А что дал бы такой ордер? Ровным счетом ничего. Да и зачем вообще врываться в квартиру? Чтобы застукать Осборна и мадемуазель Моннере в кровати? К тому же еще не факт, что оба они по-прежнему в квартире — как-никак прошло без малого два часа с тех пор, как люди Лебрюна сняли наружное наблюдение.
Маквей повернулся и зашагал назад к стоянке. Через пять минут он уже сидел за рулем «опеля», пытаясь сообразить, как доехать с острова Сен-Луи до своей гостиницы. Наконец решился и не без колебаний повернул направо. Тут-то на глаза ему и попалась телефонная будка. Маквей затормозил у тротуара, вошел в телефон-автомат, открыл справочник, нашел там В. Моннере и набрал номер. Телефон долго звонил, и Маквей уже собирался повесить трубку, когда женский голос вдруг ответил.
— Вера Моннере? — спросил он.
После паузы женщина ответила:
— Да.
Удовлетворившись, Маквей повесил трубку. По крайней мере, хоть один из них все еще на месте.
* * *
— Вера Моннере, набережная Бетюн, восемнадцать? Только имя и адрес? — Маквей захлопнул папку и уставился на Лебрюна. — Вы хотите сказать, что больше в досье ничего нет?
Лебрюн загасил сигарету и кивнул. Было начало седьмого. Они сидели в кабинете инспектора — клетушке на четвертом этаже полицейского управления.
— Да какой-нибудь десятилетний участник телевикторины и то раскопал бы больше! — разъярился Маквей, что вообще-то было ему несвойственно. Всю вторую половину дня он провел в отеле Пола Осборна, занимаясь тем, что на официальном языке называется «незаконным вторжением». Он перерыл все вещи Осборна, но ничего интересного не обнаружил. Лишь массу использованных полотенец и простыней, дорожные чеки, витамины, антибиотики, таблетки от головной боли и презервативы. В номере Маквея можно было найти тоже самое — разве что за исключением презервативов. Нет, Маквей не был принципиальным противником презервативов, просто после смерти Джуди он как-то начисто утратил интерес к сексу. За четыре минувших года этот интерес так и не проснулся. Надо же, а все годы совместной жизни он так мечтал о других женщинах. Любых — совсем зеленых девчонках и опытных, немолодых красавицах. Многие из них с удовольствием улеглись бы в постель с детективом из отдела по расследованию убийств, но Маквей так и не позволил себе ничего подобного, ограничился одними фантазиями. А потом, когда Джуди не стало, куда-то подевались и фантазии. Он был похож на человека, который долго страдал от голода, а потом, когда появилась еда, вдруг оказалось, что у него нет аппетита.
Кроме использованных билетов в лондонский театр «Амбассадор», с которых, собственно, все и началось, маломальский интерес представляли ресторанные счета, которые Маквей обнаружил в осборновской записной книжке. Ресторанных счетов было два: один — от тридцатого сентября, второй — от первого октября. Первый — женевский, второй — лондонский. Осборн платил за двоих. Больше ничего выяснить не удалось. Лишь то, что объект поужинал вдвоем с кем-то сначала в Женеве, потом в Лондоне. Подумаешь — то же самое ежедневно делают сотни тысяч. Французской полиции Осборн сказал, что в лондонском отеле останавливался один. Про ужин они его, очевидно, не спрашивали, да, собственно, с какой стати? Ведь даже сейчас у Маквея нет сколько-нибудь серьезных оснований подозревать Осборна в причастности к убийствам с обезглавливанием.
Видя расстроенное лицо американца, Лебрюн улыбнулся.
— Друг мой, не забывайте, что вы находитесь в Париже.
— Что вы этим хотите сказать?
— Всего лишь то, что десятилетний участник телевикторины... — тут Лебрюн выдержал эффектную паузу, — вряд ли ответил бы, кто является любовницей премьер-министра.
У Маквея отвисла челюсть.
— Шутите?!
— Какие уж тут шутки. — Лебрюн зажег новую сигарету.
— А Осборну это известно?
Лебрюн пожал плечами.
Маквей насупился.
— То есть вы хотите сказать, что мне к этой девице соваться нельзя. Я правильно понял?
— Правильно, — слегка улыбнулся Лебрюн.
Он считал, что ветерану сыска — даже американцу — не подобает так уж удивляться обычным человеческим слабостям вроде любовной интрижки. Маквей должен понимать, какими сложными и деликатными бывают подобные дела.
Детектив встал.
— Что ж, тогда прощайте. Заеду в отель, и назад, в Лондон. Если у вас появятся еще какие-нибудь подозреваемые, проверьте их для начала сами, о'кей?
— Я ведь и собирался поступить именно так, — усмехнулся Лебрюн. — Это вы настояли на том, чтобы прилететь в Париж.
— Ладно. В следующий раз не забудьте отговорить меня от этого. — Маквей направился к двери.
— Постойте-ка, — сказал Лебрюн, гася сигарету. — Я полдня пытался до вас дозвониться.
Маквей молчал. Его методы расследования никого не касаются, даже если они не всегда законны. Маквей не привык посвящать в тонкости своей методики коллег — будь они французскими полицейскими, сотрудниками Интерпола, служащими Скотленд-Ярда или лос-анджелесской полиции.
— А жаль, что не удалось до вас дозвониться, — сказал Лебрюн.
— В чем дело? — буркнул Маквей, подозревая, что у француза есть для него что-то важное.
Лебрюн достал из ящика стола папку.
— Мы тут расследуем одно дельце... — Он протянул папку Маквею. — Помощь опытного профессионала не помешала бы.
Маквей подозрительно посмотрел на него, потом открыл папку. Там были фотографии мужчины, зверски убитого в какой-то квартире. Крупным планом — колени убитого. Чашечки раздроблены выстрелами из огнестрельного оружия.
— Стреляли из американского кольта тридцать восьмого калибра с глушителем. Пистолет лежал рядом с трупом. Никаких отпечатков, серийный номер сточен, — невозмутимым тоном сказал Лебрюн.
Маквей посмотрел на следующие два фотографии. На первой было раздутое до неестественных размеров лицо.
Выкатившиеся глаза, в которых застыл ужас. Вокруг шеи обмотан провод. На следующей фотографии — область паха. Половые органы начисто отстреляны.
— Господи Иисусе, — пробормотал Маквей.
— Стреляли из того же оружия, — пояснил Лебрюн.
Маквей поднял глаза.
— Парню пытались развязать язык.
— Если б на его месте бы я, то сообщил бы им все на свете, — заметил инспектор. — Лишь бы поскорее прикончили.
— Зачем вы это мне показываете?
Маквей знал, что парижская уголовная полиция — одна из лучших в мире. Вряд ли она нуждается в советах чужака.
Лебрюн улыбнулся.
— Просто не хочу, чтобы вы уезжали в Лондон. Побудьте здесь еще.
— Не пойму, к чему вы клоните. — Маквей снова взглянул на фотографии.
— Этого человека зовут Жан Пакар. Он работал частным детективом в парижском отделении агентства «Колб Интернэшнл». Во вторник доктор Осборн нанял Жана Пакара, чтобы выследить одного человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
Маквей повернулся и зашагал назад к стоянке. Через пять минут он уже сидел за рулем «опеля», пытаясь сообразить, как доехать с острова Сен-Луи до своей гостиницы. Наконец решился и не без колебаний повернул направо. Тут-то на глаза ему и попалась телефонная будка. Маквей затормозил у тротуара, вошел в телефон-автомат, открыл справочник, нашел там В. Моннере и набрал номер. Телефон долго звонил, и Маквей уже собирался повесить трубку, когда женский голос вдруг ответил.
— Вера Моннере? — спросил он.
После паузы женщина ответила:
— Да.
Удовлетворившись, Маквей повесил трубку. По крайней мере, хоть один из них все еще на месте.
* * *
— Вера Моннере, набережная Бетюн, восемнадцать? Только имя и адрес? — Маквей захлопнул папку и уставился на Лебрюна. — Вы хотите сказать, что больше в досье ничего нет?
Лебрюн загасил сигарету и кивнул. Было начало седьмого. Они сидели в кабинете инспектора — клетушке на четвертом этаже полицейского управления.
— Да какой-нибудь десятилетний участник телевикторины и то раскопал бы больше! — разъярился Маквей, что вообще-то было ему несвойственно. Всю вторую половину дня он провел в отеле Пола Осборна, занимаясь тем, что на официальном языке называется «незаконным вторжением». Он перерыл все вещи Осборна, но ничего интересного не обнаружил. Лишь массу использованных полотенец и простыней, дорожные чеки, витамины, антибиотики, таблетки от головной боли и презервативы. В номере Маквея можно было найти тоже самое — разве что за исключением презервативов. Нет, Маквей не был принципиальным противником презервативов, просто после смерти Джуди он как-то начисто утратил интерес к сексу. За четыре минувших года этот интерес так и не проснулся. Надо же, а все годы совместной жизни он так мечтал о других женщинах. Любых — совсем зеленых девчонках и опытных, немолодых красавицах. Многие из них с удовольствием улеглись бы в постель с детективом из отдела по расследованию убийств, но Маквей так и не позволил себе ничего подобного, ограничился одними фантазиями. А потом, когда Джуди не стало, куда-то подевались и фантазии. Он был похож на человека, который долго страдал от голода, а потом, когда появилась еда, вдруг оказалось, что у него нет аппетита.
Кроме использованных билетов в лондонский театр «Амбассадор», с которых, собственно, все и началось, маломальский интерес представляли ресторанные счета, которые Маквей обнаружил в осборновской записной книжке. Ресторанных счетов было два: один — от тридцатого сентября, второй — от первого октября. Первый — женевский, второй — лондонский. Осборн платил за двоих. Больше ничего выяснить не удалось. Лишь то, что объект поужинал вдвоем с кем-то сначала в Женеве, потом в Лондоне. Подумаешь — то же самое ежедневно делают сотни тысяч. Французской полиции Осборн сказал, что в лондонском отеле останавливался один. Про ужин они его, очевидно, не спрашивали, да, собственно, с какой стати? Ведь даже сейчас у Маквея нет сколько-нибудь серьезных оснований подозревать Осборна в причастности к убийствам с обезглавливанием.
Видя расстроенное лицо американца, Лебрюн улыбнулся.
— Друг мой, не забывайте, что вы находитесь в Париже.
— Что вы этим хотите сказать?
— Всего лишь то, что десятилетний участник телевикторины... — тут Лебрюн выдержал эффектную паузу, — вряд ли ответил бы, кто является любовницей премьер-министра.
У Маквея отвисла челюсть.
— Шутите?!
— Какие уж тут шутки. — Лебрюн зажег новую сигарету.
— А Осборну это известно?
Лебрюн пожал плечами.
Маквей насупился.
— То есть вы хотите сказать, что мне к этой девице соваться нельзя. Я правильно понял?
— Правильно, — слегка улыбнулся Лебрюн.
Он считал, что ветерану сыска — даже американцу — не подобает так уж удивляться обычным человеческим слабостям вроде любовной интрижки. Маквей должен понимать, какими сложными и деликатными бывают подобные дела.
Детектив встал.
— Что ж, тогда прощайте. Заеду в отель, и назад, в Лондон. Если у вас появятся еще какие-нибудь подозреваемые, проверьте их для начала сами, о'кей?
— Я ведь и собирался поступить именно так, — усмехнулся Лебрюн. — Это вы настояли на том, чтобы прилететь в Париж.
— Ладно. В следующий раз не забудьте отговорить меня от этого. — Маквей направился к двери.
— Постойте-ка, — сказал Лебрюн, гася сигарету. — Я полдня пытался до вас дозвониться.
Маквей молчал. Его методы расследования никого не касаются, даже если они не всегда законны. Маквей не привык посвящать в тонкости своей методики коллег — будь они французскими полицейскими, сотрудниками Интерпола, служащими Скотленд-Ярда или лос-анджелесской полиции.
— А жаль, что не удалось до вас дозвониться, — сказал Лебрюн.
— В чем дело? — буркнул Маквей, подозревая, что у француза есть для него что-то важное.
Лебрюн достал из ящика стола папку.
— Мы тут расследуем одно дельце... — Он протянул папку Маквею. — Помощь опытного профессионала не помешала бы.
Маквей подозрительно посмотрел на него, потом открыл папку. Там были фотографии мужчины, зверски убитого в какой-то квартире. Крупным планом — колени убитого. Чашечки раздроблены выстрелами из огнестрельного оружия.
— Стреляли из американского кольта тридцать восьмого калибра с глушителем. Пистолет лежал рядом с трупом. Никаких отпечатков, серийный номер сточен, — невозмутимым тоном сказал Лебрюн.
Маквей посмотрел на следующие два фотографии. На первой было раздутое до неестественных размеров лицо.
Выкатившиеся глаза, в которых застыл ужас. Вокруг шеи обмотан провод. На следующей фотографии — область паха. Половые органы начисто отстреляны.
— Господи Иисусе, — пробормотал Маквей.
— Стреляли из того же оружия, — пояснил Лебрюн.
Маквей поднял глаза.
— Парню пытались развязать язык.
— Если б на его месте бы я, то сообщил бы им все на свете, — заметил инспектор. — Лишь бы поскорее прикончили.
— Зачем вы это мне показываете?
Маквей знал, что парижская уголовная полиция — одна из лучших в мире. Вряд ли она нуждается в советах чужака.
Лебрюн улыбнулся.
— Просто не хочу, чтобы вы уезжали в Лондон. Побудьте здесь еще.
— Не пойму, к чему вы клоните. — Маквей снова взглянул на фотографии.
— Этого человека зовут Жан Пакар. Он работал частным детективом в парижском отделении агентства «Колб Интернэшнл». Во вторник доктор Осборн нанял Жана Пакара, чтобы выследить одного человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160