Стоя в коридоре этого старого здания, Мартин чувствовал, что вот-вот умрет.
Так что он сделал то, что было вполне естественным: доехал до ближайшей больницы, чтобы его срочно осмотрел врач. Жизнь хоккеиста с бесчисленными травмами приучила его к медпунктам, рентгеновским аппаратам, докторам и медсестрам. Мысль рассказать обо всем Мэй даже не приходила ему в голову, точнее, он иногда подумывал об этом, но знал, что никогда так не сделает. Она только заволновалась бы, захотела пойти с ним, придала бы этому слишком большое значение.
Странная вещь совпадения: больница Торонто была та же самая, где ему оперировали колено, когда Нэт оставалась с дедушкой.
«Дежавю», – думал он все время, пока его осматривали.
На сей раз снимок показал трещину черепа на уровне линии роста волос. Ничего особенного, великолепное добавление к коллекции, вполне сочетается с предыдущими разломами. Его отпустили домой со снимками, предложив обратиться к командному доктору. Глупая медсестра решила оказать услугу и передала сообщение через Мэй.
Выключая свет, он подумал, что голова у него уже не болела. Он переждал, и боль прошла. Так было всегда. Жалобы никогда не шли ему на пользу. Он не верил в возможность поплакаться о своих проблемах, никогда не верил. Женитьба ничего не должна была изменить, он не хотел причинить бессмысленного беспокойства Мэй.
Ни из прошлого, ни из настоящего. С тех пор как она услышала правду о Натали и его отце, она, казалось, успокоилась на этом, оставив все, как есть, и не касалась этого. Это было хорошо. По мнению Мартина, чем глубже то дело было захоронено, тем лучше. Рассказ историй о его семье никого из них не мог сделать счастливее.
Лето видело много помолвок. Мэй выслушивала их истории целый день. Она делала подробные записи. Часто ее лучшие свадебные идеи рождались из рассказов о том, как делались предложения и отмечались помолвки. Одна женщина рассказала о поездке в Италию, как она и ее друг планировали провести неделю в Позитано. В аэропорту, после того как они поставили свой багаж на ленту транспортера и проходили через магнитную арку, зазвенел сигнал тревоги. Когда офицер безопасности попросил ее друга показать содержимое карманов, тот отказался. Вызвали еще офицеров, и когда они стали настаивать, а молодая женщина уже запаниковала, он опустился перед ней на одно колено и вытащил маленькую коробочку из кармана.
Другие путешественники собрались вокруг.
– Это он делает предложение, он делает предложение, – слышала женщина, как они переговаривались, по том их голоса стихли.
Ее друг вынул из коробочки кольцо с бриллиантом и попросил ее выйти за него замуж.
– Я сказала «да», – рассказала Мэй женщина по имени Джин Уэсли. – Я не могла поверить этому; я была в шоке. Он хотел подождать, пока мы не доберемся до Италии, но магнит среагировал на кольцо. Мы хотим сыграть свадьбу на День святого Валентина.
Улыбаясь, она делала записи, когда зазвонил телефон. Тобин ответила, и Мэй слышала, как она говорит с кем-то по-дружески. Она засмеялась и затем повесила трубку. Жестом подозвав Мэй, она отошла к окну.
– Это был твой муж, – сказала Тобин.
– Разве он не захотел поговорить со мной?
– Он выезжает, атака началась.
– Что началось?
– Пресса проведала о вас. И сейчас они уже едут сюда.
Грузовики остановились на почтительном расстоянии, что означало, что они держатся подальше от розовых клумб и делянок с лекарственными травами. Репортеры роились вокруг, в то время как техники бегали с камерами, микрофонами и осветительными приборами. Люди кричали, провода кишели на зеленой траве и опутывали каменные стены.
«Всего лишь еще один день в Флит-центре или «Мэдисон-сквер-гарден» или «Мэйпл Ливз-гарден», – успокаивал себя Мартин. Но это был луг, поместье Мэй и Энид, их мирный дом. Заявление следовало бы сделать где-нибудь еще, но стервятники уже уловили запах, обнаружили место и приземлились.
– И все это только потому, что мы поженились? – спросила Мэй, и небольшая тревожная борозда пролегла между ее бровями.
– Если у тебя есть какие-нибудь тайны, теперь самое время сообщить мне, – предупредил ее Мартин.
– Я знаю их все, – засмеялась Тобин.
– Расскажешь мне позже, – сказал Мартин.
– Я не могу поверить, будто это – новости, – сказала Мэй. – Наша свадьба. Наше тайное бегство.
– Другие женщины хотят его, – нараспев томно произнесла Кайли.
– Ну уж им он не достанется. – Тобин подняла брови и взглянула на Мэй над головой Кайли, каждый хихикнул.
– Им не нужен был бы я, если бы они знали меня, – сказал Мартин Кайли. – Только твоя мама оказалась настолько слепой.
– Слепа, как летучая мышь.
Мэй крепко зажмурилась, наклоняясь, чтобы поцеловать Мартина. Хотя пресс-конференция, как предполагалось, не начиналась в течение еще десяти минут, лавина вспышек пронеслась вместе со стремительным потоком щелкающих затворов.
– Вы сердитесь на меня за мою болтливость? – спросила Кайли с тревогой.
Гордясь, что у нее такой отчим, как Мартин, Кайли всем объявила, что теперь ее зовут Кайли Картье и что Микки и Эдди ничего не знали, когда они называли ее лгунишкой в прошлом мае. Сестра подавальщицы завтраков в школе работала на одном из телевизионных каналов, она передала историю, которая распространилась со сверхъестественной быстротой.
Мартин улыбнулся ей. Пока взрослые опирались на каменную стену, девочка уселась по-турецки у их ног. На ней была старая синяя бейсболка «Блю Джэйс», которую Мартин отдал ей в их последний день на озере, его все меньше и меньше расстраивал вид девочки в бейсболке Нэт.
– Мэ но (вот уж нет), – сказал он. – Мы вовсе не сердимся. Ни капельки.
– Кто говорил тебе, что другие женщины хотят его? – уточнила Мэй.
– Дети в автобусе. Это прозвучало по радио по дороге домой из школы. Большие девочки говорили так, а потом и наша водитель автобуса… миссис Паттерсон… позволила себе заплакать. Она говорит, что единственное, что поддерживает ее в жизни, – постер с Мартином на стене в ее спальне.
– Ее мужу следовало бы порвать этот постер, – заметил Мартин.
– Она заставила меня пообещать получить твой автограф, – добавила Кайли. – И Микки, и Эдди, и Джеф, и Остин тоже.
– А можно и мне тоже? – спросила Тобин.
Мартин улыбнулся, покачав головой.
Но к тому времени Пит Макмахон, представитель «Медведей», закончил брифинг для прессы, и наступил решающий момент. Лампы ревели сверху, хотя небо было ясно и светло. Мартин приобнял Мэй правой рукой, а левую руку положил на голову Кайли. Он сглотнул, в горле у него уже пересохло. Хотя он стоял перед репортерами тысячи раз, он никогда так не нервничал и не чувствовал подобно го возбуждения и неловкости.
– Готов, Мартин? – спросил Пит, перешагивая через провода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Так что он сделал то, что было вполне естественным: доехал до ближайшей больницы, чтобы его срочно осмотрел врач. Жизнь хоккеиста с бесчисленными травмами приучила его к медпунктам, рентгеновским аппаратам, докторам и медсестрам. Мысль рассказать обо всем Мэй даже не приходила ему в голову, точнее, он иногда подумывал об этом, но знал, что никогда так не сделает. Она только заволновалась бы, захотела пойти с ним, придала бы этому слишком большое значение.
Странная вещь совпадения: больница Торонто была та же самая, где ему оперировали колено, когда Нэт оставалась с дедушкой.
«Дежавю», – думал он все время, пока его осматривали.
На сей раз снимок показал трещину черепа на уровне линии роста волос. Ничего особенного, великолепное добавление к коллекции, вполне сочетается с предыдущими разломами. Его отпустили домой со снимками, предложив обратиться к командному доктору. Глупая медсестра решила оказать услугу и передала сообщение через Мэй.
Выключая свет, он подумал, что голова у него уже не болела. Он переждал, и боль прошла. Так было всегда. Жалобы никогда не шли ему на пользу. Он не верил в возможность поплакаться о своих проблемах, никогда не верил. Женитьба ничего не должна была изменить, он не хотел причинить бессмысленного беспокойства Мэй.
Ни из прошлого, ни из настоящего. С тех пор как она услышала правду о Натали и его отце, она, казалось, успокоилась на этом, оставив все, как есть, и не касалась этого. Это было хорошо. По мнению Мартина, чем глубже то дело было захоронено, тем лучше. Рассказ историй о его семье никого из них не мог сделать счастливее.
Лето видело много помолвок. Мэй выслушивала их истории целый день. Она делала подробные записи. Часто ее лучшие свадебные идеи рождались из рассказов о том, как делались предложения и отмечались помолвки. Одна женщина рассказала о поездке в Италию, как она и ее друг планировали провести неделю в Позитано. В аэропорту, после того как они поставили свой багаж на ленту транспортера и проходили через магнитную арку, зазвенел сигнал тревоги. Когда офицер безопасности попросил ее друга показать содержимое карманов, тот отказался. Вызвали еще офицеров, и когда они стали настаивать, а молодая женщина уже запаниковала, он опустился перед ней на одно колено и вытащил маленькую коробочку из кармана.
Другие путешественники собрались вокруг.
– Это он делает предложение, он делает предложение, – слышала женщина, как они переговаривались, по том их голоса стихли.
Ее друг вынул из коробочки кольцо с бриллиантом и попросил ее выйти за него замуж.
– Я сказала «да», – рассказала Мэй женщина по имени Джин Уэсли. – Я не могла поверить этому; я была в шоке. Он хотел подождать, пока мы не доберемся до Италии, но магнит среагировал на кольцо. Мы хотим сыграть свадьбу на День святого Валентина.
Улыбаясь, она делала записи, когда зазвонил телефон. Тобин ответила, и Мэй слышала, как она говорит с кем-то по-дружески. Она засмеялась и затем повесила трубку. Жестом подозвав Мэй, она отошла к окну.
– Это был твой муж, – сказала Тобин.
– Разве он не захотел поговорить со мной?
– Он выезжает, атака началась.
– Что началось?
– Пресса проведала о вас. И сейчас они уже едут сюда.
Грузовики остановились на почтительном расстоянии, что означало, что они держатся подальше от розовых клумб и делянок с лекарственными травами. Репортеры роились вокруг, в то время как техники бегали с камерами, микрофонами и осветительными приборами. Люди кричали, провода кишели на зеленой траве и опутывали каменные стены.
«Всего лишь еще один день в Флит-центре или «Мэдисон-сквер-гарден» или «Мэйпл Ливз-гарден», – успокаивал себя Мартин. Но это был луг, поместье Мэй и Энид, их мирный дом. Заявление следовало бы сделать где-нибудь еще, но стервятники уже уловили запах, обнаружили место и приземлились.
– И все это только потому, что мы поженились? – спросила Мэй, и небольшая тревожная борозда пролегла между ее бровями.
– Если у тебя есть какие-нибудь тайны, теперь самое время сообщить мне, – предупредил ее Мартин.
– Я знаю их все, – засмеялась Тобин.
– Расскажешь мне позже, – сказал Мартин.
– Я не могу поверить, будто это – новости, – сказала Мэй. – Наша свадьба. Наше тайное бегство.
– Другие женщины хотят его, – нараспев томно произнесла Кайли.
– Ну уж им он не достанется. – Тобин подняла брови и взглянула на Мэй над головой Кайли, каждый хихикнул.
– Им не нужен был бы я, если бы они знали меня, – сказал Мартин Кайли. – Только твоя мама оказалась настолько слепой.
– Слепа, как летучая мышь.
Мэй крепко зажмурилась, наклоняясь, чтобы поцеловать Мартина. Хотя пресс-конференция, как предполагалось, не начиналась в течение еще десяти минут, лавина вспышек пронеслась вместе со стремительным потоком щелкающих затворов.
– Вы сердитесь на меня за мою болтливость? – спросила Кайли с тревогой.
Гордясь, что у нее такой отчим, как Мартин, Кайли всем объявила, что теперь ее зовут Кайли Картье и что Микки и Эдди ничего не знали, когда они называли ее лгунишкой в прошлом мае. Сестра подавальщицы завтраков в школе работала на одном из телевизионных каналов, она передала историю, которая распространилась со сверхъестественной быстротой.
Мартин улыбнулся ей. Пока взрослые опирались на каменную стену, девочка уселась по-турецки у их ног. На ней была старая синяя бейсболка «Блю Джэйс», которую Мартин отдал ей в их последний день на озере, его все меньше и меньше расстраивал вид девочки в бейсболке Нэт.
– Мэ но (вот уж нет), – сказал он. – Мы вовсе не сердимся. Ни капельки.
– Кто говорил тебе, что другие женщины хотят его? – уточнила Мэй.
– Дети в автобусе. Это прозвучало по радио по дороге домой из школы. Большие девочки говорили так, а потом и наша водитель автобуса… миссис Паттерсон… позволила себе заплакать. Она говорит, что единственное, что поддерживает ее в жизни, – постер с Мартином на стене в ее спальне.
– Ее мужу следовало бы порвать этот постер, – заметил Мартин.
– Она заставила меня пообещать получить твой автограф, – добавила Кайли. – И Микки, и Эдди, и Джеф, и Остин тоже.
– А можно и мне тоже? – спросила Тобин.
Мартин улыбнулся, покачав головой.
Но к тому времени Пит Макмахон, представитель «Медведей», закончил брифинг для прессы, и наступил решающий момент. Лампы ревели сверху, хотя небо было ясно и светло. Мартин приобнял Мэй правой рукой, а левую руку положил на голову Кайли. Он сглотнул, в горле у него уже пересохло. Хотя он стоял перед репортерами тысячи раз, он никогда так не нервничал и не чувствовал подобно го возбуждения и неловкости.
– Готов, Мартин? – спросил Пит, перешагивая через провода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116