— Что это, — осторожно поинтересовался Уильям, — приказ? Мы выступаем?
— Прошу прощения, сэр. Я не знаю, что это такое. Мне было велено передать, вот и все.
Капитан взял пакет.
Слуга исчез, как умеют исчезать только умные слуги.
Капитан почувствовал, что от конверта исходит сильный запах духов, и ему пришло в голову, что внутри его не приказ о немедленном выступлении.
И вообще там что-то совершенно не военное.
Подчиняясь не столько любопытству, сколько чувству долга, он надорвал надушенную бумагу, вытащил тонкий листок с золотистым вензелем в углу.
И прочел.
«Сожгите это послание сразу по прочтении, сударь.
Знаю, я не должна Вам писать. Девушка, которая решается на подобную отчаянность, вручает и свою честь, и самое жизнь прихотливой воле случая.
Но у меня нет иного выхода, и вот я пишу к Вам.
Первое, что надобно сказать: мир, приютивший на краткое время наши души, есть, несомненно, обитель горестей, несчастий, где почти невозможно встретиться двум сердцам, предназначенным друг для друга.
Ужели так будет всегда?!
Ужели нет выхода из круга роковых предназначений?!
Ответ на эти страшные вопросы Вы можете узнать на рассвете, в дальней аллее нашего сада.
Теперь Вы знаете все.
Теперь Вы хранитель роковой тайны.
Помните, судьба и честь невинного существа находятся в Ваших руках.
Вас ждут, счастливец.
А теперь бросьте послание в огонь!
Известная Вам и неизвестная».
Уильям огляделся и испытал неловкость оттого, что не может исполнить просьбу известной-неизвестной. В комнате не было ничего, напоминающего камин или костер.
Может быть, воспользоваться свечой?
Огонек ее готовно подрагивал в нескольких дюймах от края надушенной бумаги. Уильям было потянулся к нему, но тот рванулся в сторону, рванулся обратно, как будто впав в сомнение, стоит ли ему участвовать в таком деле.
Виновата была дверь, самовольно распахнувшаяся за спиной.
Нет, не самовольно.
Обернувшись, Уильям увидел в дверном проеме высокую статную мулатку, могучий торс которой был обмотан сенегальским платком, небрежно завязанным на левом бедре, а увесистая грудь свободно располагалась внутри белой шелковой рубахи с готовым на все вырезом.
Белые зрачки.
Белые зубы.
От тела исходит сексуальный жар, ощутимый даже на расстоянии семи шагов.
В первый момент капитан Кидд слегка растерялся, а потом остроумно нашелся.
— Здравствуйте, — с достоинством сказал он.
— Значит, этот негодник Кидд — ты? — влажно произнесла мулатка, входя в комнату.
— Я, — ответил капитан, чувствуя, что громкая фамилия в данном случае ему не защита: Гостья плавно приближалась.
— А меня зовут Либа. Слышал?
— Нет.
— Ну и к лучшему. Ты меня увидел, значит, не будешь верить тому, что обо мне услышишь.
Кидд встал с табурета, неловко держа в руке только что прочитанное письмо. Роскошная гостья тут же обратила внимание на этот листок бумаги. Он показался ей подозрительным.
— Тебе пишут письма? Уж не женщины ли? Мне бы это не понравилось.
Она говорила с характерным островным акцентом, чуть растягивая гласные. Уильяма, однако, насторожил не акцент, а тон. Либа говорила так, словно имела на него, капитана Кидда, какие-то права. Какие, право?!
Герой просто не знал, что такова была манера всех местных проституток. Наигранная агрессивность являлась частью предлюбовной игры. Морским разбойникам нравилось, чтобы их тоже иногда брали на абордаж. Особенно приятно, когда это делает привлекательная женщина.
Проститутки появились на островах Карибского моря лет за тридцать до описываемых событий. Губернатор Тортуги господин Д'Ожерон, пользовавшийся большим уважением среди членов Берегового братства, ведший финансовые дела многих морских разбойников, однажды озаботился тем, что вернувшиеся из похода джентльмены удачи ведут слишком буйный образ жизни. Крушат все подряд, устраивают дуэли и поджоги, слишком уж откровенно измываются над мирными местными жителями.
Он пришел к выводу, что причиной подобного поведения является отсутствие женщин в тех портах, где они обычно квартируют в сезон дождей или в другое, неудобное для основного промысла время.
Этот благороднейший и мудрейший человек за свой счет снарядил корабль и отправил его во Францию. Когда корабль вернулся, на его борту было до полутора сотен женщин.
Женщин особого сорта.
И даже не первосортных среди них.
Но пираты, корсары, флибустьеры и охотно примыкавшие к ним буканьеры и лесорубы были в восторге.
Они по достоинству оценили подарок.
Губернатор Тортуги стал фигурой легендарной и неприкосновенной.
Жизнь морских воинов на суше стала намного интереснее и приятнее.
Первое время этим жрицам платной любви было запрещено выходить замуж, что понятно. Замужняя женщина обслуживает одного мужчину, на ней женатого. Изредка еще двоих-троих, если она любвеобильна или лишена высоких моральных устоев. Женщина свободная может доставлять приятные минуты многим десяткам мужчин. Второй вариант, в отличие от первого, проблему решал.
Пиратов, несмотря на подарок Д'Ожерона, было во много раз больше, чем женщин, с которыми можно было спать, не испытывая непреодолимого отвращения.
С гостеприимной Тортуги женщины начали перебираться на другие острова.
Из Европы стали приходить и другие корабли, груженные покупными невестами.
Постепенно перестали обращать внимание на закон, запрещающий замужество для особ женского пола, занимающихся торговлей собственным телом.
Кстати, сколько удивительных, трогательных и комических историй оставили в назидание потомкам хроникеры, которые взяли на себя труд описать те пути, что выбирали влюбленные пары, дабы обойти злосчастный закон!
Сколько водевилей и трагедий произошло на этих путях!
Дети, народившиеся во множестве от браков проституток и разбойников, очень часто шли в разбойники и проститутки. И не одна лишь дурная наследственность тому была виною, как может показаться. Просто сам Новый Свет был еще к тому времени не слишком приспособлен для занятия какими-то другими, более пристойными делами.
Однако мы отвлеклись. Пока совершался этот экскурс в пикантное прошлое, первая красавица Порт-Элизабет, пышногрудая и неутомимая Либа (происходившая как раз из семьи, о которых говорилось чуть выше), вырвала из рук Уильяма листок с замысловатым посланием и начала его уничтожение путем превращения в мелкие, мельчайшие и совсем крохотные кусочки.
Герой битвы у Сан-Хуана смотрел на нее с неподдельным ужасом.
Само собой разумеется, что в глазах мулатки горели роковые огни.
При этом она прекрасно понимала, что взяла на себя чуть многовато. Неграмотный человек должен уважительно относиться к написанному.
Бумага вполне могла оказаться не любовным письмецом, а долговой распиской или военным приказом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93