Это было второе наше свидание.
Сейчас я был один, и все было иначе.
Я отогнал эти мысли и стал смотреть на побережье Малибу. Оно всегда разное, всегда манит к себе. Кама Сутра. Райский уголок.
Вероятно, поэтому люди залезали в долги, чтобы приобрести кусочек его. Мирясь с черными мухами, коррозией, шоссейной мясорубкой и постепенно забывая о неизбежном круговороте грязевых оползней, пожаров и губительных ураганов.
Участок, приобретенный Артуром Дикинсоном, был превосходный. Нужно проехать пять миль от Пойнт-Дьюм, мимо большого общего пляжа у Зьюмы и свернуть налево, на Брод-Бич-роуд, сразу за ареной для родео у каньона Транкас.
Это — Западное Малибу, где давным-давно исчезли дешевые мотели и прибрежные магазинчики, где вдоль шоссе Пасифик-Коуст тянутся ранчо и плантации и где час ужина озарен закатами самых фантастических оттенков.
Адрес, который дал Майло, привел меня в дальний конец дороги. Километр белого кремниевого песка, насыпанного в виде волнообразных дюн. Неясной геологии холмы пятнадцать на тридцать метров, идущие по четыре миллиона с лишним. При такой цене архитектура становится состязательным видом спорта.
Пляжный домик Дикинсонов — Рэмпов представлял собой одноэтажную солонку со стенками из посеребренного дерева и плоской коричневой гравийной крышей, стоявшую за низкой изгородью из цепей, которая ни от кого и ни от чего не ограждала, а напротив, открывала публике визуальный доступ на пляж. На соседних участках справа и слева от дома возвышалось по двухъярусному, свободной формы сооружению типа торта из мороженого. Одно из них, еще недостроенное, было похоже на ванильное; другое — на фисташковое с малиновым сиропом. Вход на оба участка преграждали электрические ворота из напоминающих тюремные решетки железных прутьев. Позади ванильного виднелся зеленый брезент теннисного корта. Перед фисташковым была выставлена табличка с надписью: «ПРОДАЕТСЯ». На обоих — предупреждения о системе сигнализации.
«Солонка» же не была снабжена никакой охранной системой. Я поднял щеколду и просто вошел на участок.
Следов ландшафтного обустройства тоже не было, только колючая путаница усыпанных оранжевыми цветами плетей бугенвиллии местами заползала на изгородь. Вместо гаража — зацементированный поверх песка пятачок на две машины. На пятачке был небрежно припаркован автофургон цвета ямса с багажником для лыж на крыше, занимавший оба места. Спрятать «роллс-ройс» здесь было негде.
Я подошел к дому, впитывая жар раскаленного песка сквозь подошвы туфель. Будучи все еще в пиджаке и при галстуке, я чувствовал себя коммивояжером, предлагаю и дам какой-то товар. Я вдыхал острый соленый запах океана, видел, как волны прилива потихоньку, в виде ручейков, перебираются через дюны. Клин бурых пеликанов прочертил небо. В тридцати метрах за бурунами прибоя кто-то предавался виндсерфингу.
Сосновая входная дверь была разъедена морской солью, а ручка позеленела и покрылась коркой. Оконные стекла — мутные и влажные на ощупь; на одном из них кто-то пальцем написал: «ПОМОЙ МЕНЯ». Над дверью болтались стеклянные ветряные колокольчики, они качались и ударялись друг о друга, но рев океана заглушал их перезвон.
Я постучал. Ответа не было. Я постучал еще раз, подождал и подошел к одному из покрытых потеками окон.
Единственная комната. Свет в ней не горел, и было трудно различить отдельные детали, но я прищурился и разглядел маленькую кухоньку с открытыми полками с левой стороны, а остальное пространство занимала комбинированная спальня — жилая комната. На матовом сосновом полу развернут футон. Несколько предметов недорогой плетеной мебели с подушками в чехлах из гавайского ситца, небольшой кофейный столик. На стороне, обращенной к пляжу, раздвижные стеклянные двери выходили на затененный внутренний дворик. Сквозь них были видны пара складных шезлонгов, склон дюны и океан.
На песке, прямо перед патио, стоял человек. Ноги согнуты в коленях, спина округлена — он качал штангу.
Я обошел вокруг дома.
Тодд Никвист. Инструктор по теннису стоял по щиколотку в песке.
На нем были маленькие черные плавки, тяжелоатлетический кожаный пояс и перчатки без пальцев, какими пользуются штангисты. Он напрягался и гримасничал, поднимая и опуская штангу. Железные диски на концах штанги были размером с крышки от канализационных люков. По два с каждой стороны. Глаза его были крепко зажмурены, рот открыт, а длинные соломенного цвета волосы влажными, слипшимися прядями падали ему на спину. Обливаясь потом и крякая, он продолжал упражнение со штангой, держа спину неподвижно, нагружая только руки. Он работал в такт с оглушительной музыкой, гремевшей из динамика, который стоял у его ног.
Рок-н-ролл. «Тоненькая Лиззи». «Парни вновь вернулись в город».
Бешеный ритм. Должно быть, успевать за ним — сущая пытка. Бицепсы Никвиста казались изваянными из камня.
Он повторил упражнение еще шесть раз нормально, потом несколько раз нетвердо, дрожащими руками, пока не кончилась музыка. Испустив напоследок хриплый вопль — крик боли или победный клич, — он еще больше согнул ноги в коленях и, по-прежнему не открывая глаз, опустил штангу на песок. Потом шумно выдохнул, начал выпрямляться и потряс головой, рассеяв вокруг капли пота. На пляже было почти безлюдно. Несмотря на хорошую погоду, лишь несколько человек прогуливались у кромки берега, по большей части с собаками.
Я сказал:
— Привет, Тодд.
Он не успел еще полностью выпрямиться, и от неожиданности чуть не упал.
Но ловко восстановил равновесие — впечатал в песок подошвы, потом подпрыгнул, словно танцор. Широко открыв глаза, он всмотрелся, «врубился» и одарил меня широкой улыбкой, словно старого знакомого.
— Вы тот доктор, верно? Мы встречались там, в большом доме.
— Алекс Делавэр. — Я подошел ближе и протянул руку. Мне в туфли насыпался песок.
Он посмотрел на свои руки в перчатках и поболтал ими в воздухе.
— На вашем месте я не стал бы этого делать, док. Они ужасно грязные.
Я опустил свою.
— А я тут себе качаю и качаю, — сказал он. — Что вас сюда привело?
— Ищу миссис Рэмп.
— Здесь? — Казалось, он был искренне озадачен.
— Ее ищут повсюду, Тодд. Меня попросили съездить сюда и посмотреть.
— Это ужасно странно, — произнес он.
— Что именно?
— Да все это. Ее исчезновение. Бред какой-то. Где она может быть?
— Именно это мы и пытаемся узнать.
— Да. Верно. Ну, здесь-то вы ее не найдете, это уж точно. Она сюда никогда не приезжала. Ни разу. По крайней мере, пока я здесь живу. — Он повернулся в сторону океана, потянулся и глубоко вздохнул. — Представляете, иметь такую благодать и ни разу даже не приехать?
— Место великолепное, — отозвался я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
Сейчас я был один, и все было иначе.
Я отогнал эти мысли и стал смотреть на побережье Малибу. Оно всегда разное, всегда манит к себе. Кама Сутра. Райский уголок.
Вероятно, поэтому люди залезали в долги, чтобы приобрести кусочек его. Мирясь с черными мухами, коррозией, шоссейной мясорубкой и постепенно забывая о неизбежном круговороте грязевых оползней, пожаров и губительных ураганов.
Участок, приобретенный Артуром Дикинсоном, был превосходный. Нужно проехать пять миль от Пойнт-Дьюм, мимо большого общего пляжа у Зьюмы и свернуть налево, на Брод-Бич-роуд, сразу за ареной для родео у каньона Транкас.
Это — Западное Малибу, где давным-давно исчезли дешевые мотели и прибрежные магазинчики, где вдоль шоссе Пасифик-Коуст тянутся ранчо и плантации и где час ужина озарен закатами самых фантастических оттенков.
Адрес, который дал Майло, привел меня в дальний конец дороги. Километр белого кремниевого песка, насыпанного в виде волнообразных дюн. Неясной геологии холмы пятнадцать на тридцать метров, идущие по четыре миллиона с лишним. При такой цене архитектура становится состязательным видом спорта.
Пляжный домик Дикинсонов — Рэмпов представлял собой одноэтажную солонку со стенками из посеребренного дерева и плоской коричневой гравийной крышей, стоявшую за низкой изгородью из цепей, которая ни от кого и ни от чего не ограждала, а напротив, открывала публике визуальный доступ на пляж. На соседних участках справа и слева от дома возвышалось по двухъярусному, свободной формы сооружению типа торта из мороженого. Одно из них, еще недостроенное, было похоже на ванильное; другое — на фисташковое с малиновым сиропом. Вход на оба участка преграждали электрические ворота из напоминающих тюремные решетки железных прутьев. Позади ванильного виднелся зеленый брезент теннисного корта. Перед фисташковым была выставлена табличка с надписью: «ПРОДАЕТСЯ». На обоих — предупреждения о системе сигнализации.
«Солонка» же не была снабжена никакой охранной системой. Я поднял щеколду и просто вошел на участок.
Следов ландшафтного обустройства тоже не было, только колючая путаница усыпанных оранжевыми цветами плетей бугенвиллии местами заползала на изгородь. Вместо гаража — зацементированный поверх песка пятачок на две машины. На пятачке был небрежно припаркован автофургон цвета ямса с багажником для лыж на крыше, занимавший оба места. Спрятать «роллс-ройс» здесь было негде.
Я подошел к дому, впитывая жар раскаленного песка сквозь подошвы туфель. Будучи все еще в пиджаке и при галстуке, я чувствовал себя коммивояжером, предлагаю и дам какой-то товар. Я вдыхал острый соленый запах океана, видел, как волны прилива потихоньку, в виде ручейков, перебираются через дюны. Клин бурых пеликанов прочертил небо. В тридцати метрах за бурунами прибоя кто-то предавался виндсерфингу.
Сосновая входная дверь была разъедена морской солью, а ручка позеленела и покрылась коркой. Оконные стекла — мутные и влажные на ощупь; на одном из них кто-то пальцем написал: «ПОМОЙ МЕНЯ». Над дверью болтались стеклянные ветряные колокольчики, они качались и ударялись друг о друга, но рев океана заглушал их перезвон.
Я постучал. Ответа не было. Я постучал еще раз, подождал и подошел к одному из покрытых потеками окон.
Единственная комната. Свет в ней не горел, и было трудно различить отдельные детали, но я прищурился и разглядел маленькую кухоньку с открытыми полками с левой стороны, а остальное пространство занимала комбинированная спальня — жилая комната. На матовом сосновом полу развернут футон. Несколько предметов недорогой плетеной мебели с подушками в чехлах из гавайского ситца, небольшой кофейный столик. На стороне, обращенной к пляжу, раздвижные стеклянные двери выходили на затененный внутренний дворик. Сквозь них были видны пара складных шезлонгов, склон дюны и океан.
На песке, прямо перед патио, стоял человек. Ноги согнуты в коленях, спина округлена — он качал штангу.
Я обошел вокруг дома.
Тодд Никвист. Инструктор по теннису стоял по щиколотку в песке.
На нем были маленькие черные плавки, тяжелоатлетический кожаный пояс и перчатки без пальцев, какими пользуются штангисты. Он напрягался и гримасничал, поднимая и опуская штангу. Железные диски на концах штанги были размером с крышки от канализационных люков. По два с каждой стороны. Глаза его были крепко зажмурены, рот открыт, а длинные соломенного цвета волосы влажными, слипшимися прядями падали ему на спину. Обливаясь потом и крякая, он продолжал упражнение со штангой, держа спину неподвижно, нагружая только руки. Он работал в такт с оглушительной музыкой, гремевшей из динамика, который стоял у его ног.
Рок-н-ролл. «Тоненькая Лиззи». «Парни вновь вернулись в город».
Бешеный ритм. Должно быть, успевать за ним — сущая пытка. Бицепсы Никвиста казались изваянными из камня.
Он повторил упражнение еще шесть раз нормально, потом несколько раз нетвердо, дрожащими руками, пока не кончилась музыка. Испустив напоследок хриплый вопль — крик боли или победный клич, — он еще больше согнул ноги в коленях и, по-прежнему не открывая глаз, опустил штангу на песок. Потом шумно выдохнул, начал выпрямляться и потряс головой, рассеяв вокруг капли пота. На пляже было почти безлюдно. Несмотря на хорошую погоду, лишь несколько человек прогуливались у кромки берега, по большей части с собаками.
Я сказал:
— Привет, Тодд.
Он не успел еще полностью выпрямиться, и от неожиданности чуть не упал.
Но ловко восстановил равновесие — впечатал в песок подошвы, потом подпрыгнул, словно танцор. Широко открыв глаза, он всмотрелся, «врубился» и одарил меня широкой улыбкой, словно старого знакомого.
— Вы тот доктор, верно? Мы встречались там, в большом доме.
— Алекс Делавэр. — Я подошел ближе и протянул руку. Мне в туфли насыпался песок.
Он посмотрел на свои руки в перчатках и поболтал ими в воздухе.
— На вашем месте я не стал бы этого делать, док. Они ужасно грязные.
Я опустил свою.
— А я тут себе качаю и качаю, — сказал он. — Что вас сюда привело?
— Ищу миссис Рэмп.
— Здесь? — Казалось, он был искренне озадачен.
— Ее ищут повсюду, Тодд. Меня попросили съездить сюда и посмотреть.
— Это ужасно странно, — произнес он.
— Что именно?
— Да все это. Ее исчезновение. Бред какой-то. Где она может быть?
— Именно это мы и пытаемся узнать.
— Да. Верно. Ну, здесь-то вы ее не найдете, это уж точно. Она сюда никогда не приезжала. Ни разу. По крайней мере, пока я здесь живу. — Он повернулся в сторону океана, потянулся и глубоко вздохнул. — Представляете, иметь такую благодать и ни разу даже не приехать?
— Место великолепное, — отозвался я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145