— У герра Либаргера весьма богатые и влиятельные друзья.
— Некоторые из них не столько богаты, сколько влиятельны, — заметил Нобл, склонившийся над своим экземпляром. — Гертруда Бирманн, Маттиас Нолль, Генрих Штайнер...
— Политический спектр — от самых левых до ультраправых. — Реммер потянулся за очередной сигаретой, потом налил в стакан минеральной воды из бутылки, стоявшей на журнальном столике.
Осборн наблюдал за ними, прислонившись к стене. У него не было списка гостей, да он и не просил. По мере того как все больше информации поступало к детективам, на него обращали все меньше внимания. Чувство одиночества усиливалось, и теперь он был почти уверен: они все отправятся к Шоллу, а его запрут в номере, как непослушного щенка.
— Среди приглашенных Шолл — единственный американец, хоть и натурализованный. Я прав? — Маквей взглянул на Реммера.
— Те, кого успели идентифицировать, — все немцы, — подтвердил Реммер. — Но семнадцать человек Бад-Годесберг еще проверяет. Тем не менее уже сейчас можно сказать, что все приглашенные — весьма почтенные, хотя и разные по политическим взглядам граждане Германии.
Не отрывая глаз от списка, Реммер выпустил громадный клуб дыма, и Маквей помахал рукой, отгоняя его от себя.
— Манфред, почему бы тебе не бросить курить?
Реммер бросил на него косой взгляд и хотел было что-то ответить, но Маквей предостерегающе поднял руку.
— Когда-нибудь, я, безусловно, умру, согласен. Но не хочу, чтобы меня уморил именно ты.
— Извини, — примирительным тоном произнес Реммер и потушил сигарету.
Колкости сменялись долгими паузами, свидетельствовавшими о растерянности троих опытных детективов, отчаявшихся решить эту головоломку. То, что церемония в честь Либаргера проводится в Шарлоттенбургском дворце, а не в зале какого-нибудь отеля, как это делается обычно, на первый взгляд ровным счетом ничего не значило. Но это на первый взгляд. Что-то здесь не так, что-то настораживало, возникала масса вопросов, ответа на которые нет. Вместе у них троих было больше века полицейской службы. За такой срок вырабатывается интуиция. Ощущение опасности исходило от фактов, не лежащих на поверхности. Они приехали в Берлин по следам Эрвина Шолла. А Шолл приехал на торжество к Либаргеру. Почему?
Это «почему?» приобрело еще более интригующий характер, когда оказалось, что рядом с сотней блестящих фигур, приглашенных на чествование Либаргера, сам виновник торжества выглядел бесцветным и совсем незначительным.
Бад-Годесберг подготовил досье Элтона Карла Либаргера. Он родился в Эссене в 1933 году в семье обедневшего каменщика. Элтон Либаргер был единственным ребенком, закончил школу в 1951 году, а затем исчез в водовороте событий в послевоенной Германии. Спустя тридцать лет он вынырнул словно ниоткуда — как мультимиллионер, живущий в похожем на средневековый замок поместье «Анлегеплатц» в двадцати милях от Цюриха и контролирующий деятельность любой мало-мальски значительной западноевропейской корпорации.
Встает вопрос — каким образом?
В налоговых декларациях Элтона Карла Либаргера с 1956 по 1980 год отмечено: профессия — бухгалтер, адрес — вернее адреса — обыкновенные многоквартирные дома в Ганновере, Дюссельдорфе, Гамбурге и Берлине (и только с 1983-го — в Цюрихе), доходы — едва достигающие прожиточного уровня.
Но с 1983 года его доходы резко скакнули вверх, а в 1989 году, когда у него случился инсульт, облагаемый налогами доход, можно сказать, вырос до астрономической цифры — сорока семи миллионов долларов.
И этому нет объяснений! Люди бывают чертовски удачливы, верно. Были случаи, когда наживались состояния за одну ночь. Но как может заурядный бухгалтер, всю жизнь проживший на грани нищеты, внезапно превратиться в могущественного, влиятельного промышленника и финансиста? И при этом по-прежнему оставаясь загадочной фигурой. Он не числился в правлениях европейских корпораций и банков, университетов, госпиталей, благотворительных организаций. Не состоял ни в одном частном клубе. Не участвовал ни в какой политической деятельности. На его имя не существовало ни водительских прав, ни свидетельства о браке, ни даже кредитной карточки. Так кто же он? И почему сто самых уважаемых и влиятельных граждан Германии прибывают со всей страны, чтобы отпраздновать его исцеление?
Реммер высказал предположение, что все эти годы Либаргер тайно занимался наркобизнесом. Он переезжал из города в город, получал огромные суммы денег и сразу же вкладывал их в швейцарские банки. К 1983 году он имел достаточно, чтобы узаконить свое положение.
Маквей покачал головой. Одна и та же мысль появилась у него и у и Нобла одновременно, как только они прочли список гостей. Их внимание привлекли два имени — Конрад Пейпер и Густав Дортмунд. Вместе с Шоллом они являлись основными пайщиками ГДГ, «Гольц девелопмент груп» — корпорации, которой принадлежала «Стендэд технолоджиз» из Нью-Джерси, нанявшая в 1966 году Мэри Риццо Йорк для проведения серии экспериментов с сжижением газов. В том же 1966 году Мэри Йорк была убита Альбертом Мерримэном по приказу Эрвина Шолла.
Это убийство было совершено еще до прихода Конрада Пейпера в ГДГ, он появился в правлении в 1978 году. Но с его приходом ГДГ заняла ведущее положение в нелегальной торговле оружием. До этого компания занималась обычными деловыми операциями.
— А что представляет собой Дортмунд? — поинтересовался Маквей.
— Ну, у него скромное положение — он всего-навсего президент федерального банка... Дортмунды, подобно Ротшильдам, знаменитая банкирская династия на протяжении двух веков.
— Поэтому Дормунд, как и Шолл, — неприкосновенная фигура, — заключил Маквей.
— Привлечение Дортмунда к суду, несомненно, вызвало бы скандал, если ты это имеешь в виду.
— А что известно о Конраде Пейпере?
— О нем я почти ничего не знаю. Богат, женат на фантастически красивой женщине, она, кстати говоря, сама тоже очень богата. Известно лишь, что его дед, Фридрих, снабжал оружием половину планеты в обеих мировых войнах. А теперь его заводы перешли на производство безобидной продукции — штампуют кофеварки и пылесосы.
Маквей покосился на Нобла, слегка покачав головой. Все по-прежнему оставалось неясным, список гостей Мало что им сказал. В Шарлоттенбургском дворце должны были собраться люди, при обычных обстоятельствах готовые в глотку друг другу вцепиться. Сам по себе список гостей напоминал своего рода немецкий справочник «Кто есть кто». И все эти политические оппоненты и просто враги, богатые, влиятельные, знаменитые, должны были рука об руку войти в сокровищницу прусской монархии, чтобы отметить выздоровление Элтона Либаргера, человека с темным прошлым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
— Некоторые из них не столько богаты, сколько влиятельны, — заметил Нобл, склонившийся над своим экземпляром. — Гертруда Бирманн, Маттиас Нолль, Генрих Штайнер...
— Политический спектр — от самых левых до ультраправых. — Реммер потянулся за очередной сигаретой, потом налил в стакан минеральной воды из бутылки, стоявшей на журнальном столике.
Осборн наблюдал за ними, прислонившись к стене. У него не было списка гостей, да он и не просил. По мере того как все больше информации поступало к детективам, на него обращали все меньше внимания. Чувство одиночества усиливалось, и теперь он был почти уверен: они все отправятся к Шоллу, а его запрут в номере, как непослушного щенка.
— Среди приглашенных Шолл — единственный американец, хоть и натурализованный. Я прав? — Маквей взглянул на Реммера.
— Те, кого успели идентифицировать, — все немцы, — подтвердил Реммер. — Но семнадцать человек Бад-Годесберг еще проверяет. Тем не менее уже сейчас можно сказать, что все приглашенные — весьма почтенные, хотя и разные по политическим взглядам граждане Германии.
Не отрывая глаз от списка, Реммер выпустил громадный клуб дыма, и Маквей помахал рукой, отгоняя его от себя.
— Манфред, почему бы тебе не бросить курить?
Реммер бросил на него косой взгляд и хотел было что-то ответить, но Маквей предостерегающе поднял руку.
— Когда-нибудь, я, безусловно, умру, согласен. Но не хочу, чтобы меня уморил именно ты.
— Извини, — примирительным тоном произнес Реммер и потушил сигарету.
Колкости сменялись долгими паузами, свидетельствовавшими о растерянности троих опытных детективов, отчаявшихся решить эту головоломку. То, что церемония в честь Либаргера проводится в Шарлоттенбургском дворце, а не в зале какого-нибудь отеля, как это делается обычно, на первый взгляд ровным счетом ничего не значило. Но это на первый взгляд. Что-то здесь не так, что-то настораживало, возникала масса вопросов, ответа на которые нет. Вместе у них троих было больше века полицейской службы. За такой срок вырабатывается интуиция. Ощущение опасности исходило от фактов, не лежащих на поверхности. Они приехали в Берлин по следам Эрвина Шолла. А Шолл приехал на торжество к Либаргеру. Почему?
Это «почему?» приобрело еще более интригующий характер, когда оказалось, что рядом с сотней блестящих фигур, приглашенных на чествование Либаргера, сам виновник торжества выглядел бесцветным и совсем незначительным.
Бад-Годесберг подготовил досье Элтона Карла Либаргера. Он родился в Эссене в 1933 году в семье обедневшего каменщика. Элтон Либаргер был единственным ребенком, закончил школу в 1951 году, а затем исчез в водовороте событий в послевоенной Германии. Спустя тридцать лет он вынырнул словно ниоткуда — как мультимиллионер, живущий в похожем на средневековый замок поместье «Анлегеплатц» в двадцати милях от Цюриха и контролирующий деятельность любой мало-мальски значительной западноевропейской корпорации.
Встает вопрос — каким образом?
В налоговых декларациях Элтона Карла Либаргера с 1956 по 1980 год отмечено: профессия — бухгалтер, адрес — вернее адреса — обыкновенные многоквартирные дома в Ганновере, Дюссельдорфе, Гамбурге и Берлине (и только с 1983-го — в Цюрихе), доходы — едва достигающие прожиточного уровня.
Но с 1983 года его доходы резко скакнули вверх, а в 1989 году, когда у него случился инсульт, облагаемый налогами доход, можно сказать, вырос до астрономической цифры — сорока семи миллионов долларов.
И этому нет объяснений! Люди бывают чертовски удачливы, верно. Были случаи, когда наживались состояния за одну ночь. Но как может заурядный бухгалтер, всю жизнь проживший на грани нищеты, внезапно превратиться в могущественного, влиятельного промышленника и финансиста? И при этом по-прежнему оставаясь загадочной фигурой. Он не числился в правлениях европейских корпораций и банков, университетов, госпиталей, благотворительных организаций. Не состоял ни в одном частном клубе. Не участвовал ни в какой политической деятельности. На его имя не существовало ни водительских прав, ни свидетельства о браке, ни даже кредитной карточки. Так кто же он? И почему сто самых уважаемых и влиятельных граждан Германии прибывают со всей страны, чтобы отпраздновать его исцеление?
Реммер высказал предположение, что все эти годы Либаргер тайно занимался наркобизнесом. Он переезжал из города в город, получал огромные суммы денег и сразу же вкладывал их в швейцарские банки. К 1983 году он имел достаточно, чтобы узаконить свое положение.
Маквей покачал головой. Одна и та же мысль появилась у него и у и Нобла одновременно, как только они прочли список гостей. Их внимание привлекли два имени — Конрад Пейпер и Густав Дортмунд. Вместе с Шоллом они являлись основными пайщиками ГДГ, «Гольц девелопмент груп» — корпорации, которой принадлежала «Стендэд технолоджиз» из Нью-Джерси, нанявшая в 1966 году Мэри Риццо Йорк для проведения серии экспериментов с сжижением газов. В том же 1966 году Мэри Йорк была убита Альбертом Мерримэном по приказу Эрвина Шолла.
Это убийство было совершено еще до прихода Конрада Пейпера в ГДГ, он появился в правлении в 1978 году. Но с его приходом ГДГ заняла ведущее положение в нелегальной торговле оружием. До этого компания занималась обычными деловыми операциями.
— А что представляет собой Дортмунд? — поинтересовался Маквей.
— Ну, у него скромное положение — он всего-навсего президент федерального банка... Дортмунды, подобно Ротшильдам, знаменитая банкирская династия на протяжении двух веков.
— Поэтому Дормунд, как и Шолл, — неприкосновенная фигура, — заключил Маквей.
— Привлечение Дортмунда к суду, несомненно, вызвало бы скандал, если ты это имеешь в виду.
— А что известно о Конраде Пейпере?
— О нем я почти ничего не знаю. Богат, женат на фантастически красивой женщине, она, кстати говоря, сама тоже очень богата. Известно лишь, что его дед, Фридрих, снабжал оружием половину планеты в обеих мировых войнах. А теперь его заводы перешли на производство безобидной продукции — штампуют кофеварки и пылесосы.
Маквей покосился на Нобла, слегка покачав головой. Все по-прежнему оставалось неясным, список гостей Мало что им сказал. В Шарлоттенбургском дворце должны были собраться люди, при обычных обстоятельствах готовые в глотку друг другу вцепиться. Сам по себе список гостей напоминал своего рода немецкий справочник «Кто есть кто». И все эти политические оппоненты и просто враги, богатые, влиятельные, знаменитые, должны были рука об руку войти в сокровищницу прусской монархии, чтобы отметить выздоровление Элтона Либаргера, человека с темным прошлым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160