Внутри корзины была карточка:
ДОКТОРУ ДЕЛАВЭРУ С ЛЮБОВЬЮ ОТ МЕЛИССЫ Д.
На обратной стороне был нарисован дом. Самый лучший из всех нарисованных ею за время нашего знакомства — тщательно отретушированный, со множеством окон и дверей.
— Это замечательный подарок, Мелисса. Большое тебе спасибо.
— Пожалуйста. — Это было сказано с улыбкой, но ее глаза наполнились слезами.
— В чем дело, малышка?
— Я хочу...
Она отвернулась к одному из книжных шкафов и обхватила себя руками.
— Что ты хочешь сказать, Мелисса?
— Я хочу... Может, уже пора... и больше не надо...
Гол ос ее прервался, она замолчала. Пожала плечами. Помяла руки.
— Ты хочешь сказать, что больше не надо сеансов?
Она быстро закивала.
— Ничего плохого в этом нет, Мелисса. Ты поработала замечательно. Я действительно тобой горжусь. Так что если ты хочешь попробовать обойтись своими силами, я вполне тебя понимаю и считаю, что это здорово. И не беспокойся — я всегда готов тебе помочь, если будет нужно.
Она резко повернулась ко мне лицом.
— Мне уже девять лет, доктор Делавэр. Я думаю, что уже могу сама со всем справляться.
— Я тоже думаю, что можешь. И не бойся меня обидеть.
Она заплакала.
Я подошел к ней, прижал ее к себе. Она горько плакала, положив голову мне на грудь.
— Я знаю, это тяжело, — сказал я. — Ты беспокоишься, как бы не обидеть меня. Наверно, ты уже давно из-за этого переживаешь.
Непросохшие кивки.
— Я рад за тебя, Мелисса. Рад тому, что тебе не безразлично, что я чувствую. Но не волнуйся, со мной будет все в порядке. Конечно, мне будет не хватать тебя, но я всегда буду о тебе думать. И то, что ты перестанешь приходить на регулярные сеансы, еще не значит, что мы не можем поддерживать контакт. Например, по телефону. Или будем переписываться. Можешь и просто так зайти повидаться со мной, даже когда тебя ничто не беспокоит. Просто зайти поздороваться.
— А другие пациенты так делают?
— Конечно.
— А как их зовут?
Сказано с озорной улыбкой.
Мы оба засмеялись.
Я сказал:
— Самое важное для меня, Мелисса, это как здорово все у тебя получилось. Как ты взялась за свои страхи и справилась с ними. Я просто поражен.
— Я правда чувствую, что справлюсь.
— Уверен в этом.
— Да, я справлюсь, — повторила она, глядя на огромную корзину. — Вы когда-нибудь ели ореховую пасту? Она какая-то необычная, у нее вкус совсем не как у печеных каштанов...
На следующей неделе я позвонил ей. Подошел Датчи. Я спросил, как у нее дела. Он сказал:
— Очень, очень хорошо, доктор. Сейчас я вам ее позову. — Я не был уверен, но мне показалось, что он разговаривал дружелюбным тоном.
Когда Мелисса взяла трубку, она говорила со мной вежливо, но отстраненно. Сказала, что у нее все нормально и что позвонит, если ей понадобится прийти ко мне. Она так и не позвонила.
Я звонил еще пару раз. Голос ее звучал неспокойно, и она торопилась закончить разговор.
Несколько недель спустя я приводил в порядок свою бухгалтерию, дошел до ее листа и обнаружил, что мне переплатили авансом за десять сеансов, которых я не провел. Я выписал чек и отослал его в Сан-Лабрадор. На следующий день посыльный принес мне в офис конверт. Внутри оказался мой чек, аккуратно разорванный на три части, и лист надушенной бумаги.
Дорогой доктор Делавэр,
я очень Вам благодарна.
Искренне Ваша,
Джина Дикинсон
Все тот же изящный почерк, каким она писала мне два года назад, обещая поддерживать со мной контакт.
Я выписал еще один чек на точно такую же сумму, на имя Западного педиатрического фонда игрушек, спустился в фойе и отправил его. Я понимал, что делаю это не только для детей, которые получат игрушки, но и для себя тоже, и говорил себе, что не имею никакого права думать, будто совершаю благородный поступок.
Потом я поднялся на лифте снова к себе в кабинет и приготовился к приему следующего пациента.
6
Был уже час ночи, когда я убрал историю болезни на место. Воспоминания — дело утомительное, и усталость охватила меня. Я доковылял до постели, погрузился в беспокойный сон, неплохо справился с пробуждением в семь часов и отправился под душ. Через несколько минут после того, как я кончил одеваться, в дверь позвонили. Я пошел открывать.
На террасе стоял Майло — руки в карманах, желтая спортивная рубашка с двумя широкими горизонтальными полосами зеленого цвета, светло-коричневые хлопчатобумажные брюки и баскетбольные кеды, которые когда-то были белыми. Его черные волосы были отпущены длиннее, чем мне приходилось их когда-либо видеть, — передняя прядь полностью закрывала лоб, а баки спускались почти до уровня нижней челюсти. Его неровное, в оспинах лицо местами поросло трехдневной щетиной, а зеленые глаза казались потускневшими — их обычный поразительно яркий оттенок поблек до цвета очень старой травы.
Он сказал:
— Хорошо, что теперь ты, по крайней мере, запираешь дверь. А плохо, что открываешь ее, не проверив, кого там черт принес.
— Откуда тебе известно, что я не проверил?
— Интервал между последним звуком шагов и поворотом замка. Детективные способности. — Он постучал себя по виску и направился прямо на кухню.
— Доброе утро, сыщик. Досуг тебе на пользу.
Он что-то буркнул, не останавливаясь.
Я спросил:
— Что случилось?
— А должно что-то случиться? — крикнул он в ответ, уже заглядывая в холодильник.
Еще один чисто случайный визит. В последнее время эти визиты участились.
Очередная хандра.
Прошла половина срока назначенного ему наказания — шесть месяцев отстранения от службы без сохранения содержания. Наказать его сильнее этого управление не могло — следующей мерой было бы уже увольнение. Начальство надеялось, что гражданская жизнь придется ему по вкусу и он не вернется. Но начальство тешило себя иллюзиями.
Он покрутился, поискал, нашел ржаной хлеб, паштет и молоко, достал нож и тарелку и занялся приготовлением завтрака.
— Ну, чего ты уставился? — спросил он. — Никогда не видел мужика на кухне, что ли?
Я пошел одеваться. Когда я вернулся, он стоял у кухонной стойки, ел поджаренный хлеб, намазывая его паштетом, и запивал молоком прямо из пакета. Он располнел — его живот арбузом вырисовывался под нейлоновой рубашкой.
— Ты очень занят сегодня? — спросил он. — Я подумал, может, смотаемся на ранчо и погоняем в гольф?
— Не знал, что ты играешь в гольф.
— Я и не играю. Но нужно же иметь какое-то хобби, верно?
— Извини, сегодня утром у меня работа.
— Да? Значит, мне уйти?
— Нет, работа не с пациентами. Я кое-что пишу.
— А, — сказал он, пренебрежительно махнув рукой. — Я имел в виду настоящую работу.
— Для меня эта работа настоящая.
— Что, все та же старая песня — блокировки-провалы-сдвиги-по-фазе?
Я кивнул.
— Хочешь, я сделаю это вместо тебя? — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145