Де Робек перенес свой флаг на «Лорд Нельсон» и оставался за пределами полуострова с другими линкорами, но это было не одно и то же. Флот был объят предчувствиями. С каждым днем напряжение нарастало, и моряки неотрывно следили в перископы по всем сторонам. Играющего дельфина было достаточно, чтобы поднять тревогу, а тут еще в море плавали раздувшиеся трупы мертвых мулов (последствия боев на берегу) с поднятыми к небу ногами.
Рано утром 24 мая была поднята настоящая тревога: старый линкор «Альбион» сел на мель возле Габа-Тепе, и турки выпустили по нему более ста снарядов, пока британцы пытались отбуксировать его. В конце концов корабль сбавил свой вес, выстрелив одновременно всеми тяжелыми орудиями, и в результате отдачи сошел с мели. Этот инцидент не имел никакой связи с субмаринами, а жертв было меньше десятка, но все-таки этот эпизод внес свою лепту в общее ощущение опасности.
Затем на следующее утро в тот самый момент, когда Нэсмит входил в акваторию верфи в Константинополе, «Вендженс» сообщил, что, пока он шел от АНЗАК к Хеллесу, у его носовой части прошла торпеда. Это уже было близко к истине. Герцингу удалось проникнуть в австрийский порт Каттаро до того, как закончилось его горючее, а дозаправившись, он пошел прямо к Галлиполи.
На союзных кораблях началась суматоха. Де Робек спешно перенес свой флаг снова с «Лорда Нельсона» на «Триад», большую яхту, которая когда-то была прогулочным судном на Босфоре, а всем наиболее ценным линкорам и транспортам было приказано немедленно вернуться на Мудрос. При виде исчезающих за горизонтом кораблей, оставляющих после себя непривычное, почти пустое море, армия почувствовала себя брошенной. Немногие из оставшихся крупных кораблей не могли разрядить напряженную атмосферу, в которой они ожидали с часу на час внезапной атаки, которая сейчас казалась неминуемой.
Капитан третьего ранга Герцинг нанес удар в полдень. Он заметил возле Габа-Тепе старый линкор «Трайемф» в окружении эсминцев, курсировавших вокруг него, дождался своего момента и выстрелил. Торпеда легко прошла сквозь сеть «Трайемфа», и корабль сразу же резко накренился. В течение восьми минут, пока эсминцы спешили к нему на помощь, он оставался наклоненным под углом 45 градусов, сбрасывая свой экипаж в море. Затем он затонул, какое-то время плавая со своим зеленым днищем, обращенным к солнцу. Команды соседних кораблей застыли в ожидании, когда линкор совершит свой последний нырок на дно в облаках дыма и пара. Все это происходило на глазах двух воюющих армий, расположившихся на берегах пролива, и, пока солдаты АНЗАК в ужасе наблюдали эту картину, из турецких окопов доносились крики радости. Это было приятнейшее зрелище для врага с начала кампании, но они не имели желания быть карателями, после немногих выстрелов огонь по обломкам или спасшимся морякам больше не возобновлялся.
«Трайемф» водоизмещением 11 800 тонн был спущен на воду двенадцать лет назад, и с ним под воду ушел только семьдесят один человек, но это означало конец безопасной жизни для всех линкоров в Галлиполи. Де Робек дал приказ к дальнейшему отходу, и теперь «Маджестик», самый старый линкор из всех, остался один под защитой эсминцев на рейде мыса Хеллес. Командующий здешней флотилией адмирал Николсон после полудня перешел на его борт со «Свифтсюра». Николсон и его штаб так торопились покинуть «Свифтсюр», что даже не стали заниматься упаковкой личных вещей: багаж, постельное белье, консервы и набор вин — все было навалом сброшено на тральщик и увезено в течение нескольких минут.
Немногие верили, что «Маджестик» уцелеет, и солдаты из своих укрытий до вечера следили за кораблем, который ходил у берега. Однако наступила ночь, а ничего не произошло, и старый корабль в темноте возвратился в Имброс. Здесь поперек входа в открытую гавань были установлены рыбацкие сети, и при первой попытке войти в бухту корабль потянул их за собой; никаких иных происшествий с линкором в эту ночь не произошло. Кейс вышел в плавание на эсминце «Грампус», надеясь протаранить какую-нибудь вражескую подлодку, но ничего не обнаружил.
Под утро начался умеренный шторм, и, хотя боязнь чужих подлодок не уменьшилась, де Робек понимал, что флот не может покинуть армию в беде. «Маджестику» было приказано вернуться на Хеллес, и весь этот день и следующую ночь корабль оставался на рейде. На борту царил циничный фатализм, в офицерской столовой было допито все шампанское и портвейн под предлогом, что жалко отправлять на дно такое добро.
В 6.40 утра раздались крики «Торпеда!» и матросы бросились к спасательным лодкам. Удар с левого борта пришелся так низко, что на палубе не почувствовали толчка, но тут же громкий взрыв потряс корабль, и он накренился налево. Команда имела в своем распоряжении для спасения лишь пятнадцать минут перед тем, как корабль перевернулся вверх дном. Носовая часть его тем временем оставалась на песчаной отмели у берега, а часть киля поднялась над водой. За мгновение до конца какой-то матрос помчался по всему килю, а море смыкалось вокруг него. До выступавшего из моря носа он добежал в самое время и уселся на нем, пока не подошла лодка и не сняла его. Погибло сорок восемь его товарищей. Всю остальную часть кампании перевернутый остов линкора оставался на этом месте, подобно выброшенному на берег киту.
В течение нескольких минут все занимались поисками «U-21». Коммодор авиации Самсон кружил над этим местом и бросал бомбы на подлодку в чистой воде. Но Герцинг поднырнул под французский линкор «Анри IV», и когда Самсон вновь ее обнаружил, в разгар дня плывущую вверх по Дарданеллам, то к этому времени запас его бомб иссяк. Но он позволил себе сделать жест: он снизился и расстрелял до конца все патроны своей винтовки по корпусу субмарины. В последний раз «U-21» видели входящей в Нэрроуз, а в каком-то месте в Мраморном море она должна была пройти мимо Нэсмита, возвращавшегося из Константинополя.
Таким образом, в один день, 25 мая, и почти в один час две подлодки, германская «U-21» и британская «Е-11» внесли совершенно новый элемент в кампанию, и это было столь же важно, как и те двадцать турецких мин, так удачно разложенных в заливе Ерен-Кейи во время мартовских атак союзного флота.
Возможно, рейд Нэсмита был наиболее выдающимся из двух, потому что он вынудил турок немедленно издать приказ о том, что с данного момента впредь никакие подкрепления на полуостров не будут отправляться по морю. Вместо короткого ночного путешествия, солдатам теперь предстояла круговая поездка длиной 150 миль на поезде до Узун-Кеупри на Адрианопольском фронте. Оттуда на полуостров вела одна-единственная дорога, еще 100 миль, что для солдат означало пять дней похода, а для телег с воловьими упряжками и верблюдов, на которых теперь приходилось доставлять технику, — значительно больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Рано утром 24 мая была поднята настоящая тревога: старый линкор «Альбион» сел на мель возле Габа-Тепе, и турки выпустили по нему более ста снарядов, пока британцы пытались отбуксировать его. В конце концов корабль сбавил свой вес, выстрелив одновременно всеми тяжелыми орудиями, и в результате отдачи сошел с мели. Этот инцидент не имел никакой связи с субмаринами, а жертв было меньше десятка, но все-таки этот эпизод внес свою лепту в общее ощущение опасности.
Затем на следующее утро в тот самый момент, когда Нэсмит входил в акваторию верфи в Константинополе, «Вендженс» сообщил, что, пока он шел от АНЗАК к Хеллесу, у его носовой части прошла торпеда. Это уже было близко к истине. Герцингу удалось проникнуть в австрийский порт Каттаро до того, как закончилось его горючее, а дозаправившись, он пошел прямо к Галлиполи.
На союзных кораблях началась суматоха. Де Робек спешно перенес свой флаг снова с «Лорда Нельсона» на «Триад», большую яхту, которая когда-то была прогулочным судном на Босфоре, а всем наиболее ценным линкорам и транспортам было приказано немедленно вернуться на Мудрос. При виде исчезающих за горизонтом кораблей, оставляющих после себя непривычное, почти пустое море, армия почувствовала себя брошенной. Немногие из оставшихся крупных кораблей не могли разрядить напряженную атмосферу, в которой они ожидали с часу на час внезапной атаки, которая сейчас казалась неминуемой.
Капитан третьего ранга Герцинг нанес удар в полдень. Он заметил возле Габа-Тепе старый линкор «Трайемф» в окружении эсминцев, курсировавших вокруг него, дождался своего момента и выстрелил. Торпеда легко прошла сквозь сеть «Трайемфа», и корабль сразу же резко накренился. В течение восьми минут, пока эсминцы спешили к нему на помощь, он оставался наклоненным под углом 45 градусов, сбрасывая свой экипаж в море. Затем он затонул, какое-то время плавая со своим зеленым днищем, обращенным к солнцу. Команды соседних кораблей застыли в ожидании, когда линкор совершит свой последний нырок на дно в облаках дыма и пара. Все это происходило на глазах двух воюющих армий, расположившихся на берегах пролива, и, пока солдаты АНЗАК в ужасе наблюдали эту картину, из турецких окопов доносились крики радости. Это было приятнейшее зрелище для врага с начала кампании, но они не имели желания быть карателями, после немногих выстрелов огонь по обломкам или спасшимся морякам больше не возобновлялся.
«Трайемф» водоизмещением 11 800 тонн был спущен на воду двенадцать лет назад, и с ним под воду ушел только семьдесят один человек, но это означало конец безопасной жизни для всех линкоров в Галлиполи. Де Робек дал приказ к дальнейшему отходу, и теперь «Маджестик», самый старый линкор из всех, остался один под защитой эсминцев на рейде мыса Хеллес. Командующий здешней флотилией адмирал Николсон после полудня перешел на его борт со «Свифтсюра». Николсон и его штаб так торопились покинуть «Свифтсюр», что даже не стали заниматься упаковкой личных вещей: багаж, постельное белье, консервы и набор вин — все было навалом сброшено на тральщик и увезено в течение нескольких минут.
Немногие верили, что «Маджестик» уцелеет, и солдаты из своих укрытий до вечера следили за кораблем, который ходил у берега. Однако наступила ночь, а ничего не произошло, и старый корабль в темноте возвратился в Имброс. Здесь поперек входа в открытую гавань были установлены рыбацкие сети, и при первой попытке войти в бухту корабль потянул их за собой; никаких иных происшествий с линкором в эту ночь не произошло. Кейс вышел в плавание на эсминце «Грампус», надеясь протаранить какую-нибудь вражескую подлодку, но ничего не обнаружил.
Под утро начался умеренный шторм, и, хотя боязнь чужих подлодок не уменьшилась, де Робек понимал, что флот не может покинуть армию в беде. «Маджестику» было приказано вернуться на Хеллес, и весь этот день и следующую ночь корабль оставался на рейде. На борту царил циничный фатализм, в офицерской столовой было допито все шампанское и портвейн под предлогом, что жалко отправлять на дно такое добро.
В 6.40 утра раздались крики «Торпеда!» и матросы бросились к спасательным лодкам. Удар с левого борта пришелся так низко, что на палубе не почувствовали толчка, но тут же громкий взрыв потряс корабль, и он накренился налево. Команда имела в своем распоряжении для спасения лишь пятнадцать минут перед тем, как корабль перевернулся вверх дном. Носовая часть его тем временем оставалась на песчаной отмели у берега, а часть киля поднялась над водой. За мгновение до конца какой-то матрос помчался по всему килю, а море смыкалось вокруг него. До выступавшего из моря носа он добежал в самое время и уселся на нем, пока не подошла лодка и не сняла его. Погибло сорок восемь его товарищей. Всю остальную часть кампании перевернутый остов линкора оставался на этом месте, подобно выброшенному на берег киту.
В течение нескольких минут все занимались поисками «U-21». Коммодор авиации Самсон кружил над этим местом и бросал бомбы на подлодку в чистой воде. Но Герцинг поднырнул под французский линкор «Анри IV», и когда Самсон вновь ее обнаружил, в разгар дня плывущую вверх по Дарданеллам, то к этому времени запас его бомб иссяк. Но он позволил себе сделать жест: он снизился и расстрелял до конца все патроны своей винтовки по корпусу субмарины. В последний раз «U-21» видели входящей в Нэрроуз, а в каком-то месте в Мраморном море она должна была пройти мимо Нэсмита, возвращавшегося из Константинополя.
Таким образом, в один день, 25 мая, и почти в один час две подлодки, германская «U-21» и британская «Е-11» внесли совершенно новый элемент в кампанию, и это было столь же важно, как и те двадцать турецких мин, так удачно разложенных в заливе Ерен-Кейи во время мартовских атак союзного флота.
Возможно, рейд Нэсмита был наиболее выдающимся из двух, потому что он вынудил турок немедленно издать приказ о том, что с данного момента впредь никакие подкрепления на полуостров не будут отправляться по морю. Вместо короткого ночного путешествия, солдатам теперь предстояла круговая поездка длиной 150 миль на поезде до Узун-Кеупри на Адрианопольском фронте. Оттуда на полуостров вела одна-единственная дорога, еще 100 миль, что для солдат означало пять дней похода, а для телег с воловьими упряжками и верблюдов, на которых теперь приходилось доставлять технику, — значительно больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108