— Вы какой доктор?
— Психотерапевт. Прошу извинить меня за такое вторжение. Буду рад предъявить вам свои личные и профессиональные документы.
— Да, пожалуйста.
Я вынул из бумажника нужные бумажки и показал их ей одну за другой.
— И кто же ваша общая с Кэти знакомая? — спросила она.
— Простите, миссис Роббинс, но это мне необходимо обсудить лично с ней. Если вам неудобно дать мне ее телефон, я оставлю вам свой, и пусть она позвонит мне, если можно.
Голубые глаза метнулись в сторону и вернулись. Маленькая дверца захлопнулась, а большая открылась. На крыльцо вышла женщина лет под сорок. Рост под метр семьдесят, аккуратная фигура, коротко подстриженные светлые волосы с розоватым отливом. Глубоко посаженные голубые глаза на продолговатом, усеянном веснушками лице. Полные губы, заостренный подбородок, чуть оттопыренные уши, выглядывающие из-под короткой стрижки. На ней была кофточка в красную и белую горизонтальную полоску, с короткими рукавами и вырезом «лодочкой», белые парусиновые брюки и кроссовки на босу ногу. В ушах крошечные бриллиантики. Она могла бы быть одной из Лас-Лабрадорас.
— Джен Роббинс, — сказала она, окидывая меня взглядом. У нее были длинные, без лака ногти. — Нам лучше поговорить здесь.
— Конечно, — согласился я, ощущая каждую морщинку на своей одежде.
Она подождала, пока я не вошел, потом закрыла за собой входную дверь.
— Так зачем вы разыскиваете Кэти?
Я был в затруднении. А вдруг Кэти Мориарти скрывала от сестры, что лечилась в клинике? Она открыто разговаривала с Джойс, владелицей ресторана, но ведь незнакомых людей очень часто считают самыми надежными хранителями чужих тайн.
— Это сложно, — ответил наконец я. — Самое для меня лучшее было бы поговорить с вашей сестрой лично, миссис Роббинс.
— Разумеется, это было бы лучше всего, доктор. Я и сама хотела бы поговорить с ней лично, но вот уже больше месяца, как она не дает о себе знать.
Прежде чем я успел ответить, она продолжала.
— Впрочем, такое случается не впервые, принимая во внимание то, как она живет, — ее работу.
— И какая же это работа?
— Журналистика. Она пишет, Раньше работала в «Бостон глоб» и в «Манчестер юнион лидер», но теперь она — свободный художник, сама по себе. Пытается добиться публикации своих книг — одна у нее даже вышла несколько лет назад. О пестицидах. «Плохая земля» — может, слышали?
Я промолчал.
Она усмехнулась — с некоторой долей удовлетворения, как мне показалось.
— До бестселлера ока не дотянула.
— Ваша сестра родом из Новой Англии?
— Нет, родом она отсюда, из Калифорнии Мы обе выросли во Фресно. Но после колледжа она вернулась на восток, сказала, что считает Западное побережье культурным захолустьем.
Она быстро взглянула на автофургон и игрушечные велосипеды и нахмурилась.
— Она приехала сюда, чтобы о чем-то написать?
— Думаю, да. Она мне ничего не сказала — вообще никогда не говорила о своей работе Конфиденциальные источники, разумеется.
— У вас нет никакого предположения о том, над чем она работала?
— Нет, ни малейшего. Мы не... мы очень разные. Она здесь подолгу не оставалась.
Она задумалась, скрестила руки на груди...
— А кстати, как вы узнали, что я ее сестра?
— Она сослалась на вас, чтобы расплатиться своим чеком в ресторане. Хозяйка дала мне ваш адрес.
— Великолепно, — сказала она. — Это на нее похоже. Слава Богу, что чек оказался действительным.
— У нее были проблемы с деньгами?
— Но только не с тем, как их тратить. Послушайте, мне правда надо вернуться в дом. Простите, что не могу вам помочь.
Она уже поворачивалась к двери.
Я бросил:
— Значит, вас ее месячное отсутствие не волнует?
Она резко обернулась.
— Когда она писала о пестицидах, то разъезжала по всей стране больше года. Давала о себе знать только тогда, когда у нее кончались деньги. Вместо тех денег, что она у нас заняла, мы получили экземпляр книги с ее автографом. Мой муж работает поверенным с различными химическими компаниями. Можете себе представить, как это ему понравилось. За несколько лет до того она уехала в Сальвадор — какое-то расследование, ужасно засекреченное. Ее не было шесть месяцев — и ни звонка, ни открытки. Мать чуть с ума не сошла от страха, а в результате не было даже газетной статьи после всего этого. Так что говорю вам, нет, это меня не волнует. Она просто гоняется за какой-то очередной интригой.
— Какого рода интриги ее обычно интересуют?
— Любые, лишь бы был намек на заговор, — она воображает себя специалистом по репортерским расследованиям, до сих пор думает, что убийство Кеннеди — увлекательная тема для разговора за обеденным столом.
Пауза. Звуки мультика, доносящиеся из глубины дома. Она резко провела рукой по волосам.
— Это просто смешно. Ведь я вас даже не знаю. Не должна была вообще с вами разговаривать... На тот невероятный случай, если она вдруг скоро объявится, я передам ей, что вы хотите с ней поговорить. Где находится ваш офис?
— Западная сторона, — сказал я. — Может, дадите мне ее последний адрес?
Она с минуту подумала.
— Конечно, почему бы нет? Если она может давать мой, то и я могу поступать так же.
Я вынул свою ручку и, пользуясь коленом вместо стола, записал на обороте деловой визитки под ее диктовку адрес на Хиллдейл-авеню.
— Это Западный Голливуд, — объяснила она. — Ближе к вашей части города.
Она осталась стоять, словно ожидая от меня ответа на какой-то вызов.
Я сказал:
— Спасибо. Простите, что побеспокоил.
— Ну да, — проговорила она, снова посмотрев на автофургон — Знаю, что кажусь черствой, но дело просто в том, что я долго пыталась помочь ей. Но она идет своим путем, кто бы ни... — Она поднесла руку ко рту, словно желая заставить себя молчать. — Мы просто очень разные, вот и все Vive la difference — вы, психологи, ведь верите в это, не так ли?
28
Я вернулся на Сассекс-Ноул к четырем пятнадцати. «Селика» Ноэля стояла перед домом рядом с двухместным коричневым «мерседесом», у которого на заднем бампере была налеплена наклейка с надписью: «ДОДЖЕР БЛЮ», а сзади на крыше торчала антенна сотового телефона.
Мне открыла Мадлен.
— Как она?
— Она наверху, месье доктор. Ест немного супа.
— Мистер Стерджис звонил?
— Non. Но другие... — Кивком головы она показала на переднюю комнату и презрительно скривила губы. Заговорщицкий жест; теперь я был «свой». — Они ждут.
— Кого?
Она пожала плечами.
Мы вместе пересекли вестибюль. Дойдя до комнаты, она отклонилась в сторону и пошла дальше в глубину дома.
Глен Энгер и какой-то грузный лысый человек лет пятидесяти с небольшим сидели в мягких креслах, скрестив ноги, и выглядели так, будто чувствуют себя как дома. Оба были в темно-синих костюмах из легкой материи, белых Рубашках и фуляровых галстуках, с белыми квадратиками в нагрудных кармашках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145