— Вот именно. Но это не значит, что мы не должны обращать на них внимания. От них можно лечить. Кроме того, они являются еще и предостережением — дело не ограничивается чистой биологией. Стресс нередко делает приступы более частыми и более длительными. Она нам говорит, что ее что-то беспокоит, мистер Датчи. Говорит это и другими симптомами.
— Да, конечно.
Явился официант и принес заказанное. Мы ели в молчании, и хотя Датчи говорил, что ленч не в его привычках, он поглощал свои креветки с учтивым энтузиазмом.
Когда с едой было покончено, я заказал двойной кофе «эспрессо», а ему наполнили чайник свежим чаем.
Выпив кофе, я сказал:
— Возвращаясь к вопросу генетики, хочу спросить, есть ли у миссис Дикинсон еще дети — от предыдущего брака?
— Нет. Хотя предыдущий брак был. У мистера Дикинсона. Но детей нет.
— Что случилось с первой миссис Дикинсон?
Казалось, он был раздосадован.
— Она умерла от лейкемии. Такая славная молодая женщина. Этот брак просуществовал лишь два года. Тяжелое время было для мистера Дикинсона. Именно тогда он еще глубже ушел в собирание своей художественной коллекции.
— Что он коллекционировал?
— Живопись, рисунки и гравюры, антиквариат, гобелены. Он обладал чрезвычайно острым глазом на композицию и цвет, выискивал поврежденные шедевры и отдавал в реставрацию. Кое-что он реставрировал сам — научился этому ремеслу, когда был студентом. Вот это и было его истинной страстью — реставрация.
Мне в голову пришла мысль о том, как он реставрировал свою вторую жену. Словно прочитав мои мысли, Датчи остро взглянул на меня.
— Что еще, — спросил я, — помимо громкого шума и яркого света, пугает Мелиссу?
— Темнота. Пребывание в одиночестве. А временами и вообще ничто.
— Что вы хотите этим сказать?
— Она может закатить истерику и без всякого повода.
— Как выглядит эта «истерика»?
— Очень похоже на то, что я уже описывал. Плач, учащенное дыхание, метание из стороны в сторону с криком. Иногда она просто ложится на пол и колотит ногами. Или вцепляется в первого попавшегося взрослого и держится, как... репей.
— Эти припадки обычно случаются после того, как ей в чем-то отказывают?
— Необязательно, хотя и по этой причине, конечно, тоже. Ей не очень нравятся ограничения. Да и какому ребенку они нравятся?
— Значит, у нее бывают капризные вспышки, но эти припадки выходят за их границы.
— Я имею в виду настоящий страх, доктор. Панический страх. Который идет словно бы ниоткуда.
— Она когда-нибудь говорит, что именно ее пугает?
— Чудовища. «Что-то плохое». Иногда она утверждает, что слышит какие-то звуки. Или видит и слышит что-то.
— Что-то, чего не слышит и не видит никто, кроме нее?
— Да. — Голос его дрогнул.
Я спросил:
— Это вас беспокоит? Больше, чем все другие симптомы?
— Разные мысли приходят в голову, — тихо сказал он.
— Если вы волнуетесь относительно психоза или какого-то нарушения мышления, то успокойтесь. Разве только есть что-то еще, о чем вы мне не сказали. Например, саморазрушительное поведение или странная речь.
— Нет-нет, ничего такого, — сказал он. — Это, наверное, все часть ее воображения?
— Именно. У нее оно хорошее, но, судя по тому, что я видел, она в полнейшем контакте с действительностью. Для детей ее возраста это очень типично — видеть и слышать что-то, чего не видят и не слышат взрослые.
У него на лице отразилось сомнение.
Я пояснил:
— Это все — часть игры. Игра есть фантазия. Театр детства. Дети сочиняют драмы у себя в голове, разговаривают с воображаемыми партнерами по играм. Это нечто вроде самогипноза, который необходим для нормального развития.
Он ничего не сказал на это, просто слушал.
Я продолжал:
— Фантазия может быть целительной, мистер Датчи. Может фактически уменьшать страхи тем, что дает детям чувство власти над своей жизнью. Но у некоторых детей — нервных, легко возбудимых, интровертированных, живущих в стрессовой обстановке, — та же способность рисовать в уме картинки может привести к состоянию тревоги, беспокойства. Эти картинки просто становятся слишком яркими. И опять-таки, здесь может присутствовать конституциональный фактор. Вы говорили, что ее отец был отличным реставратором произведений искусства. Может, у него были и другие творческие способности?
— И еще какие! Он был архитектором по профессии и по-настоящему одаренным художником — когда был помоложе.
— Почему же он прекратил этим заниматься?
— Он убедил себя в том, что недостаточно талантлив, чтобы тратить на это время, уничтожил все свои работы, никогда больше не брался за кисть и начал коллекционировать. Путешествовать по миру. Свою степень в области архитектуры он получил в Сорбонне — очень любил Европу. Построил несколько чудесных зданий до того, как изобрел подкос.
— Подкос?
— Ну да, — сказал он, будто втолковывая азы. — Подкос Дикинсона. Это способ упрочнения стали, он применяется в строительстве.
— А миссис Дикинсон? — спросил я. — Она была актрисой. Не было ли у нее и других творческих отдушин?
— Об этом мне ничего не известно, доктор.
— Как давно у нее наблюдается агорафобия — боязнь выйти из дома?
— Она выходит из дома, — сказал он.
— Вот как?
— Да, сэр. Она прогуливается по участку.
— Выходит когда-нибудь за его пределы?
— Нет.
— Каковы размеры участка?
— Шесть и три четверти акра. Приблизительно.
— Когда она гуляет, то проходит по всему участку, из конца в конец?
Он прочистил горло. Пожевал щеку.
— Она предпочитает гулять ближе к дому. Хотите узнать что-нибудь еще, доктор?
Мой первоначальный вопрос остался висеть в воздухе; он уклонился от прямого ответа на него.
— Как давно она в этом состоянии — боится выходить за пределы участка?
— С самого... начала.
— С момента нападения на нее?
— Да-да. И это вполне логично, когда понимаешь всю цепочку событий. Когда мистер Дикинсон привез ее домой — сразу после свадьбы, — она находилась в самом разгаре хирургического процесса. Испытывала ужасную боль, была все еще сильно испугана — травмирована всем тем, что... что с ней сделали. Она никогда не выходила из своей комнаты; профессор Монтесино предписывал ей лежать неподвижно по многу часов подряд. Новая ткань должна была оставаться мягкой и чистой. Были установлены специальные фильтры для улавливания частиц, которые могли внести загрязнение. Медсестры находились при ней круглосуточно — делали процедуры, инъекции, умывания и ванны, причинявшие ей ужасную боль, от которой она кричала. Она не смогла бы уйти, даже если бы захотела. Потом беременность. Ей был предписан строгий постельный режим и непрерывно накладывались и снимались повязки. Когда она была на четвертом месяце беременности, мистер Дикинсон... скончался, и она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145