Друг смотрел на него с молчаливой ненавистью во взоре.
— Теперь ты должен оказать мне еще одну маленькую услугу. Ты мне должен помочь.
Ливингстон улыбнулся, как висельник перед казнью.
— Теперь тебе уже никто не поможет.
— Почему?
— Ты испортил отношения с сэром Флетчером, теперь ты пария, прокаженный. Да и я тоже.
Кидд насмешливо махнул рукой:
— Ерунда. Причем здесь Флетчер!
— Завтра твой корабль арестуют, а тебя посадят в тюрьму за незаконное каперство.
Капитан снова махнул рукой:
— Это из-за того, что я отказался играть в карты? Этого не может быть.
Ливингстон вытер лоб под париком.
— Если бы ты знал, чего мне стоило устроить этот вечер, этот триктрак. Я только что на брюхе не ползал. Я вложил в это дело уйму денег, я думал, что ваша совместная с Тью экспедиция всех нас озолотит. Я сделал…
— Сделай еще одно маленькое…
— Нет! Прощай! Мне нужно успеть привести в порядок мои дела, прежде чем ко мне явятся.
И, резко развернувшись, Ливингстон быстро зашагал вон из залы.
«АНТИГУА»
(продолжение)
Когда на следующий день Кидд явился к своему другу домой, тот лежал в большом круглом деревянном корыте, в горячей воде, и о чем-то рассуждал сам с собой, закрыв глаза.
На голове у него был шелковый колпак.
В душе у него была черная тоска.
Вид, голос и проблемы капитана Кидда были ему ненавистны, и он не собирался это скрывать.
Капитан сиял, лучился радостью:
— Друг!
В комнату, где глава конторы «Ливингстон, Джонатан и Сигал» принимал ванну, вошла женщина в белом переднике, с глупым выражением лица и с большим жестяным чайником в руках. Она приподняла простыню и влила под нее немного кипятка.
— Друг!
Ливингстон зарычал, то ли от кипятка, то ли от звука отвратительного голоса капитана.
— Друг, как вы думаете, почему я так весел?
Не открывая глаз, несчастный торговец рассказал счастливому капитану все, что он о нем думает. Подробно рассказал, со всеми деталями, ничего не скрывая и не преуменьшая. Не сглаживая оценок и не смягчая характеристик.
Кидд слушал, продолжая улыбаться.
Не то чтобы он ничего не понимал.
Он все понимал, но это не могло испортить его радостного мироощущения.
Закончив говорить, Ливингстон открыл глаза,
— Теперь вы все поняли?
— Понял.
— Вы понимаете, что теперь должны сделать?
— А, надо подождать, когда вы закончите с вашими процедурами, и мы сможем…
Ливингстон изо всех сил ударил толстой волосатой рукой по горячей простыне:
— Нет, мы никогда больше не сможем!
Кидд чуть опечалился:
— А я думал, что мы сейчас поедем к ней.
Несмотря на всю свою злость, купальщик не удержался и спросил:
— К кому — к ней?
Капитан вздохнул:
— К миссис Джонсон.
Ливингстон выкатил на него глаза и так замер на несколько мгновений, а потом стал медленно съезжать по стенке деревянной лохани, мучительно икая.
На некоторое время он оказался полностью под водой, потом резко вынырнул и заорал:
— Вон!
Не говоря более ни слова, гость удалился, держа шляпу в руке. Сильно озадаченный, он даже и не подумал ее надеть.
Ливингстон некоторое время еще стонал, рычал, ругался, возводил очи горе.
В общем, пытался успокоиться.
Посреди этой аутогенной процедуры в комнату вошел рыжий, крепко сбитый малый в потертой куртке, с чернильными пальцами и подлой улыбочкой на губах. Конторский.
— Что тебе нужно, Уолш?
Тот наклонился к лоснящемуся уху хозяина и что-то пошептал, продолжая ухмыляться.
Тот резко приподнялся в ванне, схватившись за края:
— Не может быть!
Уолш что-то снова пошептал.
Лицо Ливингстона просветлело.
— Если врешь…
Уолш выразительно пожал плечами, что, мол, ни в коем случае не врет, хотя и отлично умеет это делать.
Хозяин хлопнул в ладони.
Женщина в переднике принесла чистую простыню. Позволяя растирать себе спину, Ливингстон отдавал приказания Уолшу:
— Все понял?
Конторский опять выразительнейшим образом пожал узкими плечами.
— Тогда последнее. Беги сейчас на улицу. По направлению к порту, пожалуй. Догони мистера Кидда.
— Да, сэр.
— Скажи ему, чтобы он вернулся. Скажи, мы немедленно едем с визитом к миссис Джонсон.
Как и все состоятельные жители Нью-Йорка, вдова судовладельца и рогоносца Сэмюэля Джонсона жила в доме с колоннами, стоящем в яблоневом саду. От ворот к широкому крыльцу вела дорожка, выложенная красным кирпичом.
В свеже-голубом небе расплывались тихие облачка, в кронах цветущих яблонь блуждали задумчивые пчелы, в тени под коляской дрыхли два негра.
Одновременно ударяя в кирпич своими тростями, мистеры Ливингстон и Кидд приближались к дому.
Когда до крыльца оставалось не более десяти ярдов, на верхней ступеньке появился пожилой джентльмен с седой раздвоенной бородой и в белом парике.
Визитеры поклонились.
— Мистер Ливингстон с другом, — внушительно сказал Ливингстон.
Мажордом удалился.
Появился вскоре и сообщил, что миссис Джонсон принять джентльменов готова, но просит подождать. В библиотеке.
Библиотека оказалась в доме бывшего судовладельца довольно странная.
Веселая французская мебель в стиле Людовика XIII, золото, гобелены, всякие там секретеры, бронзовые аллегорические статуэтки, ниспадающие занавеси с кистями, подсвечники и две карликовые пальмы в кадках, что, видимо, было уступкой местному колориту.
И ни одной книги!
Оригинально, подумал торговец.
Капитан не подумал ничего.
Он волновался.
Хозяйка появилась неожиданно и не с той стороны, с которой ждали.
За спинами джентльменов раздался приятный, чуть в нёбо, голос:
— Здравствуйте, джентльмены.
Джентльмены обернулись, одновременно принимая положение легкого полупоклона.
Французская мода целования руки женщины при встрече еще не распространилась повсеместно в те времена, поэтому когда хозяйка вытянула свою длань, это означало лишь, что она предлагает гостям сесть.
Самое время ее описать.
Довольно высокая, довольно крупная и совершенно довольная жизнью дама лет сорока пяти. Когда-то она была, очевидно, красива, нынче же можно было, не лукавя, сказать лишь, что она хороша собой.
Былая и белая красота. В том смысле, что ни тени загара не было заметно на ее ланитах. Достичь этого было не так-то просто в здешнем теплом и щедром на солнечные дни климате.
Разумеется, Уильям Кидд был не способен анализировать детали ее облика, он был влюблен, а значит, почти слеп. Собственно, он почти что ее и не видел, потому что боялся смотреть на нее в упор.
Только искоса.
Только украдкой.
Край платья, мизинец, локон — этого было достаточно, чтобы воспламениться его воображению.
— Дорогой мистер Ливингстон, чему я обязана такой честью и радостью?
— Разве для того, чтобы навестить красивую женщину, нужны какие-то особые причины?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93