— Но его же должны арестовать! Почему же его не арестовывают?!
Серость на лице миссис Джонсон-Кидд начала сменяться краснотой.
— Он сейчас войдет?! Сюда войдет?!
Друг капитана с сожалением вынужден был сказать:
— Нет. Он на моей ферме на Лонг-Айленде.
— Не бойся, Камилла, он еще далеко.
Ливингстон всплеснул руками:
— Доктор, и вы здесь?! А я вас сразу не заметил.
Доктор поискал глазами свой камзол.
— Да, я здесь.
— А, я понял, вы не только осматриваете миссис Джонсон, но и себя показываете.
— Вы угадали. Это такой новый, прогрессивный способ излечения глубокой меланхолии.
Ливингстон поощрительно кивнул:
— Я всегда был на стороне прогресса. Но если вы не против, я попросил бы вас прервать сеанс. Мне необходимо обмолвиться с больной несколькими фразами с глазy на глаз.
Доктор надел камзол на голое тело и вышел из спальни, напевая на мотив гэльской песенки:
— Несколько фраз, с глазу на глаз.
— Ситти, закрой дверь.
Невидимая мулатка мгновенно подчинилась. Двери закрылись.
Ливингстон повернулся к супруге капитана.
Она уже отчасти овладела собой.
— Так, значит, он прибыл.
— Я пришел сообщить именно это.
— С алмазом?
— Да.
— Вы видели камень?
— Он мне его, конечно, не показал, но я чувствую, что он у него.
— С каких это пор вы стали полагаться на чувства?
— В жизни всякого человека рано или поздно наступает такой момент.
Камилла усмехнулась:
— Я жила подобным образом всегда.
— Поэтому я всегда перед тобой преклонялся.
— Оставим эти ядовитые любезности для более удобного случая. Ты сказал, что он на твоей ферме?
— Да.
— Ты скрываешь его от ареста?
— Можно сказать и так.
— Я должна туда поехать?
— Без этого не обойтись. Он должен испытать алмаз на тебе. Ты выздоровеешь, он отдаст камень мне, я отдам его губернатору, он отвезет его премьер-министру
— Премьер-министру? Дело зашло так высоко?
Ливингстон понял, что проговорился. Впрочем, слегка. Камилла знала, что камень добывается для Лондона. Остальное она могла бы додумать и сама. Не надо было ей рассказывать про камень, пусть бы думала, что Кидд охотится только за каким-то сундуком с монетами. С другой стороны, Кидд сам бы не удержался и все рассказал любимой жене.
Ливингстон уже два года мучился сомнениями на тему, что и кому следовало в этой истории знать, чтобы она завершилась как можно успешнее.
И ни к какому выводу не пришел.
— Не имеет значения.
Камилла усмехнулась:
— Пусть так. А когда я получу свои деньги?
— Как только губернатор вернется из Лондона.
Лицо женщины снова посерело.
— Речь не шла ни о каком Лондоне. Кидд должен был привезти клад. Вам алмаз, мне деньги.
Ливингстон вдруг почувствовал страшную усталость. Как выбраться из паутины этой путаницы? Столько всего было наговорено, столько времени прошло с той поры, когда это говорилось! Человек, который выдумывает, должен точно знать, как оно было на самом деле.
— Я не буду участвовать в вашем балагане, пока не получу то, что мне причитается.
Ливингстон усмехнулся:
— А сколько тебе причитается?
Миссис Джонсон задумалась.
Клад — это нечто большое и неопределенное. Сказать тут что-нибудь конкретное — это значит прогадать.
— Мне причитается то, что мне причитается.
Торговец удовлетворенно кивнул:
— Согласен.
Лорд Белломонт также принял Ливингстона в постели. Его спальня была намного мрачнее спальни миссис Джонсон. Стены обиты коричневой тканью с тусклым золотым рисунком, на окнах — темные портьеры, мебель — смесь старого красного дерева с потускневшей бронзой.
Губернатор страдал от простуды, лоб в испарине, голос севший, глаза немного воспалены.
Было и еще одно сходство между его спальней и будуаром Камиллы.
Здесь тоже наличествовал врач.
Различие было в том, что он занимался своим прямым делом. Лечил. Ливингстон застал тот момент, когда лекарь выходил из губернаторских покоев с медным тазом, забрызганным горячей кровью лорда Белломонта.
Кровопускание было если не единственным, то самым популярным методом лечения у врачей того времени. Самое смешное, что в большинстве случаев оно действительно приносило облегчение. Особенно людям пожилым.
— А, — сказал губернатор, увидев гостя. Было непонятно, приветствует он Ливинстона или в чем-то уличает.
— Рад вас видеть… — У торговца чуть было не сорвалось с губ «в добром здравии», и он быстро закруглил: — милорд.
Его превосходительство сдвинул шелковый колпак и вытер испарину со лба.
— Отчего же вы один?
— Я не один.
Лорд Белломонт тихонько покашлял, это означало, что он смеется.
— Говорят, что при сильном жаре у человека может двоиться в глазах. У меня же все уполовинивается.
Ливингстон понял, что разговор будет неприятным.
— С вашими глазами все в порядке, милорд.
— Тогда что-то не в порядке с вашими словами.
— Кидд в Нью-Йорке, вернее, он на Лонг-Айленде. На моей ферме.
— Где же камень?
— Камень у него.
Губернатор закрыл глаза и на некоторое время погрузился в приятное блаженство.
— Как он выглядит?
— Немного постарел, но все такой же рыжий.
Его превосходительство дернулся. С его головы скатился колпак, обнажая бледную лысину.
— Вы кого имеете в виду?
— Простите, милорд. Самого камня я не видел.
Глаза Белломонта начали медленно вылезать из орбит.
— То есть?
— Он мне отказывается его показывать. Он требует, чтобы ему сначала дали излечить жену. Такой был договор.
— Договор с идиотом, — прорычал губернатор.
Ливингстон промолчал.
— Скажите мне, как он объясняет то, что индийским властям стало известно, у кого находится алмаз, и с каким документом в кармане он плавает по морям?
— Он был поражен этим известием, милорд. Он теряется в догадках.
Его превосходительство не без борьбы с косной материей водрузил колпак на голову.
— Впрочем, от этого типа можно было ожидать всякого.
— Вот именно.
Больной побелел от злости.
— Что значит это ваше «вот именно»? Не хотите ли вы сказать, что выбор Кидда на эту роль — моя ошибка?!
— Ни в коем случае, милорд. Мы никого не должны обвинять. Самый обыкновенный случай виной тому, что камень оказался в руках у такого нескладного человека, как капитан Кидд. Так и надо отвечать всем тем, кто захочет выдвигать претензии по этому поводу.
— Это я знаю и без вас! Все дело в том, захотят ли на Даунинг-стрит понять эти аргументы.
— Эти аргументы отражают порядок вещей, джентльмены с Даунинг-стрит должны будут это понять.
Губернатор опять закрыл глаза.
Бесшумно вошел слуга в голубой ливрее и белом парике. Он взял из рук его превосходительства мокрое полотенце и положил сухое. Потушил две свечи, начавшие потрескивать, и заменил их новыми. И, так и не издав ни одного звука, вышел.
— Сегодня же отвезите к нему миссис Джонсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93