек, столкнувшись с отчаянным сопротивлением». 27 апреля он опять пишет: «Благодаря погоде и прекрасному духу наших войск все идет хорошо».
В то же время произошли крупные события. В ночь после высадки АНЗАК эсминцы приближались к берегу и направляли свои прожектора на скалы, чтобы не позволить туркам совершить внезапный налет в темноте. Затем утром «Куин Элизабет» и два других линкора поделили между собой вражескую линию фронта и настолько интенсивно обстреляли их, что на какое-то время казалось, что холмы извергали огонь, словно действующие вулканы. В воздух поднялись наблюдатели на воздушных шарах до высоты, откуда они могли видеть ту сторону полуострова, и один удачный выстрел «Куин Элизабет» уничтожил грузовое судно в Нэрроуз на удалении семи миль. В то же время крейсеры подходили к берегу так близко, что морякам было видно, как турки бегали по возвышавшимся скалам, а турки, в свою очередь, вели снайперский огонь по британским офицерам, стоявшим на палубе. Турки могли причинить боевым кораблям лишь незначительный ущерб, но они вели постоянный артиллерийский огонь по берегу, и каждое судно, пытавшееся достичь берега с запасами и подкреплениями, должно было пройти сквозь завесу рвущейся шрапнели и пулеметного огня. Под этим заградительным огнем солдаты доминиона вели бои за собственное выживание.
Бои были исключительно ожесточенными, потому что на этой стадии ни одна из сторон не имела реального представления, что она может и что не может, и поэтому оба командующих отдавали сражению все, что имели. Кемаль все еще был убежден, что может загнать союзников в море до того, как они окопаются, в Бёдвуд все еще был настроен продвигаться вперед. Часто турки шли в атаку прямо на линии АНЗАК, и в наполовину вырытых траншеях вспыхивали рукопашные бои. Прошло три таких дня, пока соперничающим командирам стало очевидно, что оба они исходят из ложных предпосылок: солдат АНЗАК нельзя вытеснить, точно так же те не могут продвинуться вперед. Какие-то тысяча квадратных метров территории переходили из рук в руки, а плацдарм продолжал существовать, переполненный и стесненный, простреливаемый сверху в каждой точке, но все равно непоколебимый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Началась новая и ужасная фаза войны в Европе. В том самом сражении, которое описывала «Тайме», немцы впервые использовали отравляющий газ. За этим скоро последовала новость о прорыве русского фронта в Галиции и неудаче британского наступления в Обер-Ридж во Франции. Битва за Обер-Ридж была типичной для боев, которые происходили на Западном фронте в течение последующих трех лет: сэр Джон Френч атаковал германские оборонительные укрепления на участке длиной две мили, и атака длилась до наступления ночи, при этом потери составили 11 000 человек. Не было завоевано ни одного метра чужой земли.
Причиной этой катастрофы считалась нехватка артиллерийских снарядов. «Британские солдаты, — писала „Тайме“, — напрасно умирали в воскресенье на Обер-Ридж, потому что недоставало снарядов. Правительство, однозначно не сумевшее организовать наш национальный потенциал, должно нести свою долю серьезной ответственности».
Но в эти недели на общественное мнение Англии наиболее глубокое впечатление произвела гибель «Лузитании». Корабль был потоплен 7 мая подводной лодкой «U-20» у ирландского побережья, и при этом более половины из 2000 пассажиров погибло. Теперь было очевидно, что враг был готов опуститься до любого варварства, а древняя идея, что мирное население не должно страдать в войне, умерла навсегда. С этого момента ненависть к Германии возросла в Англии до степени, какой она вряд ли достигала во Вторую мировую войну, кроме, возможно, периода разгара бомбардировок летающими снарядами в 1944 году. Месть, стремление убить немцев стали главной идеей, и вместе с этим росло ощущение в обществе, что правительство Асквита действует некомпетентно, что война вместо того, чтобы быть короткой и победоносной, может оказаться долгой и проигранной. Если были нужны снаряды, чтобы выбить врага из окопов во Франции, то почему их не хватает? Почему нельзя снять угрозу от подводных лодок? Почему до сих пор над Лондоном летают цеппелины? В сравнении с этими проблемами новое военное предприятие против турок в Галлиполи казалось весьма незначительным и очень далеким.
К тому же в начальные дни до общества доходило очень мало информации о Галлиполийской кампании. Прошел целый месяц, пока «Illustrated London News» смогла опубликовать фотографии с полуострова, а официальные коммюнике мало чем могли помочь. В Англию из Франции шел поток солдат, либо раненых, либо на отдых, и их рассказы об окопной войне были в мыслях у каждого. А Галлиполи находился в трех тысячах миль, и ни один солдат оттуда не приезжал пока в отпуск в Англию, не говоря об Австралии и Новой Зеландии. В огромной степени заполнение этого вакуума падало на долю военных корреспондентов.
Китченер в принципе был противником военных корреспондентов, и с некоторой неохотой он разрешил английским газетам послать с экспедицией одного человека, Эллиса Эшмид-Бартлета. С момента своего прибытия у Эшмид-Бартлета начались проблемы. Гамильтон, хотя и относился к нему по-дружески, не разрешил ему отправлять ни одной корреспонденции до того, как его собственные официальные доклады не достигнут Лондона, а это иногда означало задержки в несколько дней. Цензор не допускал никакой критики в адрес проведения операции. Участь Эшмид-Бартлета временами казалась незавидной. Он высадился в заливе АНЗАК вскоре после первой атаки, надев по известным ему одному причинам зеленую шляпу, и тут же был арестован по обвинению в шпионаже. Австралийцы уже были готовы его расстрелять, когда случайно какой-то матрос, знавший его, поручился за корреспондента. Вскоре после этого он чуть не утонул, когда корабль, на котором он плыл, был торпедирован. Вторым и последним английским корреспондентом в Галлиполи был человек из Рейтер, который был ограниченных способностей из-за сильной близорукости, ибо он видел не далее ста метров.
Собственные доклады Гамильтона лорду Китченеру вначале были окрашены в оптимистические тона. «Благодарение Богу, успокоившему море, — писал он 26 апреля, — и королевскому флоту, который доставил на берег наших ребят так же хладнокровно, как на регате, также благодаря неустрашимому духу, который проявили оба рода войск, мы высадили на берег 29 000 человек, столкнувшись с отчаянным сопротивлением». 27 апреля он опять пишет: «Благодаря погоде и прекрасному духу наших войск все идет хорошо».
В то же время произошли крупные события. В ночь после высадки АНЗАК эсминцы приближались к берегу и направляли свои прожектора на скалы, чтобы не позволить туркам совершить внезапный налет в темноте. Затем утром «Куин Элизабет» и два других линкора поделили между собой вражескую линию фронта и настолько интенсивно обстреляли их, что на какое-то время казалось, что холмы извергали огонь, словно действующие вулканы. В воздух поднялись наблюдатели на воздушных шарах до высоты, откуда они могли видеть ту сторону полуострова, и один удачный выстрел «Куин Элизабет» уничтожил грузовое судно в Нэрроуз на удалении семи миль. В то же время крейсеры подходили к берегу так близко, что морякам было видно, как турки бегали по возвышавшимся скалам, а турки, в свою очередь, вели снайперский огонь по британским офицерам, стоявшим на палубе. Турки могли причинить боевым кораблям лишь незначительный ущерб, но они вели постоянный артиллерийский огонь по берегу, и каждое судно, пытавшееся достичь берега с запасами и подкреплениями, должно было пройти сквозь завесу рвущейся шрапнели и пулеметного огня. Под этим заградительным огнем солдаты доминиона вели бои за собственное выживание.
Бои были исключительно ожесточенными, потому что на этой стадии ни одна из сторон не имела реального представления, что она может и что не может, и поэтому оба командующих отдавали сражению все, что имели. Кемаль все еще был убежден, что может загнать союзников в море до того, как они окопаются, в Бёдвуд все еще был настроен продвигаться вперед. Часто турки шли в атаку прямо на линии АНЗАК, и в наполовину вырытых траншеях вспыхивали рукопашные бои. Прошло три таких дня, пока соперничающим командирам стало очевидно, что оба они исходят из ложных предпосылок: солдат АНЗАК нельзя вытеснить, точно так же те не могут продвинуться вперед. Какие-то тысяча квадратных метров территории переходили из рук в руки, а плацдарм продолжал существовать, переполненный и стесненный, простреливаемый сверху в каждой точке, но все равно непоколебимый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108