Они встали по стойке «вольно». Один был в галстуке «боло», двое предпочли шейный платок. Они стали озираться вокруг — под впечатлением обстоятельств или размеров дома. Интересно, сколько раз за все эти годы они фактически бывали внутри.
Мы собрались в передней комнате. Майло стоял с блокнотом и ручкой наготове, все остальные сидели на краешках мягких стульев. Девять лет превратили Хернандеса в старика — как лунь седого, сгорбленного, с обвисшими щеками. Руки у него мелко дрожали. Он казался слишком хилым для физической работы. Его сыновья, которых тот же отрезок времени преобразил из мальчиков в мужчин, окружали его подобно подпоркам, поддерживающим старое, больное дерево.
Майло задавал свои вопросы, призывая их тщательно покопаться в памяти. В ответ получил мокрые глаза женщин и острые, настороженные взгляды мужчин.
Единственным новым событием оказался рассказ очевидца, ставшего свидетелем отъезда Джины. Двое сыновей Хернандеса работали перед домом как раз в то время, когда Джина выезжала из ворот. Один из них, Гильермо, подстригал дерево, росшее рядом с подъездной дорожкой, и фактически видел ее, когда она проезжала мимо. Он видел ее ясно, потому что стоял по правую руку от «роллс-ройса», у которого руль справа, а тонированное стекло было опущено.
Сеньора не улыбалась и не хмурилась — у нее просто было серьезное лицо.
Руль она держала обеими руками.
Ехала очень медленно.
Она не заметила его, не сказала «до свидания».
Это было немного необычно — сеньора всегда бывала очень дружелюбна. Нет, она не казалась испуганной или расстроенной. Не казалась и сердитой. Что-то другое — он стал искать подходящее английское слово. Посоветовался с братом. Хернандес-старший смотрел прямо перед собой отрешенным взглядом, словно происходящее никак его не касалось.
— Думала, — сказал Гильермо. У нее было такое выражение, как будто она о чем-то думала.
— А о чем, не представляете?
Гильермо покачал головой.
Майло адресовал этот вопрос им всем.
Непроницаемые лица.
Одна из горничных-латиноамериканок опять заплакала.
Мадлен толкнула ее и продолжала смотреть прямо перед собой.
Майло спросил француженку, не хочет ли она что-либо добавить.
Та сказала, что мадам — прекрасный человек.
Non. Она не имеет никакого представления о том, куда уехала мадам.
Non, мадам не взяла с собой ничего, кроме своей сумочки. Своей черной сумочки из телячьей кожи от Джудит Лайбер. Это ее единственная сумочка. Мадам не любит иметь много разных вещей, но то, что у нее есть, отличного качества. Мадам всегда такая... tres classique.
Новые потоки слез у Лупе и Ребекки.
Хернандесы заерзали на своих стульях.
Все выглядели растерянными и подавленными. Рэмп рассматривал костяшки пальцев. Даже Мелисса, казалось, сникла.
Майло начал зондировать, сначала мягко, потом более настойчиво. Я поразился его высокому профессионализму.
Но результат оказался нулевым.
Атмосферу беспомощности, которая воцарилась в комнате, казалось, можно было потрогать рукой. Когда Майло задавал вопросы, никто не устанавливал очередности ответов, никто не вышел вперед, чтобы говорить от имени всех.
Когда-то все было иначе.
Похоже, Джейкоб — твой хороший друг.
Он за всеми присматривает.
Датчи так никто и не заменил.
А теперь еще и это.
Казалось, сама судьба ополчилась на этот большой дом, позволяя ему рассыпаться — камень за камнем.
17
Майло отпустил прислугу и попросил, чтобы ему отвели место для работы.
Рэмп сказал:
— Располагайтесь, где вам будет удобно.
— В кабинете на первом этаже, — предложила Мелисса и привела нас в комнату без окон, где висела картина Гойи. Стоявший в центре комнаты белый французский письменный стол был слишком мал для Майло. Он сел за него, попытался устроиться поудобнее, оставил эти попытки и скользнул взглядом от одной заставленной книгами стенки до другой.
— Здорово смотрится.
Мелисса сказала:
— Здесь был кабинет отца. Он специально спроектировал эту комнату без окон, чтобы ничто не отвлекало от работы.
— Угу, — пробормотал Майло. — Он выдвинул ящики стола и снова их задвинул. Вынул свой блокнот и положил его на стол. — Какие-нибудь телефонные справочники здесь есть?
— Вот они, — откликнулась Мелисса и открыла дверцу шкафчика под полками. Вынула целую кипу справочников и водрузила ее перед Майло, заслонив всю нижнюю половину его лица. — Этот черный, что наверху, — частный справочник по Сан-Лабрадору. В него дают номера своих телефонов даже те, кто не хочет фигурировать в обычном телефонном справочнике.
Майло разделил кипу на две невысокие стопки.
— Начнем с номеров ее кредитных карточек.
— У нее есть все основные, — сказал Рэмп, — но я не могу назвать номера по памяти.
— Где она держит выписки своих счетов?
— В банке. «Ферст фидьюшисри» — это здесь, в Сан-Лабрадоре. Счета за покупки поступают прямо туда, и банк их оплачивает.
Майло повернулся к Мелиссе.
— А вы знаете какие-нибудь номера?
Она покачала головой и виновато взглянула на него, словно студентка, оказавшаяся неподготовленной.
Майло что-то себе записывал.
— Как насчет номера ее водительского удостоверения?
Молчание.
— Ну, это не трудно узнать, — сказал Майло, продолжая писать. — Теперь персональные данные — рост, вес, дата рождения, девичья фамилия.
— Сто семьдесят четыре, — ответила Мелисса. — Около сорока семи килограммов. День рождения у нее двадцать третьего марта. Девичья фамилия Пэддок. Реджина Мари Пэддок. — Она продиктовала это по буквам.
— Год рождения?
— Тысяча девятьсот сорок шестой.
— Номер карточки социального страхования?
— Я не знаю.
Рэмп сказал:
— Я никогда не видел ее карточку — уверен, что Глен Энгер может найти вам этот номер по ее налоговым декларациям.
Майло спросил:
— Значит, она не держит дома никаких бумаг?
— Насколько мне известно, нет.
— Сан-лабрадорская полиция ни о чем таком вас не спрашивала?
— Нет, — ответил Рэмп. — Возможно, они рассчитывали получить информацию из другого источника — из городского судебного архива, например.
Мелисса сказала:
— Верно.
Майло отложил ручку.
— Ладно, пора приниматься за дело. — Он потянулся к телефону.
Ни Рэмп, ни Мелисса не сдвинулись с места.
— Не стесняйтесь, если хотите остаться на шоу, — пригласил их Майло. — Но предупреждаю: если вас клонит ко сну, то это вас доконает окончательно.
Мелисса нахмурилась и быстро вышла из комнаты.
Рэмп сказал:
— Не буду мешать вам, мистер Стерджис. — Он повернулся и ушел.
Майло снял трубку.
Я пошел искать Мелиссу и нашел ее на кухне, где она заглядывала в один их стенных шкафов. Она вытащила бутылку оранжада, отвинтила колпачок, достала стакан и стала наливать себе напиток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
Мы собрались в передней комнате. Майло стоял с блокнотом и ручкой наготове, все остальные сидели на краешках мягких стульев. Девять лет превратили Хернандеса в старика — как лунь седого, сгорбленного, с обвисшими щеками. Руки у него мелко дрожали. Он казался слишком хилым для физической работы. Его сыновья, которых тот же отрезок времени преобразил из мальчиков в мужчин, окружали его подобно подпоркам, поддерживающим старое, больное дерево.
Майло задавал свои вопросы, призывая их тщательно покопаться в памяти. В ответ получил мокрые глаза женщин и острые, настороженные взгляды мужчин.
Единственным новым событием оказался рассказ очевидца, ставшего свидетелем отъезда Джины. Двое сыновей Хернандеса работали перед домом как раз в то время, когда Джина выезжала из ворот. Один из них, Гильермо, подстригал дерево, росшее рядом с подъездной дорожкой, и фактически видел ее, когда она проезжала мимо. Он видел ее ясно, потому что стоял по правую руку от «роллс-ройса», у которого руль справа, а тонированное стекло было опущено.
Сеньора не улыбалась и не хмурилась — у нее просто было серьезное лицо.
Руль она держала обеими руками.
Ехала очень медленно.
Она не заметила его, не сказала «до свидания».
Это было немного необычно — сеньора всегда бывала очень дружелюбна. Нет, она не казалась испуганной или расстроенной. Не казалась и сердитой. Что-то другое — он стал искать подходящее английское слово. Посоветовался с братом. Хернандес-старший смотрел прямо перед собой отрешенным взглядом, словно происходящее никак его не касалось.
— Думала, — сказал Гильермо. У нее было такое выражение, как будто она о чем-то думала.
— А о чем, не представляете?
Гильермо покачал головой.
Майло адресовал этот вопрос им всем.
Непроницаемые лица.
Одна из горничных-латиноамериканок опять заплакала.
Мадлен толкнула ее и продолжала смотреть прямо перед собой.
Майло спросил француженку, не хочет ли она что-либо добавить.
Та сказала, что мадам — прекрасный человек.
Non. Она не имеет никакого представления о том, куда уехала мадам.
Non, мадам не взяла с собой ничего, кроме своей сумочки. Своей черной сумочки из телячьей кожи от Джудит Лайбер. Это ее единственная сумочка. Мадам не любит иметь много разных вещей, но то, что у нее есть, отличного качества. Мадам всегда такая... tres classique.
Новые потоки слез у Лупе и Ребекки.
Хернандесы заерзали на своих стульях.
Все выглядели растерянными и подавленными. Рэмп рассматривал костяшки пальцев. Даже Мелисса, казалось, сникла.
Майло начал зондировать, сначала мягко, потом более настойчиво. Я поразился его высокому профессионализму.
Но результат оказался нулевым.
Атмосферу беспомощности, которая воцарилась в комнате, казалось, можно было потрогать рукой. Когда Майло задавал вопросы, никто не устанавливал очередности ответов, никто не вышел вперед, чтобы говорить от имени всех.
Когда-то все было иначе.
Похоже, Джейкоб — твой хороший друг.
Он за всеми присматривает.
Датчи так никто и не заменил.
А теперь еще и это.
Казалось, сама судьба ополчилась на этот большой дом, позволяя ему рассыпаться — камень за камнем.
17
Майло отпустил прислугу и попросил, чтобы ему отвели место для работы.
Рэмп сказал:
— Располагайтесь, где вам будет удобно.
— В кабинете на первом этаже, — предложила Мелисса и привела нас в комнату без окон, где висела картина Гойи. Стоявший в центре комнаты белый французский письменный стол был слишком мал для Майло. Он сел за него, попытался устроиться поудобнее, оставил эти попытки и скользнул взглядом от одной заставленной книгами стенки до другой.
— Здорово смотрится.
Мелисса сказала:
— Здесь был кабинет отца. Он специально спроектировал эту комнату без окон, чтобы ничто не отвлекало от работы.
— Угу, — пробормотал Майло. — Он выдвинул ящики стола и снова их задвинул. Вынул свой блокнот и положил его на стол. — Какие-нибудь телефонные справочники здесь есть?
— Вот они, — откликнулась Мелисса и открыла дверцу шкафчика под полками. Вынула целую кипу справочников и водрузила ее перед Майло, заслонив всю нижнюю половину его лица. — Этот черный, что наверху, — частный справочник по Сан-Лабрадору. В него дают номера своих телефонов даже те, кто не хочет фигурировать в обычном телефонном справочнике.
Майло разделил кипу на две невысокие стопки.
— Начнем с номеров ее кредитных карточек.
— У нее есть все основные, — сказал Рэмп, — но я не могу назвать номера по памяти.
— Где она держит выписки своих счетов?
— В банке. «Ферст фидьюшисри» — это здесь, в Сан-Лабрадоре. Счета за покупки поступают прямо туда, и банк их оплачивает.
Майло повернулся к Мелиссе.
— А вы знаете какие-нибудь номера?
Она покачала головой и виновато взглянула на него, словно студентка, оказавшаяся неподготовленной.
Майло что-то себе записывал.
— Как насчет номера ее водительского удостоверения?
Молчание.
— Ну, это не трудно узнать, — сказал Майло, продолжая писать. — Теперь персональные данные — рост, вес, дата рождения, девичья фамилия.
— Сто семьдесят четыре, — ответила Мелисса. — Около сорока семи килограммов. День рождения у нее двадцать третьего марта. Девичья фамилия Пэддок. Реджина Мари Пэддок. — Она продиктовала это по буквам.
— Год рождения?
— Тысяча девятьсот сорок шестой.
— Номер карточки социального страхования?
— Я не знаю.
Рэмп сказал:
— Я никогда не видел ее карточку — уверен, что Глен Энгер может найти вам этот номер по ее налоговым декларациям.
Майло спросил:
— Значит, она не держит дома никаких бумаг?
— Насколько мне известно, нет.
— Сан-лабрадорская полиция ни о чем таком вас не спрашивала?
— Нет, — ответил Рэмп. — Возможно, они рассчитывали получить информацию из другого источника — из городского судебного архива, например.
Мелисса сказала:
— Верно.
Майло отложил ручку.
— Ладно, пора приниматься за дело. — Он потянулся к телефону.
Ни Рэмп, ни Мелисса не сдвинулись с места.
— Не стесняйтесь, если хотите остаться на шоу, — пригласил их Майло. — Но предупреждаю: если вас клонит ко сну, то это вас доконает окончательно.
Мелисса нахмурилась и быстро вышла из комнаты.
Рэмп сказал:
— Не буду мешать вам, мистер Стерджис. — Он повернулся и ушел.
Майло снял трубку.
Я пошел искать Мелиссу и нашел ее на кухне, где она заглядывала в один их стенных шкафов. Она вытащила бутылку оранжада, отвинтила колпачок, достала стакан и стала наливать себе напиток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145