Или оказывалась за его широкой спиной, так что меня никто не видел. Или застревала в одной стороне сцены, а он оказывался в другом конце и, захватив зрительское внимание, купался в нем.
Вначале я просто не понимала всего, что происходит, и поэтому не беспокоилась и не переживала. Но постепенно я начала замечать, что он вытворяет, и стала злиться. Нет, я вовсе не хотела сделать из своей роли нечто большее, чем следовало по пьесе, но и не меньше, поскольку чувствовала в себе способность полностью отвечать требованиям пьесы. И я начала бороться — так, как я могла.
К этому времени я обнаружила, что Дрейк помнит только последние слова реплики партнера и отвечает на них. Это — как рефлекс. И малейшее отклонение в "хвосте " фразы, как называют актеры, ставит его в тупик.
Тогда я стала менять «хвосты» своих реплик, тем более, что это мне было очень легко сделать, потому что Уолтер писал их с моих слов.
В тот день мы прогоняли пьесу целиком уже во второй раз. Мы приближались к кульминации второго акта. И вдруг, неожиданно для всех, он сорвался:
— Да будь оно все проклято! — взревел он.
Мы замерли. Дэн Кейт, игравший роль моего отца, уставился на него, потом перевел взгляд на меня. Джейн Картер, стоявшая в кулисе и ожидавшая своего выхода, непроизвольно открыла рот да так и не закрыла его, когда Дрейк промаршировал, топая ногами, к рампе в центре сцены и крикнул в зал, где сидели Уолтер и Гай:
— Мне недостаточно платят, чтобы я выступал здесь в роли Станиславского! Если бы я хотел открыть студию актерского мастерства и собрал девиц, ошалевших от желания выходить на сцену, я бы сделал это в Голливуде. Если вы не можете заставить миссис Торнтон произносить те реплики, которые вы написали для нее, можете искать другого актера на мою роль. Я ухожу!
И он ушел со сцены.
— Зал замер — ни звука, ни шороха, ни вздоха. В мертвой тишине мы услышали, как где-то далеко, в глубине театрального здания хлопнула дверь его уборной. Затем все заговорили одновременно.
— Тихо! — голос Гая был властным, твердым. Он шел к сцене, сопровождаемый Уолтером, и мы умолкли. Он посмотрел на Дэна и Джейн и быстро сказал:
— Отдохните полчасика.
Они тут же ушли со сцены, не сказав ни слова. Гай и Уолтер молча глядели на меня. Я отлично помню, что в этот момент я чувствовала себя маленьким ребенком, осмелившимся возражать родителям.
— Вы же все видели, что он вытворяет со мной! — , бросилась я в атаку. — Это просто издевательство! Он делал все, чтобы выставить меня дурочкой, показать, что я — ничто!
Больше мне нечего было сказать, и поэтому я заплакала.
— Ладно, — всхлипывала я, — я ведь никогда не говорила, что я актриса, это вы... Теперь я уйду...
— А это не тебе решать, — сказал Гай совершенно. спокойно. — Здесь я режиссер.
— Так будет лучше для пьесы и для спектакля, — Продолжала я сквозь всхлипывания. — Он меня ненавидит. С другой девушкой у вас не будет никаких осложнений.
— Дрейк прав. Ты меняешь слова в репликах и сбиваешь его. Зачем?
— Он не должен поступать со мной так, как он делает!
— Ты не ответила на мой вопрос.
— А ты не ответил на мой — выкрикнула я с вызовом.
— Мне и не нужно отвечать. Я не порчу написанное автором.
— Но если ты считаешь, что порчу я, почему ты молчишь?
— Потому что сейчас не время. Сейчас я хочу знать, почему ты это делаешь?
— Потому что это единственный способ заставить его дать мне возможность играть роль так, как я считаю нужным.
Гай и Уолтер понимающе переглянулись.
— Но причина недостаточно веская, — сказал Гай. И тут неожиданно все мои страхи отступили, и я сорвалась:
— Тогда скажите, что мне делать? Как мне произносить все эти реплики и оставаться семнадцатилетней девочкой по пьесе, если так говорят тридцатилетние женщины? И я не знаю ни одной девчонки, кто бы так говорил!
На мгновение я умолкла, чтобы перевести дух, и тут увидела, что Уолтер повернулся и уходит от сцены к выходу из зала.
Я рванулась было за ним вслед, но Гай остановил меня, взяв за руку.
— Пусть уходит.
— О чем ты говоришь? — закричала я. — Это мой муж! Мой муж уходит!
— Не твой муж, а драматург, автор пьесы.
— Я сделала ему больно! Обидела! Пусти!
— Не пущу. Он профессионал и он переживет. Со временем.
— Не понимаю.
— Кто-то должен был ему сказать. Ты права — твои реплики не годятся, и это становилось очевидным с каждым днем. Если бы диалог был настоящим, Дрейку не понадобилось бы вытворять то, что он сейчас делает. Он бы просто работал на сцене, работал в диалоге с тобой.
За спиной Гая я увидела Дрейка, Он вышел из кулисы.
— Все в порядке? — спросил он буднично, невозмутимо, как бы между прочим.
— Как всегда, нормально, — так же спокойно, так же буднично ответил Гай.
И тут я все поняла и почувствовала, как во мне нарастает слепая злоба.
— Вы... вы сознательно натравили меня на Уолтера? — крикнула я. — Своими подлыми уловками! Потому что у вас кишка тонка сказать ему в лицо всю правду!
— Угу... И ты единственная, от кого он это выслушал, — признался Гай. — Теперь он вернется, и будет работать, и все перепишет — и все реплики заиграют.
— Какое же ты дерьмо!
— А разве я утверждал, что я святой?
— Правду! — снова взвилась я. — Может ли хоть кто-нибудь сказать правду? Неужели вы всегда прибегаете к манипулированию людьми и заставляете их делать за вас вашу грязную работу, вместо того, чтобы сказать правду, что, на мой взгляд, куда проще?
— Это театр, — сказал уклончиво Гай.
— Такой он мне не нравится, — заявила я. — И тем не менее, тебе придется принять его таким, если ты хочешь оставаться в нем.
— У меня нет ни малейшего намерения оставаться на сцене.
— Если ты собираешься и дальше жить с Уолтером, быть его женой, тебе придется смириться с театром, хочешь ты того или нет. Потому что вы всегда будете так или иначе в театре, а точнее, в театральном деле. И запомни, что это единственная жизнь, которую он любит и которую он хочет вести, — он двинулся к кулисам, не дожидаясь моего ответа. — Репетиция завтра в два, — сказал он, не поворачиваясь и уходя в кулису.
Мы остались с Дрейком вдвоем на сцене. Он ухмыльнулся.
— Ты и я — и никого больше...
— Не вижу в этом ничего смешного.
— Тогда извини, я не хотел чтобы так получилось, правда, не хотел.
Я не ответила, и на его лице появилось выражение раскаяния.
— Но я ничего не мог с собой поделать. Мне кажется, я оказался гораздо лучшим актером, чем сам думал.
Его откровенные слова сломали возникший между нами ледок, и я засмеялась.
— Ты чертовски хороший актер, — сказала я. — Но еще ты и старый хер.
Теперь улыбнулся он.
— Меня обзывали словами и похуже. Но в данном случае все к лучшему — во имя общего дела. Я могу угостить тебя стаканчиком в знак того, что ты на меня не сердишься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Вначале я просто не понимала всего, что происходит, и поэтому не беспокоилась и не переживала. Но постепенно я начала замечать, что он вытворяет, и стала злиться. Нет, я вовсе не хотела сделать из своей роли нечто большее, чем следовало по пьесе, но и не меньше, поскольку чувствовала в себе способность полностью отвечать требованиям пьесы. И я начала бороться — так, как я могла.
К этому времени я обнаружила, что Дрейк помнит только последние слова реплики партнера и отвечает на них. Это — как рефлекс. И малейшее отклонение в "хвосте " фразы, как называют актеры, ставит его в тупик.
Тогда я стала менять «хвосты» своих реплик, тем более, что это мне было очень легко сделать, потому что Уолтер писал их с моих слов.
В тот день мы прогоняли пьесу целиком уже во второй раз. Мы приближались к кульминации второго акта. И вдруг, неожиданно для всех, он сорвался:
— Да будь оно все проклято! — взревел он.
Мы замерли. Дэн Кейт, игравший роль моего отца, уставился на него, потом перевел взгляд на меня. Джейн Картер, стоявшая в кулисе и ожидавшая своего выхода, непроизвольно открыла рот да так и не закрыла его, когда Дрейк промаршировал, топая ногами, к рампе в центре сцены и крикнул в зал, где сидели Уолтер и Гай:
— Мне недостаточно платят, чтобы я выступал здесь в роли Станиславского! Если бы я хотел открыть студию актерского мастерства и собрал девиц, ошалевших от желания выходить на сцену, я бы сделал это в Голливуде. Если вы не можете заставить миссис Торнтон произносить те реплики, которые вы написали для нее, можете искать другого актера на мою роль. Я ухожу!
И он ушел со сцены.
— Зал замер — ни звука, ни шороха, ни вздоха. В мертвой тишине мы услышали, как где-то далеко, в глубине театрального здания хлопнула дверь его уборной. Затем все заговорили одновременно.
— Тихо! — голос Гая был властным, твердым. Он шел к сцене, сопровождаемый Уолтером, и мы умолкли. Он посмотрел на Дэна и Джейн и быстро сказал:
— Отдохните полчасика.
Они тут же ушли со сцены, не сказав ни слова. Гай и Уолтер молча глядели на меня. Я отлично помню, что в этот момент я чувствовала себя маленьким ребенком, осмелившимся возражать родителям.
— Вы же все видели, что он вытворяет со мной! — , бросилась я в атаку. — Это просто издевательство! Он делал все, чтобы выставить меня дурочкой, показать, что я — ничто!
Больше мне нечего было сказать, и поэтому я заплакала.
— Ладно, — всхлипывала я, — я ведь никогда не говорила, что я актриса, это вы... Теперь я уйду...
— А это не тебе решать, — сказал Гай совершенно. спокойно. — Здесь я режиссер.
— Так будет лучше для пьесы и для спектакля, — Продолжала я сквозь всхлипывания. — Он меня ненавидит. С другой девушкой у вас не будет никаких осложнений.
— Дрейк прав. Ты меняешь слова в репликах и сбиваешь его. Зачем?
— Он не должен поступать со мной так, как он делает!
— Ты не ответила на мой вопрос.
— А ты не ответил на мой — выкрикнула я с вызовом.
— Мне и не нужно отвечать. Я не порчу написанное автором.
— Но если ты считаешь, что порчу я, почему ты молчишь?
— Потому что сейчас не время. Сейчас я хочу знать, почему ты это делаешь?
— Потому что это единственный способ заставить его дать мне возможность играть роль так, как я считаю нужным.
Гай и Уолтер понимающе переглянулись.
— Но причина недостаточно веская, — сказал Гай. И тут неожиданно все мои страхи отступили, и я сорвалась:
— Тогда скажите, что мне делать? Как мне произносить все эти реплики и оставаться семнадцатилетней девочкой по пьесе, если так говорят тридцатилетние женщины? И я не знаю ни одной девчонки, кто бы так говорил!
На мгновение я умолкла, чтобы перевести дух, и тут увидела, что Уолтер повернулся и уходит от сцены к выходу из зала.
Я рванулась было за ним вслед, но Гай остановил меня, взяв за руку.
— Пусть уходит.
— О чем ты говоришь? — закричала я. — Это мой муж! Мой муж уходит!
— Не твой муж, а драматург, автор пьесы.
— Я сделала ему больно! Обидела! Пусти!
— Не пущу. Он профессионал и он переживет. Со временем.
— Не понимаю.
— Кто-то должен был ему сказать. Ты права — твои реплики не годятся, и это становилось очевидным с каждым днем. Если бы диалог был настоящим, Дрейку не понадобилось бы вытворять то, что он сейчас делает. Он бы просто работал на сцене, работал в диалоге с тобой.
За спиной Гая я увидела Дрейка, Он вышел из кулисы.
— Все в порядке? — спросил он буднично, невозмутимо, как бы между прочим.
— Как всегда, нормально, — так же спокойно, так же буднично ответил Гай.
И тут я все поняла и почувствовала, как во мне нарастает слепая злоба.
— Вы... вы сознательно натравили меня на Уолтера? — крикнула я. — Своими подлыми уловками! Потому что у вас кишка тонка сказать ему в лицо всю правду!
— Угу... И ты единственная, от кого он это выслушал, — признался Гай. — Теперь он вернется, и будет работать, и все перепишет — и все реплики заиграют.
— Какое же ты дерьмо!
— А разве я утверждал, что я святой?
— Правду! — снова взвилась я. — Может ли хоть кто-нибудь сказать правду? Неужели вы всегда прибегаете к манипулированию людьми и заставляете их делать за вас вашу грязную работу, вместо того, чтобы сказать правду, что, на мой взгляд, куда проще?
— Это театр, — сказал уклончиво Гай.
— Такой он мне не нравится, — заявила я. — И тем не менее, тебе придется принять его таким, если ты хочешь оставаться в нем.
— У меня нет ни малейшего намерения оставаться на сцене.
— Если ты собираешься и дальше жить с Уолтером, быть его женой, тебе придется смириться с театром, хочешь ты того или нет. Потому что вы всегда будете так или иначе в театре, а точнее, в театральном деле. И запомни, что это единственная жизнь, которую он любит и которую он хочет вести, — он двинулся к кулисам, не дожидаясь моего ответа. — Репетиция завтра в два, — сказал он, не поворачиваясь и уходя в кулису.
Мы остались с Дрейком вдвоем на сцене. Он ухмыльнулся.
— Ты и я — и никого больше...
— Не вижу в этом ничего смешного.
— Тогда извини, я не хотел чтобы так получилось, правда, не хотел.
Я не ответила, и на его лице появилось выражение раскаяния.
— Но я ничего не мог с собой поделать. Мне кажется, я оказался гораздо лучшим актером, чем сам думал.
Его откровенные слова сломали возникший между нами ледок, и я засмеялась.
— Ты чертовски хороший актер, — сказала я. — Но еще ты и старый хер.
Теперь улыбнулся он.
— Меня обзывали словами и похуже. Но в данном случае все к лучшему — во имя общего дела. Я могу угостить тебя стаканчиком в знак того, что ты на меня не сердишься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125