Вот он призывает сына кататься быстрее, чувствовать противника, направлять шайбу в ворота, как стрелу из лука.
«Я добьюсь сегодня победы, – шептал Мартин отцу. – Я получу Кубок Стэнли».
Серж Картье не мог ответить ему, но это не имело значения: глаза Мартина были закрыты, и он слышал голос отца. Не тот мрачный, грубый голос игрока, в которого превратился отец, но голос, полный надежды, любви и чего-то еще, провинциально-наивного. Когда-то Мартин любил голос отца, и теперь это давало ему силу.
«Ты сумеешь сделать это, сынок», – говорил тот голос.
Голос Канады, гор, черного льда озера Лак-Верт. Голос его отца долетал откуда-то из глубины сознания Мартина. Не важно. Мартин знал. Сегодня вечером он победит.
– Получил деньги за игру? – Картье слил первые три игры.
– Надеюсь, ты ставил на Эдмонтон, они уж точно расколошматят Бостон сегодня.
– Серж, старик, два года подряд, Мартину пора на пролом в последнюю игру.
– Игра седьмая – пан или пропал…
– Оставьте старика в покое, – рявкнул Тино. – Дайте ему просто посмотреть игру, разве непонятно?
Серж сидел не двигаясь, не замечая окружающих. Телевизор был включен, он работал, и это было все, что его волновало. Он не мигая смотрел на экран. Шум, болтовня, лязг дверей камеры – все вокруг него потеряло всякое значение. Только игра, только камера, показывающая панорамой зрителей.
Там, в ложе для жен, он видел малютку Женевьеву Лемэй – теперь Дженни Гарднер. Ее дети сидели около нее, Шарлотта и Марк. Господи, уже совсем взрослые. Но взгляд Сержа сосредоточился на других двоих – Мэй и Кайли Картье. Он испытывал нежность к ним и желание защитить, не дать другим обитателям блока увидеть их лица.
– Горячие бабенки, – заметил Буфорд.
– Заткнись, – буркнул Серж.
– Правда, горячие. У вас там, в хоккее, все такие?
– Это твоя внучка?
– Нет, у Сержа нет никакой внучки.
– Однако хороши девахи.
Даже этот противный разговор не мог отвлечь Сержа от экрана. Не собирался он ничего говорить сейчас. Ни в защиту себя, ни Мартина. Тем более вспоминать историю Натали. Никому здесь нет дела до всего этого.
И никакие слова не имели значения теперь, кроме тех, которые звучали у Сержа внутри.
«Играй, сынок, – думал он. – Расслабься. Дыши. Целься точно».
На табло появились фотографии из долгой карьеры Мартина. Вот Мартин и Рэй в семилетнем возрасте, после победы в их первом хоккейном турнире в Канаде. Вот Серж рядом с Мартином, помогает мальчику удержать огромный кубок, слишком тяжелый для малыша.
– Играй, сынок, – снова подумал Серж, но, должно быть, не заметил, как заговорил вслух.
Кто-то расхохотался.
– Играй, сынок, играй, сынок, – передразнили они его.
Серж не обращал внимания. Он смотрел поверх их голов, все внимание его было сосредоточено только на телевизионном экране.
Слова продолжали проноситься в его голове, но теперь он старался, чтобы ни звука не просочилось наружу: «Играй, сынок, ты можешь, ты уже все выиграл, Кубок твой…» И затем: «Спасибо, Мэй».
Вбрасывание разыграно, свисток раздался, шайба в игре. Игра 7 началась. Трибуны во Флит-центре Бостона кричали, топали ногами. Полицейские окружили поле, спиной ко льду, просматривают толпу. До игры раздавались смертельные угрозы как в адрес Мартина Картье, так и в адрес Нильса Йоргенсена, и администрация, не исключив возможности попыток их реализации, не стала полагаться на счастливый случай.
На второй минуте первого периода с подачи Мартина шайбу забил Рэй Гарднер. Потом Рэй отплатил ему тем же, и Мартин забил следующую шайбу. Когда шайба проносилась мимо Йоргенсена, Мартин поднял обе руки над головой, и зрители обезумели.
Проезжая мимо Мэй и Кайли, Мартин видел, как они вскакивают с мест и неистово машут ему. Он усмехнулся и постучал по защитному стеклу. В ответ Кайли устремилась к нему. Но пора было снова вступать в игру. «Нефтяники» окружили Мартина, спровоцировали на вспышку, и он получил двухминутный штраф за удар сплеча.
Пользуясь преимуществом ситуации, Эдмонтон стремительно забил шайбу Бостону; в конце первого периода «Медведи» вели уже только 2:1.
Сердце Мартина трепетало, как крылья пойманной мухи. Он слышал толпу и чувствовал всю тяжесть давящих воспоминаний. В прошлом году в это же время «Медведи» попытались победить. Мартин тогда имел все шансы; он увеличивал счет как чемпион, но сдался в конце. Присутствие Мэй и Кайли здесь все меняло. Оказываясь около их мест, он слышал их голоса, заглушавшие для него все другие на стадионе.
– Давай, Мартин!
– Давай, папа, давай!
Во втором периоде вбрасывание выиграл Рэй и передал шайбу Мартину, когда тот пересек синюю линию. Мартин воспользовался моментом, бросил шайбу и попал в ворота. В момент броска что-то опять омрачило его зрение: у каждого игрока на льду появился мерцающий двойник, прямо позади него.
– Мерд (черт), – выругался Мартин, резко пригнул голову и закрыл глаза.
Его замешательство дало эдмонтонцам шанс, поскольку их центральный нападающий получил шайбу и покатился в ворота. Рэй попытался замедлить соперника, помешав ему выставленной вперед клюшкой, но тот все равно забил шайбу, а Рэй отправился на скамью штрафников.
Гул прошел по стадиону, и Мартин слышал это. Он представил, как каждый зритель спрашивал соседа, что случилось с Картье, который стоял опустив голову. Тренер Дэйфо не стал тратить время впустую и отозвал Мартина со льда.
– Что с тобой? – спросил тренер, когда Мартин подъехал.
– Ничего. Пустяки.
– Какие пустяки? Сюда, док.
Громкоговоритель ревел, объявляя, что Эдмонтон только что сравнял счет – 3:3. Толпа шикала, что-то бросала на лед. Полиция в бронежилетах окружила скамью игроков. Мартин моргал, стараясь прочистить глаза. Доктор попробовал исследовать их небольшим фонариком, но Мартин долго не усидел.
– Пустите меня в игру, тренер, – потребовал он.
– Не пущу, если у тебя кружится голова.
– Ничего не кружится, ерунда, – возмутился Мартин. – Уже все прошло. Весь год вы говорили мне: «Подожди до финала». Ну и что, вот он финал, и это наша последняя игра. Пустите меня.
Третий период был в самом разгаре, и время стремительно исчезало. Мартин носился по полю, пытаясь использовать каждый момент для броска. Но всякий раз Нильс Йоргенсен блокировал и отбивал его шайбы. Тени исчезли, и Мартин уже не винил свои глаза. Он снова оказался один на один со свирепым голкипером, и у Мартина возникло чувство, что они борются не на жизнь а на смерть.
Драма двигалась к завершению. Часы неумолимо отсчитывали время, и каждый раз, когда Эдмонтон получал шайбу, жуткий холод пронизывал Мартина. Но потом Рэй отбил шайбу, провел ее до наступательной зоны и удержал ее там, пока Эдмонтон использовал все приемы, лишь бы отобрать ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
«Я добьюсь сегодня победы, – шептал Мартин отцу. – Я получу Кубок Стэнли».
Серж Картье не мог ответить ему, но это не имело значения: глаза Мартина были закрыты, и он слышал голос отца. Не тот мрачный, грубый голос игрока, в которого превратился отец, но голос, полный надежды, любви и чего-то еще, провинциально-наивного. Когда-то Мартин любил голос отца, и теперь это давало ему силу.
«Ты сумеешь сделать это, сынок», – говорил тот голос.
Голос Канады, гор, черного льда озера Лак-Верт. Голос его отца долетал откуда-то из глубины сознания Мартина. Не важно. Мартин знал. Сегодня вечером он победит.
– Получил деньги за игру? – Картье слил первые три игры.
– Надеюсь, ты ставил на Эдмонтон, они уж точно расколошматят Бостон сегодня.
– Серж, старик, два года подряд, Мартину пора на пролом в последнюю игру.
– Игра седьмая – пан или пропал…
– Оставьте старика в покое, – рявкнул Тино. – Дайте ему просто посмотреть игру, разве непонятно?
Серж сидел не двигаясь, не замечая окружающих. Телевизор был включен, он работал, и это было все, что его волновало. Он не мигая смотрел на экран. Шум, болтовня, лязг дверей камеры – все вокруг него потеряло всякое значение. Только игра, только камера, показывающая панорамой зрителей.
Там, в ложе для жен, он видел малютку Женевьеву Лемэй – теперь Дженни Гарднер. Ее дети сидели около нее, Шарлотта и Марк. Господи, уже совсем взрослые. Но взгляд Сержа сосредоточился на других двоих – Мэй и Кайли Картье. Он испытывал нежность к ним и желание защитить, не дать другим обитателям блока увидеть их лица.
– Горячие бабенки, – заметил Буфорд.
– Заткнись, – буркнул Серж.
– Правда, горячие. У вас там, в хоккее, все такие?
– Это твоя внучка?
– Нет, у Сержа нет никакой внучки.
– Однако хороши девахи.
Даже этот противный разговор не мог отвлечь Сержа от экрана. Не собирался он ничего говорить сейчас. Ни в защиту себя, ни Мартина. Тем более вспоминать историю Натали. Никому здесь нет дела до всего этого.
И никакие слова не имели значения теперь, кроме тех, которые звучали у Сержа внутри.
«Играй, сынок, – думал он. – Расслабься. Дыши. Целься точно».
На табло появились фотографии из долгой карьеры Мартина. Вот Мартин и Рэй в семилетнем возрасте, после победы в их первом хоккейном турнире в Канаде. Вот Серж рядом с Мартином, помогает мальчику удержать огромный кубок, слишком тяжелый для малыша.
– Играй, сынок, – снова подумал Серж, но, должно быть, не заметил, как заговорил вслух.
Кто-то расхохотался.
– Играй, сынок, играй, сынок, – передразнили они его.
Серж не обращал внимания. Он смотрел поверх их голов, все внимание его было сосредоточено только на телевизионном экране.
Слова продолжали проноситься в его голове, но теперь он старался, чтобы ни звука не просочилось наружу: «Играй, сынок, ты можешь, ты уже все выиграл, Кубок твой…» И затем: «Спасибо, Мэй».
Вбрасывание разыграно, свисток раздался, шайба в игре. Игра 7 началась. Трибуны во Флит-центре Бостона кричали, топали ногами. Полицейские окружили поле, спиной ко льду, просматривают толпу. До игры раздавались смертельные угрозы как в адрес Мартина Картье, так и в адрес Нильса Йоргенсена, и администрация, не исключив возможности попыток их реализации, не стала полагаться на счастливый случай.
На второй минуте первого периода с подачи Мартина шайбу забил Рэй Гарднер. Потом Рэй отплатил ему тем же, и Мартин забил следующую шайбу. Когда шайба проносилась мимо Йоргенсена, Мартин поднял обе руки над головой, и зрители обезумели.
Проезжая мимо Мэй и Кайли, Мартин видел, как они вскакивают с мест и неистово машут ему. Он усмехнулся и постучал по защитному стеклу. В ответ Кайли устремилась к нему. Но пора было снова вступать в игру. «Нефтяники» окружили Мартина, спровоцировали на вспышку, и он получил двухминутный штраф за удар сплеча.
Пользуясь преимуществом ситуации, Эдмонтон стремительно забил шайбу Бостону; в конце первого периода «Медведи» вели уже только 2:1.
Сердце Мартина трепетало, как крылья пойманной мухи. Он слышал толпу и чувствовал всю тяжесть давящих воспоминаний. В прошлом году в это же время «Медведи» попытались победить. Мартин тогда имел все шансы; он увеличивал счет как чемпион, но сдался в конце. Присутствие Мэй и Кайли здесь все меняло. Оказываясь около их мест, он слышал их голоса, заглушавшие для него все другие на стадионе.
– Давай, Мартин!
– Давай, папа, давай!
Во втором периоде вбрасывание выиграл Рэй и передал шайбу Мартину, когда тот пересек синюю линию. Мартин воспользовался моментом, бросил шайбу и попал в ворота. В момент броска что-то опять омрачило его зрение: у каждого игрока на льду появился мерцающий двойник, прямо позади него.
– Мерд (черт), – выругался Мартин, резко пригнул голову и закрыл глаза.
Его замешательство дало эдмонтонцам шанс, поскольку их центральный нападающий получил шайбу и покатился в ворота. Рэй попытался замедлить соперника, помешав ему выставленной вперед клюшкой, но тот все равно забил шайбу, а Рэй отправился на скамью штрафников.
Гул прошел по стадиону, и Мартин слышал это. Он представил, как каждый зритель спрашивал соседа, что случилось с Картье, который стоял опустив голову. Тренер Дэйфо не стал тратить время впустую и отозвал Мартина со льда.
– Что с тобой? – спросил тренер, когда Мартин подъехал.
– Ничего. Пустяки.
– Какие пустяки? Сюда, док.
Громкоговоритель ревел, объявляя, что Эдмонтон только что сравнял счет – 3:3. Толпа шикала, что-то бросала на лед. Полиция в бронежилетах окружила скамью игроков. Мартин моргал, стараясь прочистить глаза. Доктор попробовал исследовать их небольшим фонариком, но Мартин долго не усидел.
– Пустите меня в игру, тренер, – потребовал он.
– Не пущу, если у тебя кружится голова.
– Ничего не кружится, ерунда, – возмутился Мартин. – Уже все прошло. Весь год вы говорили мне: «Подожди до финала». Ну и что, вот он финал, и это наша последняя игра. Пустите меня.
Третий период был в самом разгаре, и время стремительно исчезало. Мартин носился по полю, пытаясь использовать каждый момент для броска. Но всякий раз Нильс Йоргенсен блокировал и отбивал его шайбы. Тени исчезли, и Мартин уже не винил свои глаза. Он снова оказался один на один со свирепым голкипером, и у Мартина возникло чувство, что они борются не на жизнь а на смерть.
Драма двигалась к завершению. Часы неумолимо отсчитывали время, и каждый раз, когда Эдмонтон получал шайбу, жуткий холод пронизывал Мартина. Но потом Рэй отбил шайбу, провел ее до наступательной зоны и удержал ее там, пока Эдмонтон использовал все приемы, лишь бы отобрать ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116