Если вы что-то против него предпримете, вы разворошите настоящее осиное гнездо — уверяю вас, такого вам еще не приходилось видеть. Вы создадите самые серьезные осложнения — для себя лично и для полицейских департаментов. Вас могут уволить или заставить уйти в отставку. Но этим дело не кончится, потому что, как только вы перестанете быть под прикрытием полиции, за вас возьмутся юристы и обвинят вас в нарушении законов, о которых вы даже не слышали. Они сотрут вас в порошок, отберут у вас дома, машины — все! И если вам удастся сохранить свои пенсии — считайте, что вам повезло. Такую власть имеют подобные люди.
Он подошел к столу и налил себе чашку крепчайшего кофе, принесенного официанткой в баварском костюме.
Дитрих Хониг, старший офицер берлинской полиции в отставке, был принят в самых состоятельных и влиятельных берлинских кругах. Окончание «холодной войны» отнюдь не означало окончания разгула международного терроризма. Проблема личной безопасности финансовых магнатов и членов их семей приобрела еще большее значение. В Берлине охраной влиятельных лиц руководил Дитрих Хониг. Поэтому, чтобы узнать, как организовали свою защиту богатые и могущественные, следовало обращаться к Дитриху Хонигу.
— При всем уважении к вам и вашим советам, герр Хониг, — взвился Маквей, — должен заметить, что мне много раз угрожали, но я пока еще жив. То же самое относится к инспекторам Ноблу и Реммеру. Поэтому давайте забудем об этом и вернемся к тому вопросу, из-за которого мы, собственно, и собрались здесь. Речь идет об убийствах, целой серии убийств, которые начались тридцать лет назад и продолжаются по сей день. Последнее совершено в Нью-Йорке вчера. Жертвой стал еврей Бенни Гроссман, полицейский и большой мой друг. — Голос Маквея наливался гневом. — Мы работаем над этим делом уже давно, но только сейчас начали подбираться к тем, кто стоит за этими преступлениями. И повсюду, буквально на каждом шагу, натыкаемся на господина Шолла! Заказное убийство, мистер Хониг, во всем цивилизованном мире считается едва ли не самым опасным преступлением!
Сверху донесся взрыв хохота, топот ног шумной компании. Резкий запах кислой капусты просочился в подвал.
— Я хочу встретиться с Шоллом, — сказал Маквей.
Хониг заколебался.
— Не знаю, возможно ли это. Вы американец. В Германии у вас нет никаких полномочий. И пока вы не предъявите серьезных доказательств причастности...
Маквей перебил его:
— Это можно устроить. Инспектор Реммер получит ордер на арест Эрвина Шолла для экстрадиции в США.
Обвинение — причастность к заказному убийству. Американское консульство будет поставлено в известность.
— Да Шолл наплюет на ваш ордер, — спокойно сказал Хониг. — Его адвокаты съедят вас за ленчем, ни разу не поперхнувшись.
— Возможно, — согласился Маквей. — Но я все равно хочу получить такой ордер.
Хониг скрестил руки на столе и пожал плечами.
— Господа, я постараюсь сделать все, что в моих силах.
Маквей наклонился вперед.
— Если вы не можете нам помочь — скажите сразу, и я найду того, кто сможет. Ордер нам нужно получить сегодня.
Глава 92
Фон Хольден вышел из номера Шолла «Гранд-отеля Берлин» в 7.50. В 10.20 его личный самолет сел в аэропорту Клотен в Цюрихе.
В 10.52 его лимузин свернул к «Анлегеплатц». В 11.00 фон Хольден осторожно постучался в комнату Джоанны.
Джоанну нужно было приласкать и успокоить, вернуть ей прежнее настроение, чтобы она заботилась об Элтоне Либаргере. На руках фон Хольден держал угольно-черного щенка сенбернара, которого приказал доставить к своему приезду.
— Джоанна, — позвал он, потому что она не ответила на стук. — Это Паскаль. Я знаю, что ты расстроена. Мне нужно поговорить с тобой.
— Мне не о чем говорить ни с тобой, ни с другими! — отрезала она, не открывая двери.
— Пожалуйста...
— Нет! Иди к дьяволу! Убирайся!..
Фон Хольден взялся за дверную ручку и попытался повернуть ее.
— Она заперлась изнутри, — сурово сказала охранница Фрида Восслер.
Фон Хольден обернулся и посмотрел на нее. Грубая, властная, крепко сбитая деваха с квадратной челюстью...
Такой женщине надо изрядно потрудиться над собой, чтобы мужчина взглянул на нее без содрогания.
— Можете идти.
— Мне приказано...
— Можете идти, — повторил фон Хольден и пристально посмотрел на нее.
— Слушаюсь, герр фон Хольден.
Фрида Восслер пристегнула к поясу свою рацию, бросила на фон Хольдена косой взгляд и ушла. Он посмотрел ей вслед. Числись она в спецназе, за такой взгляд он прикончил бы ее на месте.
Щенок у него на руках завозился и заскулил. Фон Хольден снова повернулся к двери.
— Джоанна, — нежно произнес он. — У меня для тебя подарок. Даже не для тебя, а для Генри.
— Для Генри?
Дверь распахнулась, на пороге появилась Джоанна — босиком, в джинсах и хлопчатобумажной водолазке. Тревога о собаке, оставленной в собачьем приюте в Таосе, заставила ее открыть дверь. И тут она увидела щенка.
Через пять минут они вместе играли на полу с пятинедельным сенбернаром. Фон Хольден поцелуями осушал ее слезы, ласкал ее... Он полностью разделял ее возмущение видеозаписью, которую обнаружил мистер Либаргер. Это был жестокий эксперимент — он всеми силами пытался его предотвратить, но на нем настояло правление корпорации. Либаргер должен был доказать, что способен держать в своих руках контроль над капиталом в пятьдесят миллиардов долларов. Правление опасается повторного инсульта, и поэтому потребовало неопровержимых доказательств, что Либаргер полностью здоров и ведет абсолютно нормальный образ жизни. Обычные тесты сочли не вполне убедительными... Так у Салеттла и родилась идея этого эксперимента.
Как лечащий врач мистера Либаргера, Салеттл знал, что его пациент испытывает глубокую привязанность и доверие к Джоанне и что ни с какой другой женщиной он не сможет чувствовать себя достаточно свободно и раскованно. Прекрасно понимая, что и Либаргер и Джоанна с возмущением отклонят предложение о проведении такого испытания, если их об этом попросят, Салеттл выбрал другой путь. Обоих накачали наркотиками, эксперимент провели, сделали видеозапись, которую и показали совету директоров. Больше никого в комнате не было, камера управлялась дистанционно.
— Джоанна, пойми, для них это обычный бизнес, и ничего больше. Я так протестовал, что мне даже предложили уйти из корпорации, если я не угомонюсь. Ты понимаешь, что этого я сделать не мог, — даже ради тебя и мистера Либаргера не мог. Лучше все-таки, чтобы рядом с тобой был я, а не кто-нибудь чужой... Прости меня... — нежно повторил он, когда из ее глаз снова полились слезы. — Еще один день, Джоанна, пожалуйста... Ради мистера Либаргера. После Берлина ты сможешь вернуться домой.
Фон Хольден, растянувшись на полу, почесывал щенячье брюшко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
Он подошел к столу и налил себе чашку крепчайшего кофе, принесенного официанткой в баварском костюме.
Дитрих Хониг, старший офицер берлинской полиции в отставке, был принят в самых состоятельных и влиятельных берлинских кругах. Окончание «холодной войны» отнюдь не означало окончания разгула международного терроризма. Проблема личной безопасности финансовых магнатов и членов их семей приобрела еще большее значение. В Берлине охраной влиятельных лиц руководил Дитрих Хониг. Поэтому, чтобы узнать, как организовали свою защиту богатые и могущественные, следовало обращаться к Дитриху Хонигу.
— При всем уважении к вам и вашим советам, герр Хониг, — взвился Маквей, — должен заметить, что мне много раз угрожали, но я пока еще жив. То же самое относится к инспекторам Ноблу и Реммеру. Поэтому давайте забудем об этом и вернемся к тому вопросу, из-за которого мы, собственно, и собрались здесь. Речь идет об убийствах, целой серии убийств, которые начались тридцать лет назад и продолжаются по сей день. Последнее совершено в Нью-Йорке вчера. Жертвой стал еврей Бенни Гроссман, полицейский и большой мой друг. — Голос Маквея наливался гневом. — Мы работаем над этим делом уже давно, но только сейчас начали подбираться к тем, кто стоит за этими преступлениями. И повсюду, буквально на каждом шагу, натыкаемся на господина Шолла! Заказное убийство, мистер Хониг, во всем цивилизованном мире считается едва ли не самым опасным преступлением!
Сверху донесся взрыв хохота, топот ног шумной компании. Резкий запах кислой капусты просочился в подвал.
— Я хочу встретиться с Шоллом, — сказал Маквей.
Хониг заколебался.
— Не знаю, возможно ли это. Вы американец. В Германии у вас нет никаких полномочий. И пока вы не предъявите серьезных доказательств причастности...
Маквей перебил его:
— Это можно устроить. Инспектор Реммер получит ордер на арест Эрвина Шолла для экстрадиции в США.
Обвинение — причастность к заказному убийству. Американское консульство будет поставлено в известность.
— Да Шолл наплюет на ваш ордер, — спокойно сказал Хониг. — Его адвокаты съедят вас за ленчем, ни разу не поперхнувшись.
— Возможно, — согласился Маквей. — Но я все равно хочу получить такой ордер.
Хониг скрестил руки на столе и пожал плечами.
— Господа, я постараюсь сделать все, что в моих силах.
Маквей наклонился вперед.
— Если вы не можете нам помочь — скажите сразу, и я найду того, кто сможет. Ордер нам нужно получить сегодня.
Глава 92
Фон Хольден вышел из номера Шолла «Гранд-отеля Берлин» в 7.50. В 10.20 его личный самолет сел в аэропорту Клотен в Цюрихе.
В 10.52 его лимузин свернул к «Анлегеплатц». В 11.00 фон Хольден осторожно постучался в комнату Джоанны.
Джоанну нужно было приласкать и успокоить, вернуть ей прежнее настроение, чтобы она заботилась об Элтоне Либаргере. На руках фон Хольден держал угольно-черного щенка сенбернара, которого приказал доставить к своему приезду.
— Джоанна, — позвал он, потому что она не ответила на стук. — Это Паскаль. Я знаю, что ты расстроена. Мне нужно поговорить с тобой.
— Мне не о чем говорить ни с тобой, ни с другими! — отрезала она, не открывая двери.
— Пожалуйста...
— Нет! Иди к дьяволу! Убирайся!..
Фон Хольден взялся за дверную ручку и попытался повернуть ее.
— Она заперлась изнутри, — сурово сказала охранница Фрида Восслер.
Фон Хольден обернулся и посмотрел на нее. Грубая, властная, крепко сбитая деваха с квадратной челюстью...
Такой женщине надо изрядно потрудиться над собой, чтобы мужчина взглянул на нее без содрогания.
— Можете идти.
— Мне приказано...
— Можете идти, — повторил фон Хольден и пристально посмотрел на нее.
— Слушаюсь, герр фон Хольден.
Фрида Восслер пристегнула к поясу свою рацию, бросила на фон Хольдена косой взгляд и ушла. Он посмотрел ей вслед. Числись она в спецназе, за такой взгляд он прикончил бы ее на месте.
Щенок у него на руках завозился и заскулил. Фон Хольден снова повернулся к двери.
— Джоанна, — нежно произнес он. — У меня для тебя подарок. Даже не для тебя, а для Генри.
— Для Генри?
Дверь распахнулась, на пороге появилась Джоанна — босиком, в джинсах и хлопчатобумажной водолазке. Тревога о собаке, оставленной в собачьем приюте в Таосе, заставила ее открыть дверь. И тут она увидела щенка.
Через пять минут они вместе играли на полу с пятинедельным сенбернаром. Фон Хольден поцелуями осушал ее слезы, ласкал ее... Он полностью разделял ее возмущение видеозаписью, которую обнаружил мистер Либаргер. Это был жестокий эксперимент — он всеми силами пытался его предотвратить, но на нем настояло правление корпорации. Либаргер должен был доказать, что способен держать в своих руках контроль над капиталом в пятьдесят миллиардов долларов. Правление опасается повторного инсульта, и поэтому потребовало неопровержимых доказательств, что Либаргер полностью здоров и ведет абсолютно нормальный образ жизни. Обычные тесты сочли не вполне убедительными... Так у Салеттла и родилась идея этого эксперимента.
Как лечащий врач мистера Либаргера, Салеттл знал, что его пациент испытывает глубокую привязанность и доверие к Джоанне и что ни с какой другой женщиной он не сможет чувствовать себя достаточно свободно и раскованно. Прекрасно понимая, что и Либаргер и Джоанна с возмущением отклонят предложение о проведении такого испытания, если их об этом попросят, Салеттл выбрал другой путь. Обоих накачали наркотиками, эксперимент провели, сделали видеозапись, которую и показали совету директоров. Больше никого в комнате не было, камера управлялась дистанционно.
— Джоанна, пойми, для них это обычный бизнес, и ничего больше. Я так протестовал, что мне даже предложили уйти из корпорации, если я не угомонюсь. Ты понимаешь, что этого я сделать не мог, — даже ради тебя и мистера Либаргера не мог. Лучше все-таки, чтобы рядом с тобой был я, а не кто-нибудь чужой... Прости меня... — нежно повторил он, когда из ее глаз снова полились слезы. — Еще один день, Джоанна, пожалуйста... Ради мистера Либаргера. После Берлина ты сможешь вернуться домой.
Фон Хольден, растянувшись на полу, почесывал щенячье брюшко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160