— Бой с ними мы, может быть, и выиграем, но на что мы будем способны после этой победы? — штурман крепко сжал в нервной руке свой стакан.
Мэй помалкивал. Ему не важно было, в кого стрелять, ему важно было попадать.
«Блаженный Уильям» бороздил зеленоватые воды в южной части Наветренного пролива, приветствовал пушечными выстрелами корабли, идущие под знаком креста Святого Георга, отпугивал какие-то сомнительные паруса, появляющиеся на дрожащем от зноя горизонте.
Беседы капитанской компании и троицы заговорщиков текли параллельными курсами, совершенно не пересекаясь.
Но существовало еще целое море болтовни на нижней палубе, там, где висели полторы сотни матросских коек Какие только там не возникали слухи, какие только фантастические домыслы не сотрясали спертую атмосферу!
Ни капитан, ни Каллифорд не снисходили до того, чтобы рассеять слухи и опровергнуть домыслы. Капитан потому, что ему это просто не могло прийти в голову, старший помощник потому, что считал это преждевременным.
В ситуациях, застывших в положении шаткого, опасного равновесия, должна появиться сторонняя сила, чтобы сюжет жизни двинулся дальше.
В морском романе такую силу специально искать не нужно. Она является сама.
И зовут ее — шторм!
Обычно все начинается с облачка на горизонте, если дело происходит днем, которое, стремительно приблизившись, разрастается до размеров падающего с небес ада.
Ночь предупреждает только духотой. А ад обрушивается сразу со всех сторон. Даже, кажется, снизу.
В этот раз «Блаженному Уильяму» повезло, шквал налетел с носа, паруса были убраны, поэтому мачты устояли. Люки на нижней пушечной палубе задраены, благодаря этому корабль не зачерпнул лишней воды. Команде еще не дали отбой, на палубе было достаточно народа для того, чтобы управиться с такелажем.
Интересно начался шторм для капитана Кидда. С нехорошей мысли в адрес своих партнеров по игре. Разложенные на столе карты вдруг начали съезжать на их сторону стола. И он подумал, что это какая-то особая форма мошенничества. Он посмотрел им в глаза и увидел в этих глазах ужас.
Молодые лейтенанты раньше капитана Кидда поняли, что происходит.
А он возносился над ними все выше и выше, благодаря тому что внезапная волна продолжала вздымать нос корабля и зарывать в воду его корму.
Наконец настал такой момент, когда капитан Кидд вылетел, совершенно против воли, из своего кресла и рухнул ничком на стол.
Ударившись головой о столешницу, он начисто потерял сознание и вследствие этого пропустил все самое интересное.
Очнулся он в своей постели и долго созерцал свои ноги в ботфортах на задней ее спинке.
За окном сияло солнце. На верхней палубе, судя по характерным звукам, которые капитан уже научился различать, царило оживление.
В голове стоял негромкий, но устойчивый гул — последствие вчерашнего прыжка на стол.
Вспомнив о том, что произошло накануне ночью, Уильям тут же задался вопросом: что же это было такое? Почему у него ломит все тело?
Преодолевая боль во всех членах своего несчастного тела, капитан встал.
Может быть, его вчера избили и заперли? Что же он сделал такого, чтобы с ним так поступили?
Он подошел к двери, толкнул рукой. Дверь легко открылась.
Не заперли.
С трудом и со стоном переставляя ноги по деревянным ступеням, капитан поднялся на верхнюю палубу своего корабля.
Осмотрелся.
Матросы, как всегда, бегали как угорелые. Налегая на вымбовки, крутили барабаны, на которые наматывались канаты, управляющие положением парусов на реях.
Что-то происходит, дал себе труд сообразить Уильям и посмотрел на квартердек, потому что только оттуда могли поступать команды, вызывающие такую массовую деятельность на палубе.
На квартердеке, этом прообразе капитанского мостика на кораблях будущих времен, стояли четыре человека. Каллифорд, Берджесс, Хант и Херст. Они о чем-то оживленно беседовали. Кидд чрезвычайно порадовался этому обстоятельству, наконец-то эти господа станут друзьями, и ему не придется делить свое капитанское и человеческое сердце между двумя враждующими парами.
Стоящие на квартердеке увидели Кидда, и беседа их разом прекратилась. Уильям направился к ним, чтобы расспросить о том, что произошло сегодняшней ночью. Судя по выправке, они прожили ее с меньшими потерями, чем он.
— Доброе утро, джентльмены.
Джентльмены как по команде сняли шляпы. Лица у всех четверых остались постными.
— Клянусь крестными муками Спасителя, я провел непростую ночь. А что вам снилось, господа?
— То, что нам могло бы присниться, бледнеет перед тем, что имеем возможность видеть наяву, — мрачно произнес Каллифорд.
Кидд посмотрел направо, куда были направлены взгляды всех остальных, и увидел огромный трехпалубный корабль с золочеными бортами, золоченой же фигурой летящего ангела на носу, горами парусов.
Из-под бушприта этого красавца вылетел сноп искр, выкатилось густое облако хлопково-белого дыма и наконец раздался грохот выстрела.
— Они предлагают нам лечь в дрейф! — прорычал Берджесс и с силой нахлобучил свою шляпу на голову.
— Кто они? — поинтересовался капитан.
— Французы, сэр, — спокойно ответил Хант.
— Ваши добрые друзья, — ехидно добавил Каллифорд.
— Что же нам делать? — без паники, но с некоторым недоумением в голосе поинтересовался капитан.
Каллифорд сплюнул за борт:
— Я приказал ставить паруса, мы можем постараться уйти. Француз очень тяжелый, судя по всему, он идет из Европы, значит, с полными трюмами.
Хант и Херст одновременно усмехнулись. Хант сказал:
— Это новый корабль. Посмотрите на его паруса. Не пробьет и двух склянок, как они подойдут на расстояние прямого залпового огня.
Херст добавил:
— У них не менее восьмидесяти пушек, и не восьмифунтовых, как у нас, а фунтов на двенадцать. Мы и часа не продержимся.
— Что же вы предлагаете?
— Лечь в дрейф, как нам приказывают. Пусть они высылают шлюпку, а мы потребуем, чтобы сдача была почетной.
Кидд на время оторвался от созерцания гигантского красавца, вырастающего за кормой.
— Вы думаете, Хант, что они согласятся нам сдаться?
На квартердеке наступило тягостное молчание. Никто из четверых офицеров не знал ответа на этот вопрос. Причем все отлично понимали, что капитан отнюдь не пытается над ними пошутить.
Кидд выручил их. Посмотрев туда, где должны были находиться два приданных «Блаженному Уильяму» шлюпа, он весело спросил:
— А где же эти?..
У Каллифорда задергалась щека, у Берджесса зачесалась лысина. Хант и Херст многозначительно переглянулись. Кажется, они уже решили, что доложат Полковнику Маллину, если им доведется когда-нибудь предстать перед ним.
— Сбежали, да? Струсили?!
Всеобщее молчание продолжалось.
— А вот мы не струсим!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93