Капитан Кидд озабоченно огляделся:
— Знаете что, спустите там несколько шлюпок, что ли. Пусть пособирают пловцов этих.
Каллифорд сделал знак боцману, и тот, дунув в свой свисток три раза, бросился к левому борту выполнять приказание.
Офицеры продолжали стоять в позе людей, готовых немедленно выполнить любое приказание.
Кидд задумчиво поскреб грязными пальцами небритую щеку и смущенно спросил:
— Знаете, джентльмены, я бы хотел спросить у вас, а нынешней ночью не произошло ли чего-нибудь необычного с нашим кораблем, а?
Каллифорд, не удержавшись, усмехнулся.
Хант поправил локон парика.
Херст вежливо сообщил:
— Имел место шторм, сэр.
Кидд понимающе кивнул:
— То есть мне не приснилось, будто я играл в карты…
— Нет, сэр, вам ничего не приснилось. Вас выбросило из кресла, и вы рухнули на стол.
Кидд осторожно потрогал затылок:
— Неудачно выбросило.
— По всей видимости, так, сэр.
Первый помощник, дождавшись окончания этого увлекательного расследования, повторил свой давешний вопрос:
— Какие будут приказания, сэр?
Капитан Кидд ответил не сразу, сначала он полюбовался зрелищем гибнущего и уже почти погибшего противника, потом еще раз потрогал шишку на затылке.
— Один шторм и один бой — по-моему, этого достаточно для одного плавания, не правда ли, джентльмены?
Джентльмены ответили в том смысле, что да, вполне достаточно.
Уже через час, заделав свои мелкие пробоины и усадив на палубе четыре дюжины пленных и мокрых французов, «Блаженный Уильям» лег на желанный обратный курс.
Едва неизменно победоносный капитан вошел в свою печально знакомую комнату в таверне, за ним следом тут же проник все тот же слуга от Плантов.
И опять с письмом.
«БЛАЖЕННЫЙ УИЛЬЯМ»
(продолжение)
«Если честь девушки является для Вас пустым звуком, если нежные чувства, источаемые благородным сердцем, для Вас лишь повод для насмешки, если Вы малодушно не верите в то, что возможно истинное, непорочное единение двух душ, если Вам не знакома высокая бескорыстная жажда, стремление посвятить свою жизнь красоте и истине, то не читайте далее этого послания».
Уильям Кидд испытывал жажду и поспешил ее немедленно утолить с помощью кружки эля, доставленной ему услужливым самбо.
Утолив жажду, он тем не менее продолжил интригующее чтение.
Ниже писалось:
«Моя сестра — существо нежное, воздушное, однако при этом жертвенное, способное отдать всю свою жизнь человеку, который стал бы избранником ее сердца.
Трудно, признаю, трудно найти ключи от тайны, что заключена в сердце, источающем столь возвышенные устремления. Но значит ли это, что надобно опустить руки и совершенно отказаться от поисков?!
Мое убеждение твердо и незыблемо — нет!
Мое убеждение — надобно искать, и эти святые поиски будут вознаграждены так, как только могут быть вознаграждены усилия человеческие на этом свете.
В иные моменты жизни воздержанность есть малодушие.
Вы вольны в обретении счастья, и если Вы выбираете счастье, то любые Ваши прегрешения в таком случае невольны.
Истинные движения души заранее освящены Богом.
Помните об этом.
И помните о том, что душа, начавшая проникаться преданностью к Вам, есть суть Ваша совесть.
P.S. В ранний утренний час, когда большая часть мира еще покоится в объятиях сновидений, легче всего увидеть истинную суть вещей.
Убеждена, Вы помните о месте и часе».
Уильям выпил еще эля.
Выпил и начал ходить по комнате, размышляя над прочитанным.
Первое, он заключил, что автор второго послания и первого — разные люди.
Что оба эти человека — женщины.
Что обе они предпочитают утреннюю пору любой другой.
Но главное, понятое Киддом, заключалось в мысли, что ходить ему на это утреннее свидание ни в коем случае не надо.
Он привел себя в порядок, облачился в лучший свой камзол и отправился с докладом в дом губернатора.
На улицах Порт-Элизабет он с новой силой ощутил свою популярность. На него восторженно показывали пальцами, в его честь поднимали стаканы и бросали вверх шляпы. Негры, мулаты и самбо шли за ним маленькими стайками, о чем-то шушукаясь. Проститутки его не задирали, помня о драматической судьбе Либы. Эта местная королева любви, кстати, покончила со своим веселым, рискованным и богопротивным ремеслом. Она пошла в услужение к протестантскому священнику отцу Прайму. Одевалась строго, сделалась богобоязненна и работяща.
Правда, злые языки утверждали, что она встала на этот путь не потому, что ощутила шевеление души у себя в груди, а из-за того, что потеряла возможность обнажать свою грудь.
Между прочим, популярность капитана Кидда теперь сочеталась с уважением. Это выражалось в том, что никто не лез к нему с фамильярностями, никто не смел хлопнуть его по плечу, и лишь самые старшие офицеры и самые высокопоставленные граждане могли позволить себе пригласить его на стаканчик малаги или на партию в триктрак.
В губернаторском особняке помимо хозяина он застал хозяйского сына, молодого, честного, трудолюбивого, толкового, но крайне неудачливого лейтенанта.
Был там и майор Плант, встреча с которым не стала для капитана радостным событием.
Синьор Галиани, зашедший к губернатору с кратким визитом, решил остаться обедать, чтобы поближе присмотреться к новому морскому гению.
Доклад капитана Кидда произвел огромное впечатление.
И майор, и синьор Галиани, да и сам губернатор были людьми видавшими виды, удивить их было трудно.
Кидд их удивил.
Когда он изложил им план, которого решил придерживаться в бою с французом, они невольно переглянулись.
— Судите сами, джентльмены, уклониться от столкновения мы не могли, шторм истрепал наши паруса и все такое, сражаться мы тоже не имели возможности, это было очевидно. У нас пушек мало, и по мощности они уступали французским. У них же пушек полно, как овец на лугах Йоркшира.
Капитан отхлебнул темного вина из хрустального бокала и чему-то в своих мыслях улыбнулся.
— Оставалось одно — сдаваться, но сдаваться, джентльмены, мне совершенно не хотелось.
Все сидевшие за столом тоже отхлебнули.
— И тут я понял, у нас есть выход. Надо взорвать их пороховой погреб, и они взлетят на воздух.
— Прекрасный план! — сказал деликатный синьор Галиани, понимая, что никто больше не в силах вымолвить ни слова.
— Канонир у меня изумительный, и зовут его как меня, Уильям. Я сказал ему: Уильям, давай взорвем их пороховой погреб. Взорвем точным попаданием. Он согласился.
В этот вечер в еще нескольких домах шло обсуждение недавнего фантастического боя.
Например, в дальней темной комнатке одной из таверн в самом грязном конце порта. Туда старались не заходить патрули, там стоял вечно удушливый, тошнотворный запах испорченной рыбы, там, прижавшись спинами к дощатой стене, сидели негры в белых бумажных штанах и, жуя какую-то наркотическую пакость, гундосили бесконечную, бессмысленную песню, из которой впоследствии суждено было родиться то ли блюзу, то ли рэгги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93