Он неважно себя чувствовал. Он только что вернулся с берега и хотел дать ноге отдохнуть. Он указал, где находится штаб Хаммерсли (примерно в 400 метрах), и сказал, что Хаммерсли проводит меня в бригады.
И я поспешно спустися по лестнице с «Джонквила», рухнул в моторную лодку Роджера Кейса, и с ним и Эспиналем мы просто пронеслись пулей по заливу к Лала-Баба. Была дорога каждая секунда. На «Джонквиле» я не пробыл и пяти минут, а еще через две я был у Хаммерсли.
Под невысокими скалами со стороны моря была небольшая площадка в форме полумесяца размерами 100 на 40 метров. На северном конце полумесяца находился Хаммерсли. По моей просьбе ввести меня в курс дела он рассказал мне во многом то же самое, что и Стопфорд».
Таким образом, разгорелся старый спор. Хаммерсли заявлял, что они не могут наступать до восьми утра следующего дня. Но завтра будет слишком поздно, возражал Гамильтон, неужели нет войск, готовых наступать? От них требуется пройти две с половиной мили, и перед ними нет турок. Нет, отвечал Хаммерсли, готовых войск нет, разве, может быть, 32-я бригада. «Так прикажите им, — попросил Гамильтон, — немедленно продвинуться и окопаться на гребне хребта».
Было 18.30 вечера 8 августа, и время, имевшееся до подхода неприятельских подкреплений, давно истекло. И все же, как ни удивительно, все еще не было признаков каких-либо вражеских частей, накапливающихся на высотах. Еще оставалось девять часов темноты, предстояла гонка на время, но наверняка у 32-й бригады его было достаточно, чтобы собраться и пройти две с половиной мили до вершины Текке-Тепе. Было бы достаточно разместить там до рассвета даже один батальон. Остальная часть дивизии могла подойти позже.
Гамильтон вернулся на «Триад». Он не связывался со Стопфордом, и никто не побеспокоился сообщить в штаб корпуса на «Джонквил», что по приказу главнокомандующего план изменен, и войскам надлежало выступать.
В полночь Гамильтон вышел на палубу. Ночь, уже третья ночь на берегу Сувлы, была абсолютно безмолвной. Сейчас где-то там, в горах, солдаты ползут сквозь кустарник.
Глава 14
В АНЗАК 6 августа не было путаницы в плане. Командиры точно знали, что им предстояло сделать. После полудня австралийцам надлежало атаковать Лоун-Пайн на юге плацдарма, чтобы создать у турок впечатление, что наступление идет в этом направлении, а потом, после прихода ночи, основная часть войск Бёдвуда должна пройти оврагами к Сари-Баир. Авторы плана надеялись к утру взять гребень хребта.
Атака на Лоун-Пайн была особенно отчаянным предприятием, поскольку должна была состояться при полном свете дня и на узком фронте в 200 метров, где турки могли сконцентрировать свой огонь. И все же солдаты верили в этот план. Они так в него верили и так рвались в бой, что в тыловых траншеях пришлось поставить охрану, чтобы предотвратить участие в атаке солдат, которым это было не положено. Это оказалось разумной мерой предосторожности, потому что, когда начался бой, вспыхнуло неистовство, недалекое от сумасшествия, и солдаты предлагали по пять фунтов и более за право быть в передовой линии.
За полуденные часы солдаты, входящие в первую атакующую волну, тихо заполнили тайный подземный туннель, который был прокопан на 50 метров впереди линии фронта и параллельно ей через нейтральную землю. Был высыпан песок из мешков, прикрывавших отверстия, из которых должны были появиться солдаты. И они лежали в ожидании в темноте и страшной жаре, пока над их головами бушевала артиллерийская канонада. В 17.30 вдоль линии прозвучали свистки к атаке. Это было самое странное из всех сражений. Посреди дня солдаты вдруг появлялись из-под земли, другие выскакивали из траншей позади первых, и все они с криками и воплями устремлялись к кустарнику. Им надо было пробежать около сотни метров, и когда они добежали до турецких окопов, то увидели, что окопы сверху были накрыты тяжелыми сосновыми бревнами. Некоторые солдаты бросали винтовки и начинали руками растаскивать в стороны эти бревна. Другие просто стреляли сквозь щели в находившихся внизу турок, третьи мчались к открытым соединительным ходам и оттуда заходили противнику в тыл. В полутьме под сосновыми бревнами было невозможно развернуться для стрельбы. Обе стороны сражались штыками, а иногда вообще без всякого оружия, нанося удары кулаками и катаясь по земле, пытаясь руками задушить противника.
Хотя в последующие годы сражение при Лоун-Пайн было всесторонне описано (атаки и контратаки в течение дня и ночи шли одна за другой всю неделю), невозможно понять до конца, что же там произошло. Все растворяется в запутанном ощущении мятежа, жестокой уличной драки на задворках, и напрашивается сравнение с переполошившимся муравейником. То же самое беспорядочное движение взад-вперед, резкие рывки, толчки и внешнее отсутствие всякого смысла, кроме того, который состоял в идее взаимного уничтожения. Это был тот вид боя, который генерал Стопфорд едва бы смог понять.
На Лоун-Пайн было присвоено семь Крестов Виктории, а в первые дни боев погибло около 4000 солдат. В первый вечер, однако, важным было то, что австралийцы захватили турецкую линию фронта и отбивали все атаки противника, стремившегося возвратить ее. Если они и не обманули полностью Эссад-пашу в отношении истинного направления главного удара Бёдвуда, то, по крайней мере, они не позволили ему получить подкрепления из этой части фронта. К ночи был свободен путь для главной атаки на хребет Сари-Баир.
В своем предвидении атаки Бёдвуда на Сари-Баир Мустафа Кемаль совершил одну ошибку: он не верил, что британцы когда-либо попытаются взобраться на эти холмы ночью. Но командиры были уверены в этой части операции. Новозеландский майор по имени Овертон тайно проводил разведку участка в последние дни июля и в начале августа. Он же сформировал группу проводников, которым предстояло вести солдат к их целям через фантастически изрезанную местность. У них была великолепная карта района, снятая с трупа турецкого офицера после атаки 19 мая. В атаку должны были идти 20 000 человек, и их разделили на две колонны. Первая из них, состоявшая главным образом из новозеландцев, должна была продвигаться через Сазлидере и соседнее ущелье к вершине Чунук-Баира. Вторая, включавшая в себя британцев, австралийцев и индусов, должна была идти в обход на север от плацдарма, где ей надлежало разделиться на две половины для атаки горы Q и Коджа-Чемен-Тепе.
Наступление первой колонны началось блестяще, вскоре после прихода ночи. Точно в 21.00 британский эсминец, как обычно, обстрелял турок на старом посту 3, а в 21.30 новозеландцы вместе с лучом прожектора бросились занимать вражеские позиции до того, как противник вернулся туда. Сразу же возле Сазлидере развернулось одно из самых жестоких сражений кампании, но турки, как предсказывал Кемаль, не смогли устоять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
И я поспешно спустися по лестнице с «Джонквила», рухнул в моторную лодку Роджера Кейса, и с ним и Эспиналем мы просто пронеслись пулей по заливу к Лала-Баба. Была дорога каждая секунда. На «Джонквиле» я не пробыл и пяти минут, а еще через две я был у Хаммерсли.
Под невысокими скалами со стороны моря была небольшая площадка в форме полумесяца размерами 100 на 40 метров. На северном конце полумесяца находился Хаммерсли. По моей просьбе ввести меня в курс дела он рассказал мне во многом то же самое, что и Стопфорд».
Таким образом, разгорелся старый спор. Хаммерсли заявлял, что они не могут наступать до восьми утра следующего дня. Но завтра будет слишком поздно, возражал Гамильтон, неужели нет войск, готовых наступать? От них требуется пройти две с половиной мили, и перед ними нет турок. Нет, отвечал Хаммерсли, готовых войск нет, разве, может быть, 32-я бригада. «Так прикажите им, — попросил Гамильтон, — немедленно продвинуться и окопаться на гребне хребта».
Было 18.30 вечера 8 августа, и время, имевшееся до подхода неприятельских подкреплений, давно истекло. И все же, как ни удивительно, все еще не было признаков каких-либо вражеских частей, накапливающихся на высотах. Еще оставалось девять часов темноты, предстояла гонка на время, но наверняка у 32-й бригады его было достаточно, чтобы собраться и пройти две с половиной мили до вершины Текке-Тепе. Было бы достаточно разместить там до рассвета даже один батальон. Остальная часть дивизии могла подойти позже.
Гамильтон вернулся на «Триад». Он не связывался со Стопфордом, и никто не побеспокоился сообщить в штаб корпуса на «Джонквил», что по приказу главнокомандующего план изменен, и войскам надлежало выступать.
В полночь Гамильтон вышел на палубу. Ночь, уже третья ночь на берегу Сувлы, была абсолютно безмолвной. Сейчас где-то там, в горах, солдаты ползут сквозь кустарник.
Глава 14
В АНЗАК 6 августа не было путаницы в плане. Командиры точно знали, что им предстояло сделать. После полудня австралийцам надлежало атаковать Лоун-Пайн на юге плацдарма, чтобы создать у турок впечатление, что наступление идет в этом направлении, а потом, после прихода ночи, основная часть войск Бёдвуда должна пройти оврагами к Сари-Баир. Авторы плана надеялись к утру взять гребень хребта.
Атака на Лоун-Пайн была особенно отчаянным предприятием, поскольку должна была состояться при полном свете дня и на узком фронте в 200 метров, где турки могли сконцентрировать свой огонь. И все же солдаты верили в этот план. Они так в него верили и так рвались в бой, что в тыловых траншеях пришлось поставить охрану, чтобы предотвратить участие в атаке солдат, которым это было не положено. Это оказалось разумной мерой предосторожности, потому что, когда начался бой, вспыхнуло неистовство, недалекое от сумасшествия, и солдаты предлагали по пять фунтов и более за право быть в передовой линии.
За полуденные часы солдаты, входящие в первую атакующую волну, тихо заполнили тайный подземный туннель, который был прокопан на 50 метров впереди линии фронта и параллельно ей через нейтральную землю. Был высыпан песок из мешков, прикрывавших отверстия, из которых должны были появиться солдаты. И они лежали в ожидании в темноте и страшной жаре, пока над их головами бушевала артиллерийская канонада. В 17.30 вдоль линии прозвучали свистки к атаке. Это было самое странное из всех сражений. Посреди дня солдаты вдруг появлялись из-под земли, другие выскакивали из траншей позади первых, и все они с криками и воплями устремлялись к кустарнику. Им надо было пробежать около сотни метров, и когда они добежали до турецких окопов, то увидели, что окопы сверху были накрыты тяжелыми сосновыми бревнами. Некоторые солдаты бросали винтовки и начинали руками растаскивать в стороны эти бревна. Другие просто стреляли сквозь щели в находившихся внизу турок, третьи мчались к открытым соединительным ходам и оттуда заходили противнику в тыл. В полутьме под сосновыми бревнами было невозможно развернуться для стрельбы. Обе стороны сражались штыками, а иногда вообще без всякого оружия, нанося удары кулаками и катаясь по земле, пытаясь руками задушить противника.
Хотя в последующие годы сражение при Лоун-Пайн было всесторонне описано (атаки и контратаки в течение дня и ночи шли одна за другой всю неделю), невозможно понять до конца, что же там произошло. Все растворяется в запутанном ощущении мятежа, жестокой уличной драки на задворках, и напрашивается сравнение с переполошившимся муравейником. То же самое беспорядочное движение взад-вперед, резкие рывки, толчки и внешнее отсутствие всякого смысла, кроме того, который состоял в идее взаимного уничтожения. Это был тот вид боя, который генерал Стопфорд едва бы смог понять.
На Лоун-Пайн было присвоено семь Крестов Виктории, а в первые дни боев погибло около 4000 солдат. В первый вечер, однако, важным было то, что австралийцы захватили турецкую линию фронта и отбивали все атаки противника, стремившегося возвратить ее. Если они и не обманули полностью Эссад-пашу в отношении истинного направления главного удара Бёдвуда, то, по крайней мере, они не позволили ему получить подкрепления из этой части фронта. К ночи был свободен путь для главной атаки на хребет Сари-Баир.
В своем предвидении атаки Бёдвуда на Сари-Баир Мустафа Кемаль совершил одну ошибку: он не верил, что британцы когда-либо попытаются взобраться на эти холмы ночью. Но командиры были уверены в этой части операции. Новозеландский майор по имени Овертон тайно проводил разведку участка в последние дни июля и в начале августа. Он же сформировал группу проводников, которым предстояло вести солдат к их целям через фантастически изрезанную местность. У них была великолепная карта района, снятая с трупа турецкого офицера после атаки 19 мая. В атаку должны были идти 20 000 человек, и их разделили на две колонны. Первая из них, состоявшая главным образом из новозеландцев, должна была продвигаться через Сазлидере и соседнее ущелье к вершине Чунук-Баира. Вторая, включавшая в себя британцев, австралийцев и индусов, должна была идти в обход на север от плацдарма, где ей надлежало разделиться на две половины для атаки горы Q и Коджа-Чемен-Тепе.
Наступление первой колонны началось блестяще, вскоре после прихода ночи. Точно в 21.00 британский эсминец, как обычно, обстрелял турок на старом посту 3, а в 21.30 новозеландцы вместе с лучом прожектора бросились занимать вражеские позиции до того, как противник вернулся туда. Сразу же возле Сазлидере развернулось одно из самых жестоких сражений кампании, но турки, как предсказывал Кемаль, не смогли устоять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108