И тут же смерть Мерримэна и последовавшая за ней полоса кошмаров. Крушение поезда Париж — Мо, убийство Лебрюна в Англии, его брата в Лионе, Бенни Гроссмана в Нью-Йорке — казалось, весь мир оказался в руках неизвестных преступников! И это еще не все, надо вспомнить отребье нацистского прошлого, внедрившееся в Интерпол, — Хуго Класса, почтенного эксперта по отпечаткам пальцев в Лионе, и Рудольфа Хальдера в Вене.
— Первое звено в этой цепи убийств — это убийство Осборна-старшего в апреле тысяча девятьсот шестьдесят шестого года после того, как он создал новый вид скальпеля. — Маквей подошел к окну и уселся на подоконник. — Последнее — пока — Лебрюна, сегодня утром... После того как он догадался о связи между убитым Альбертом Мерримэном и выдающимся дактилоскопистом герром Классом. Так одно звено тянется за другим, из прошлого в сегодняшний день... Прямая линия...
— ...ведущая к Эрвину Шоллу, — закончил Нобл.
— И перед нами все те же вопросы: как? почему? что происходит?
Работа в отделе расследования убийств, как правило, заключается в бесчисленном повторении этих вопросов, если, конечно, не посчастливится схватить какого-нибудь типа с еще неостывшим оружием в руках над трупом только что убитого человека. Поиск преступника — это почти всегда тщательный анализ обстоятельств, все новых и новых версий, пока дело не становится ясным, как день, очевидным, как перегородивший дорогу большой камень с выписанным красной краской на боку словом «ключ».
Но здесь обычные полицейские методы не срабатывали. Это дело как заколдованный круг — без начала и конца. Чем больше информации они получали, тем шире становился круг, и больше ничего.
— Безголовые трупы, — вслух сказал Нобл.
Маквей закинул руки за голову.
— Ладно. Попробуем начать с них.
— О чем вы говорите? — Реммер непонимающе переводил взгляд с одного на другого.
В федеральную полицию Германии, как и в другие полицейские управления европейских стран, поступил рапорт Маквея о найденных обезглавленных трупах. Но Маквей умышленно не указал в рапорте, что трупы подвергались глубокому охлаждению при очень низкой температуре. Поэтому Реммер не мог понять, о чем идет речь. Маквей решил, что пора рассказать ему все с самого начала.
Глава 98
Герд Ланг из Мюнхена был симпатичным кудрявым молодым человеком, инженером-программистом, приехавшим в Берлин на трехдневную выставку компьютерной техники. Он занимал номер 7056 в новом крыле отеля «Палас».
Герду Лангу было тридцать два года, недавно он пережил мучительный развод, поэтому неудивительно, что на выставке у него завязалась оживленная беседа с привлекательной двадцатичетырехлетней блондинкой, проявившей большой интерес не только к экспонатам, но и к самому Герду. Воодушевленный явным сходством их вкусов и интересов, он пригласил новую знакомую продолжить беседу за коктейлем и, возможно, обедом. Скоропалительное развитие знакомства обернулось для Ланга не лучшим образом: когда после нескольких бокалов коктейля Герд пригласил девушку сделать еще по глоточку у него в номере, она быстро приняла и это предложение. В полной темноте они устроились на кушетке, и Герд Ланг почувствовал, как пальцы девушки погладили его шею, потом пальцы начали сжиматься, при этом она мило улыбалась, словно спрашивала, как ему это нравится. Он открыл рот, чтобы объяснить, что ему это совсем не нравится, и вдруг почувствовал, что хватка стала смертельной. Он попытался разжать пальцы девушки, но она оказалась невероятно сильной. Девушка с улыбкой наблюдала за его усилиями, словно это была какая-то игра. Лицо Герда Ланга побагровело, потом приобрело фиолетовый оттенок. Последняя его мысль была: «Почему она улыбается?..»
Когда агония закончилась, девушка перетащила тело Ланга в ванную комнату, положила в ванну и задернула занавеску. Вернувшись в гостиную, она достала из сумочки бинокль, настроила его и навела на освещенное окно комнаты 6132. Сквозь тонкую прозрачную занавеску она увидела силуэт высокого мужчины со светлыми, почти белыми волосами. Он стоял у самого окна. Девушка взяла прибор ночного видения и навела объектив на крышу. В зеленоватом мерцании она различила силуэт стоявшего у самого ее края мужчины с автоматом на плече.
— Вот черт! Везде полиция, — шепотом выругалась она и перевела объектив на окно шестого этажа.
* * *
Осборн присел на край стола, слушая, как Маквей излагает Реммеру основные законы физики низких температур. Он рассуждал о спорном вопросе в микрохирургии, возможно ли присоединение отрубленной головы к безголовому телу при температуре, близкой к абсолютному нулю. Звучит совершенно неправдоподобно, отметил про себя Осборн. Не то научная фантастика, не то фильм ужасов, но на самом-то деле — чистая правда, и кто-то делает такие операции или пытается делать. Реммер зачарованно слушал Маквея, поставив одну ногу на стул.
Вдруг в голову Осборну пришла жуткая мысль: а что, если Маквею окажется не под силу раскрыть это дело? Каким бы ни был он опытным детективом, на этот раз он явно пытается прыгнуть выше головы. А если верх одержит Шолл, как предполагает Хониг, что тогда?
Ответ на этот вопрос, если его можно назвать вопросом, был известен заранее: земля, где бы они ни находились, взорвется у них под ногами, не оставив им и крупицы надежды, потому что никому другому не удавалось еще подобраться к Шоллу так близко, как это удалось Маквею.
— Извините. — Осборн встал и вышел в свою комнату. Стоя в темноте у окна, он слушал их голоса через открытую дверь. Они говорили так же громко, как и раньше. Для них не имело значения, слушает он или нет. И завтра будет так же, когда с ордером на арест в руках они постучат в дверь Шолла, оставив Осборна в отеле в компании детективов.
Комната показалась ему маленькой и душной. Осборн зашел в ванную и зажег свет. Стакана он не нашел, поэтому пригоршней зачерпнул холодной воды из-под крана и плеснул на затылок. Ощущение прохлады было очень приятным. В зеркало он увидел, как в комнату вошел Нобл, взял что-то с туалетного столика и вернулся к Маквею и Реммеру, даже не взглянув на него.
Осборн закрыл кран. Его глаза остановились на собственном отражении в зеркале. Лицо казалось совсем бесцветным, капли пота выступили на лбу и над верхней губой. Осборн протянул руку — она дрожала. В желудке зашевелился омерзительный ком. Он услышал собственный голос — так явственно, словно он говорил вслух: «Шолл в Берлине. Его отель — по другую сторону парка».
Осборн вздрогнул всем телом, словно получил знак. Через минуту он пришел в себя с отчетливым сознанием: после всего, что пришлось пережить, нельзя позволить Маквею обокрасть себя. Шолл совсем близко. Надо обмануть, перехитрить Маквея, он не сможет и не должен жить, если в ближайшие двадцать четыре часа не получит ответа на свой вопрос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160